Владимир Поселягин - Сашка [СИ]

В это время скользнувшая к нам женщина положила перед нами листы. Диктор, который уже давно сидел бледный, заметно воспрял духом. Да и я, прочитав сообщение от редактора, удивлённо поднял брови и обернулся, тот встав в дверях, проём был забит молчаливыми сотрудниками, и кивнул, подтверждая. В листе было описано, чтобы мы продолжали. Всё равно время моего выступления прошло ещё десять минут назад. Да ещё только что позвонили сверху, САМ звонил, ценз дал добро. Правда, редактор просил за рамки всё же не выходить.

– Хотелось бы послушать о том, что вы можете сообщить нашим войскам, – бодрым тоном сказал диктор.

– Раскрывать можно это не на один час, можно даже передачи сделать с моими рассказами. Думаю равнодушных не будет. Однако прежде чем ответить я расскажу правду о себе, а не то о чём описывал в начале. Там была отредактированная версия. Это чтобы меня фронтовик воспринимали серьёзно и не считали пустобрёхом. Вот я не сообщал, а сейчас скажу, что за время путешествия убил девять немцев, есть ещё десятый, но лично я его не убивал, хотя и причастен. Если хотите расскажу об этом десятом, история ну очень интересная. Нет, даже не интересная, а больше ужасная, но слушателям её нужно знать. Слухи об этом уже ходят по фронтам, но отрывочные, а я расскажу полную, и уверен вы содрогнётесь в ужасе. Поэтому попрошу детей, беременным и людям со слабой психикой уйти от динамиков, им этого слушать нельзя. Рассказ всем жителям страны, но особенно тем бойцам и командирам что считают, что у немцев в плену хорошо, их ждут комфортабельные лагеря для военнопленных, и о них будут заботиться. До этого я рассказывал об этом только беженцам на дороге, но тогда меня прервали, не до конца рассказал, и сейчас расскажу почему. Тяжело мне держать в себе всё это. Случилось эта история на дороге к городу Дно. Мы уже опытными путешественниками были, мои младшие сестрёнки и брат смотрели не по сторонам а за небом, мы десятки раз видели как немцы расстреливали с воздуха как военные колонны так и беженцев, не делая особой разницы и гибло тогда много людей. Обычно мы просёлочными дорогами двигались, от деревни к деревне, так безопаснее, а тут были вынуждены выехать на шоссе, к мосту через реку подъезжали. Сестрёнки первыми заметили, что нас нагоняют четыре точки. Я тут же вскочил и стал кричать, что немцы летят, после чего настёгивая лощадей, погнал их в сторону. К счастью мы как раз овраг пересекали, вот по дну его и уехали за поворот, спрятав телегу в кустах. А немцы делали заход, за заходом расстреливая разбегающихся людей. Военных там не было. Оставив семью в укрытии, я побежал обратно, вдруг, кому помочь нужно. У меня в карманах бинты и жгуты. Я всегда так делал в схожих ситуациях, этот расстрел с воздуха у меня не первый был. Что я увидел. Бросилось в глаза сразу две вещи, маленькая девочка лет трёх, что сидела рядом с убитой матерью, и дёргала за руку. До неё метров семьдесят было, я не слышал, что она кричала, но и так понятно, что просила встать и бежать в кусты. Ещё отметил, что к краю оврага подъехал «Зис» с пробитыми колёсами, его мотало, и с зенитным пулемётом «ДШК» в кузове. Как они юзом тормозят. Из кабины выскочили двое, водитель и политрук, расчёта у пулемёта не было, видимо где-то нашли машину, так как к пулемёту они встали неуверенно и явно не знали, как с ним обращаться. Дальше всё совместилось в одну картину. Очередной истребитель атаковал, думаю, его цель был этот грузовик. Открыл огонь он раньше. Я было рванул к девочке, но не успел, лётчик открыл огонь из пушки и её разорвало на моих глаза. Жуткое зрелище. Однако стрелки успели открыть огонь. Дали короткую очередь и что удивительно, не