Олег Пауллер - Псы войны. Гексалогия [СИ]

— Хочешь расскажу?

— Не надо. Мне всё равно. Так вот: подавили ягоды, добавили дрожжей и мелассы, дали постоять. Вот из этой смеси стали гнать ликёр. Папаша Вильк его разливает в тару, а Жюль им торгует.

— Да, но разве он дистиллирован?

— Ты прав, — усмехнулся Горан. — Он заморожен. Это быстрее, чем дистилляция.

— Впервые слышу. Ну-ка, расскажи…

Горан разлил свой чери по стаканам и оживлённо заговорил:

— Перебродивший сок заливаешь в пластиковый пакет и ставишь в морозильник. Когда он замерзнет алкоголь соберётся в центре, а вода и жмых превратятся в лед. Через некоторое время пакет достаёшь пакет и просверливаешь дыру до его середины. Не плохо, правда?

— Ну и какова же эффективность твоей технологии?

— Вы исп- Небольшая, несколько галлонов на баррель.

ользуете морозильник Жюля?

— И не только. Здесь в порту есть тоже холодильник. Его поставили для хранения рыбы. Я его тоже починил.

— А что потом?

— Как только я приведу в порядок "Нгиому", Норбиатто привезёт морозильник побольше, а также дизель, работающий на дровах. Расширим производство…

— Члены правительства аж кипят из-за твоей инициативы, — Шеннон хмыкнул. — Не знаю, что и сказать?

— Шеф, я хочу построить небольшой пивной заводик и открыть при нём бар. Местное пиво мне не по душе. Войдешь в долю?

— Подумаю, — впервые со времени их знакомства Горан видел командира наёмников был таким растерянным. Шеннон допил свой стакан, встал и направился искать Норбиатто. Ему было о чём с ним поговорить…

Полуденное африканское солнце безжалостно палило. Казалось, его яркие лучи, проникают даже в крытые ангары военного аэродрома. Полтора десятка мужчин сидели под крылом самолёта ИЛ-18Д и вяло потягивали пиво. Их кожа представляла собой целую палитру красок: от розово-поросячьей до смугло-коричневой. Их объединяло только одно: все они были облачены в мабуту, советскую военную форму для жаркого климата. По всему было видно, что находятся в Алжире уже давно: их панамы и гимнастёрки выгорели добела. По всему было видно, что сидели они уже долго, постепенно перемещаясь по мере движения тени. Гора пустых бутылок постепенно росла…

— Что-то командование не торопится нас отправлять, — сказал один из них, ни к кому особенно не обращаясь.

Никто не ответил. Жара была такая, что лень было лишний раз пошевелить языком: здесь у северного тропика пик лета приходился на конец июля. За вялотекущим разговором пиво заканчивалось. Внутри самолета было еще три ящика, но фюзеляж накалился так, что мысль о том, что туда войти, ни у кого не возникала. Белый длинный "кадиллак эльдорадо" подкатил к самолёту. На переднем сидении, рядом с водителем, сидел их командир — капитан Зигунов. Он открыл дверцу и выскочил на жару. Ещё из машины, капитан скомандовал:

— Товарищи офицеры и сержанты!

Изнывавшие от жары военные, немедленно вскочили и выстроились, отдавая честь вновь прибывшим. Их выцветшие панамы представляли почти идеальный ряд. Зигунов открыл заднюю дверцу кадиллака. Вслед за ним из кадиллака медленно вылез штатский в лёгком полотняным костюме, светлых туфлях и белом пробковом шлеме.

— Позвольте представить, специальный уполномоченный советского правительства товарищ Голон!

Сергей Александрович Голон, бывший помощник заместителя министра, а теперь специальный советник правительства СССР. Его полномочия были более обширны, что у большинства советских полпредов в странах Африки. Внешне его перевод выглядел как понижение, но для него это был шанс подняться по карьерной лестнице. Две недели назад, когда на Смоленской Площади начался переполох из-за переворота в Зангаро, он задействовал все свои явные и тайные возможности, чтобы получить назначение на должность политического советника. Две недели назад его пригласил к себе начальник II Африканского Отдела. Он вручил ему приказ о командировке в Браззавиль для исполнения специальной миссии. Этим же приказом товарищ Голон С.А назначался политическим советником по специальным вопросам.

— Твоя миссия на контроле у самого Андрей-Андреича, — доверительно сказал Караваев после того, как в течение получаса инструктировал новоиспечённого советника по разным вопросам.

— Хорошо, Борис Иванович. Я постараюсь оправдать доверие товарища Громыко!

— Не надо так официально, — отчески напутствовал его Караваев, вручая документы. — Используй свой шанс, Сергей. Если всё пройдёт успешно в скоро займешь моё место или, на худой случай, место Добровольского. Главное, не ссорься с людьми из Конторы. Они люди злопамятные…

— Не первый день замужем, — отшутился его молодой коллега и поморщился: хроническая язва вновь напомнила о себе мучительной изжогой.

— Вылет через неделю. Передашь дела Пете Брецкову. — Караваев встал из-за стола и пожал руку, показывая, что встреча закончена. — Дополнительные инструкции получишь перед вылетом.

Вернувшись в свой маленький кабинет на девятом этаже высотки на Смоленке, Сергей стал паковать свои личные вещи. Он знал, что сюда он уже никогда не вернётся…

Голон медленно пошёл вдоль строя. Солнце пекло беспощадно, а ему надо было добиться доверия этих солдат:

— Игорь Васильевич, — обратился он к Зигунову, стоявшему сзади. — Не нужно официоза. Познакомьте меня с Вашими ребятами…

— Вольно, — скомандовал капитан. — Разойдись…

Строй дрогнул и распался. Ещё минута, и люди Зигунова расположились в тени, исподлобья наблюдая за вновь прибывшими.

— Знакомьтесь, товарищ советник, это наш второй пилот Алексей Галицкий! — Зигунов указал на парня с розовой как у поросёнка кожей. Тот медленно протянул руку. Голон молча пожал её.

— Здравствуйте, — протянул руку советнику руку, смуглый от загара парень. — Николай, бортинженер.

К левой дверце кадиллака подошёл полноватый усач с лычками старшины.

— Гарная тачка, — произнёс он, обращаясь к водителю. — Я бачу у товарища начальника хороший вкус, раз пользуэ на таку ладну машину. Где дастували?

Водитель недоумённо посмотрел на него и пожал плечами. К ним подскочил шустрый, черноглазый парень:

— Дядько, Михайло, пиво привезли? — бойко спросил он.

— Цыть, Яшка! То же начальство! Возьми в летаке, — Парень грустно поплёлся к трапу самолёта.

Голон, привыкший прислушиваться к полушёпоту своего начальства, прекрасно слышал этот разговор, но не подал виду. Краем глаза он поймал напряженный взгляд капитана. "Надо будет взять на заметку," — подумал он. Зигунов махнул в сторону уходящего бойца пояснил:

— Это — наш снайпер Яков Липкин, неисправимый нытик и любитель поесть.

— Еврей?

— Одессит.

— Жара жуткая, — пожаловался тот, вытаскивая из люка ящик с пивом. — Когда дадут разрешение на вылет? Мне уже порядком надоело торчать в этом пекле.