умея обращаться с этим оружием, они попали. Причём попали серьёзно. Мотор истребителя сразу заглох. Но немец был опытным лётчиком и, пользуясь большой скоростью набранной вовремя пикирования, он повёл самолёт вертикально вверх. Когда тот в верхней точке замер, готовый вот-вот свалится вниз хвостом вперёд, от него отделилась точка и открылся купол парашюта. Лётчик не мог сесть на вынужденную, вокруг леса, вот и выпрыгнул. Однако он был не один и три его товарища разозленные потерей расстреляли и машину и стрелков. Они погибли. После этого самолёты улетели, а я побежал к горевшей машине. Политрук лежал рядом с левым бортом, я снял с него планшет, и фотоаппарат «Лейку». Они были целыми, из кармана достал документы. Это оказался военный корреспондент газеты «Комсомольская правда» Аким Демидов. Он герой, и это без приукрас. Кто был водитель, я извините, не знаю. На дорогу стали выходить уцелевшие, в стороне разворачивалась в цепь стрелковая рота, лётчика хотели поймать, а я вскочив и свистнув своих охотничьих собак, побежал к лесу. У меня было больше шансов поймать немца. Что я с ним сделаю, я решил ещё там, у дороги. Я был в бешенстве, такая холодная и лютая ненависть. До сих пор эти эмоции бурлят во мне, когда я вспоминаю эту историю. Я следопыт и, конечно же, успел раньше армейцев. Нашёл след лётчика и побежал за ним. Тот хотел было застрелить одну их моих лаек, но я успел раньше и выстрелил ему в плечо, да ещё подбежав, добавил по лбу прикладом. Разоружил и перевязал. Я тогда не хотел, чтобы он кровью истёк. Заодно воспользовался фотоаппаратом и сделал снимок, фотографируя его в бессознательном состоянии. Вот дальше и начинается самое интересное, то к чему я веду и почему просил некоторые слои населения отойти от радиоприёмников. Язык немецкий немного я знал, у нас в школе его преподавали. Когда тот очнулся и, по-моему приказу встал, то назвал меня унтерменшем, это проводится как неполноценный. Я смог разобрать, что тот говорит и спросил, что он имеет ввиду. Тот вообще не боялся и охотно пояснил, причём так, чтобы я его понял, в чём дело. Оказалось, по приказу Гитлера весь советский народ для немцев, а себя они считают сверхсуществами, неполноценное. На уровне свиней, собак и остальных. То есть полезная скотина, но её и не жалко. Я тогда разозлился и снова ему прикладом заехал. По раненой руке. Ох как тот визжал. Я всё не понял, но основное разобрал. Тот орал, что я не смею его бить, и вообще такие животные как я, должны целовать носки его сапогов. Я поцеловал, только прикладом винтовки, так что тот потом долго хромал на обе ноги. Больше он эту тему не поднимал. Меня заинтересовало, что тот говорит и приклад по почкам отличное средство развязывать язык. Оказалось, был Гитлером разработан план уничтожения населения Советского Союза. Согласно этого плана, после захвата наших территорий, должно остаться десять процентов населения. В основном молодые мужчины для рабского труда и девушки, для удовлетворения похоти хозяев, бургеров, как сказал лётчик, ну и чтобы популяция рабов не падала. Именно поэтому немецким лётчикам не то что разрешалось, а предписывалось помимо атак военных колонн на дорогах, расстреливать и беженцев. План действовал. Тот говорил, как он называется, но я тогда в сильном волнении был, и название вылетело из головы, до сих пор вспомнить не смог. Причём немцы уже выполняют его на оккупированных территориях. Были созданы такие команды, они называются зондеркоманды. Сами немцы в этом деле лично не участвуют, брезгуют, набираю разную нелюдь из прибалтов, поляков и другой швали. А тем только в радость, им всё равно кого резать. Немцы только наблюдатели, следят, чтобы те выполняли работы. Они имели немецкую форму без знаков различия, оружие и грузовики, иногда их переодевали в советскую форму. Такие отряды заезжали в деревни, пока немцы работают по дальним деревням, чтобы соседи на сразу узнали, что они опустели. Дальше действовали просто и жутко. Ловили всё население и загоняли их в походящий амбар, обливали бензином из канистр и поджигали, живьём сжигали жителей. Если были молодые девки, то думаю не нужно рассказывать, что их ждало. Самогон, найденный в домах и веселье до утра. Девчат утром если оставались в живых, сжигали в каком-нибудь сарае. Расстреливали редко, патроны экономили, за них отписываться требовало, а каратели этого не любят, огнём проще. Эти зондеркоманды уже действуют, с начала войны. Лётчик хорошо об этом знал, он и объяснил почему. У него был брат, лейтенант-фронтовик, герой Французской компании. Орденоносец. Тот был ранен во Франции под конец войны и был списан в охранные дивизии, там службу вести мог, хромал. Так вот, наблюдатель-немец одной такой зондеркомнады, слег в госпиталь, банальный аппендицит. Вот и попросили прислать из комендатуры офицера, чтобы тот контролировал этих нелюдей, а без жёсткого контроля они работать не могли. Комендант отправил брата летуна и тот поехал. Он вместе с зондеркомнадой посетил за два дня три деревни, как и любой немец, а они все педанты, выполнил приказ до конца, отправил рапорт в соответствующую службу, там уже замена прибыла. Потом лейтенант написал брату на нескольких листках всё, что он видел, оправил письмо попутным транспортом и, хапнув стакан водки, вставил ствол пистолет в рот и спустил курок. Жить с тем, что он видел, тот просто не мог. В какой-то мере порядочным человеком оказался. Причём его брат, этот самый лётчик, назвал его дураком. Сам он фанатиком был, и считал что уничтожение население это правильное решение. Поддерживал его. Сказать, что я был зол, это ничего не сказать. Но сдерживал себя. Причём видя моё состояние, немец ехидным тоном рассказал ещё одну историю. Он её услышал от командира полка, который сам был свидетелем этого. Начну с того, что в плен немцы взяли наших бойцов и командиров три миллиона. Вдумайтесь только, за первый месяц войны три миллиона. Но рассчитаны припасы были на полмиллиона пленных. Кормить их нечем, и это факт. Тогда сверху спустили приказ. Уменьшить количество военнопленных до этих самых полумиллиона. Причём в плен были взяты не только военные, но множество гражданских. Это их так же касалось. И вот с июля месяца наших людей начали уничтожать в лагерях. Делали это по-разному, в некоторых морили голодом и искусственно инфицировали тифом, умирали там огромными количествами, хоронить не успевали. В других лагерях работали по-своему. Да что работали, и сейчас работают. На территории Польши есть несколько лагерей, там поляки сами всё делают. Работают они так. Загоняют людей в тесное бетонированное помещение, железную дверь с трудом закрывают, настолько то полно, потом шипение газа и люди умирают. Дальше действуют так, осматривают тела, у кого золотые зубы, выбивают, бреют головы, волосы на парики или ещё какое производство, одежду складывают отдельно, всё пригодится. Тела на тачках везут к многочисленных печам, и сжигают. Там всё вокруг в человеческом пепле. В одном таком лагере уничтожается по четыреста человек в сутки. Постарайтесь осознать такие цифры, с учётом того что только в Польше подобных лагерей пять и действуют они постоянно и с лета. Цифры жуткие. Поэтому если кто вздумает к немцам в плен, вспомните этот рассказ, всё в нём правда, жуткая и реальная правда. А комполка рассказал схожую историю. Она касалась того что я рассказал. Перед уничтожением людей, те проходят медкомиссию, и немецкие врачи осматривали пленных, решая, что пригодится в них. Откачивали кровь для своих раненых, кожу срезали для тех немецких солдат у кого были ожоги. Работали и сейчас работают. Здоровых в лаборатории на эксперименты, добровольно или нет, их не интересовало. Комполка пришёл к своей жене на работу, он был в отпуске, она как раз врачом была в одном из концлагерей в Польше. Застал он такую картину, здоровый мужчина, весь в татуировках стоял перед его женой обнажённым, по татуировкам моряк, а его жена задумчиво рассматривает. Тот это видя, дама симпатичная, заулыбался мускулами заиграл, а он был молод и мускулист, а муж спросил, чем русский моряк заинтересовал его жену. Та и ответила, как бы она хотела сумочку с такими татуировками. Его жена написала рапорт наверх, начальству, и его приняли. Создали команду, и врачи теперь осматривали кожу пленных. Некоторых уводили в сторону, с них снимали кожу и кожевники подготавливали для применения, пошива галантереи. Я убивал немцев, у меня есть трофеи с их тел и были там одни часы. Я долго не мог понять, что за кожа браслета и после этой истории, когда мы доехали до Старой Руссы, зашёл к одному старичку, он пошивом занимался, сёдла делал. Тот долго смотрел браслет, даже капнул на него какой-то кислотой, и задумчиво посмотрев на меня, сказал, что он не уверен, но похоже кожа человечья. Часы я сразу выкинул и потом долго мыл руки. Меня до сих пор передёргивает, когда вспомню что держал их в руках. Вот такая история. Немца я вывел на дорогу, мы обошли роту стрелков, что его искали. Причём вёл так, чтобы мы не попались на глаза другим военным. Там на дороге выстрелив из винтовки в верх, привлекая внимание, я указал на немца сообщил, что это он с товарищами их расстреливал. Потом начал рассказывать, что услышал от него. Не успел, первые фразы только, когда вдруг толпа беженцев нахлынула на немца и почти сразу отхлынула. Там где он стоял, осталось кровавое пятно. Обезумевшие от горя люди, потерявшие своих близких, просто порвали его голыми руками. Те кто позади стоял, тянулись, чтобы хотя бы ногтями вцепиться, зубами, но дотянуться. Там дальше пограничники прибыли, я с ними на этой дороге уже встречался, знали они меня, банду побил, что беженцев грабила, вот и попытался утечь. Ага, наивный, быстро отловили, уйдёшь от них как же. В общем, опросили и отпустили. Я неплохой фотограф и «лейка» была со мной, я её не сдал. Сейчас поймёте почему. Прямо там я фотографировал это побоище. Чтобы в кадр попали дым над лесом от сбитого истребителя или горящий «Зис» с лежавшими рядом с ними героями. Я снимал горе людей, искреннее и непритворное. Если кто из Политуправления меня слушает, я прошу принять у меня фотоаппарат, вернуть его хозяевам, забрать снимки и сделать выставку, показывая зверство нацистов. Всё что я описал, на них есть. Я позже ещё снимки делал, в планшете были запасные плёнки, там очень много чего, пусть жители столицы и их гости увидят весь тот ужас, что творился на дороге. Это память, та самая память, которую терять нельзя. После этой истории, через пару дней мне встретилась колонна телег с ранеными. Я там им играл, старался им помочь, и был там молоденький младший политрук. Он всё не веряще бормотал одни и те же слова. Он только недавно попал на фронт и сразу повёл своих бойцов брататься с немцами. Он не понимал, почему удивлённые их появлением немцы не бросились к ним с объятиями и сразу открыли огонь. Горько было его слушать, особенно с тем, что я слышал ранее от немецкого лётчика. Война какой уже месяц идёт, а такие политруки до сих пор немцев братьями считают. Они враги, хуже врагов. Пользуясь возможностью я продекларирую стихи которые сам же и написал, как раз на эту тему: