Александр Голиков - Самородок (СИ)

Ким по натуре и складу характера был однолюб, была и у него когда-то единственная, ненаглядная и неповторимая. Но Бог детей не дал и… не сложилось. Баев, как настоящий, истинный мужчина, винил во всём только себя и, как водится, расплачивался за всё тоже сам, хотя и понимал, что всё — в прошлом. Но сердцу-то и душе не прикажешь. Любовь не выбирают, как товар в магазине, она сама нас находит в потоке времени и посреди суеты, а потом, лишь по одной ей ведомой причине, делает нас либо на всю жизнь счастливыми, либо мучениками и заложниками своего имени…

А в кабинете начальника Сектора оперативных разработок и кризисных ситуаций меж тем решались несколько иные задачи, но так же касающиеся Баева непосредственно.

— Опергруппа-то на месте, благодаря твоей наводки, — Гонгвадзе имел с ней прямую связь через инк Сектора, на который вообще стекалась вся информация, имеющая хоть какое-то отношение к их работе. Инк (Ираклий звал его Консул, и тот название полностью оправдывал) эту информацию обрабатывал, сортировал и тут же подавал в зависимости от значимости либо визуально, красной бегущей строкой высвечивая её прямо на поверхности рабочего модуля, либо через блок мысли-связи, либо по трэку, если случай экстренный. Последний такой случай имел место четыре недели назад, когда был уничтожен земной разведывательный спейс-крейсер «Финист» и началась война с алгойцами.

— Кто во главе группы?

— Бессонов.

Ага, он и не сомневался. Ромка Бессонов, или Бес, как не без основания прозвали его оперативники. Друг, надёжный товарищ и профессионал, каких поискать. Что ж, лучшей кандидатуры и не придумаешь. Опытный, умелый и целеустремлённый, если уж вцепится, ни за что не отпустит, привык, как и Баев, работу доводить до конца, до её логического завершения. Особенно эти качества проявились у него там, на Пустоши, странной планете из разряда осваиваемых, враждебной к людям и полной тайн и загадок. Только вот в их случае логическое завершение, то есть захват объекта, вряд ли возможно. Бес, конечно, сделает всё как надо, вычистит и вылижет точку, откуда звонили, но… Но надежды на то, что там это не предвидят, мало. Хотя, поживём — увидим.

— Итак, мы слушаем, — напомнил Гонгвадзе, и Ким очнулся, в очередной раз возвращаясь к реальности и заставляя себя мыслить, чувствовать и житьпривычными категориями, хотя двойственность мышления и восприятия окружающего не исчезли, просто ушли куда-то на второй план. И что-то он там «слышал» в пси-диапазоне, что-то до боли знакомое, зовущее, трогающее и сердце, и душу. Незримая пси-ниточка тут же побежала от Баева к источнику зова через пространство и расстояния, не имеющие для него с некоторых пор практически никакого значения. Сейчас он делал два дела одновременно.

— Так, понятно, что ничего не понятно, сплошной туман, — Гонгвадзе, выслушав сообщения Баева о звонке и его более чем скупые и невнятные комментарии по этому поводу, опустил голову с буйной шевелюрой (за шестьдесят уже, а ни одного седого волоса), о чём-то поразмышлял, постукивая пальцами по поверхности модуля, потом поднялся и заходил по кабинету, заложив руки за спину. Выглядел он подавленным и мрачным, что с ним случалось нечасто. Жизнерадостный по натуре (как-никак, грузинские корни), в молодости балагур и весельчак, он и в зрелые годы не растерял лёгкости и искренности в характере, но вот последние три недели ходил мрачнее тучи. И сейчас случившееся с Баевым его совсем не радовало. Он догадывался, что тот что-то скрывает, и это задевало его как руководителя. Не доверяет? Чего-то боится (это Баев-то?!)? Нет, скорее, другое. Баева он знал давно и считал лучшим из всех, с кем довелось работать, разве что Бессонов и Сычёв нисколько не уступали ему в подходе к делу . И если Баев сейчас что-то не договаривает, замалчивает, значит, на то есть веские причины, и это заставляло, по меньшей мере, насторожиться. В чём же дело всё-таки? Возможно, в этой девчонке, что свалилась им, как снег на голову? С ней пока ничего не ясно и отдачи никакой. Хотя… Пять дней только прошло, посмотрим. Тот же Баев в успехе уверен. Но всё одно — тяжко на душе.

Война с алгойцами, уже с полгода как прогнозируемая (выкладки аналитического отдела, данные Внешней разведки, отчёты Погранслужбы и Далькосмоса), всё же в какой-то степени застала врасплох, и Гонгвадзе, как начальник Сектора оперативных разработок, но, главное, именно кризисных ситуаций, в немалой степени винил в этом и себя. А ещё та история с зунитами, с их информацией о Датае, грузом лежала на сердце. Ведь можно же было сработать и оперативнее, и качественнее, просчитать все варианты, ведь знали, с кем имеют дело! Но вот ведь — не доработали, не просчитали и в результате гибель «Финиста», а в конечном итоге — война с алгойцами. Один камешек стронул другой, тот следующий, и посыпалось, загрохотало. Потом был Мизай и этот ребёнок, девчушка, которую Баев доставил на Землю для всестороннего изучения. Хотелось верить, что только для изучения, но Ираклий-то видел, как Баев к ней привязался, какие чувства к ней испытывал. Он менялся буквально на глазах, как бы уходил в себя, занимался, фактически, только ей и собой. И что тут было больше — жажды исследователя, дорвавшегося, наконец, до непонятного феномена, или вдруг проснувшиеся отцовские чувства к существу, о природе которого ничего не знаем, оставалось лишь догадываться. И вот, как итог, недавний разговор Баева о ней же с незнакомцем. Не нужно быть провидцем, чтобы понять, что она есть суть загадок и тайн, а, возможно, проблем, и будущих, если уже не сегодняшних, очень крупных неприятностей… События наслаивались одно на другое, и, как подозревал Гонгвадзе, был у них какой-то общий знаменатель, да вот всё предвидеть и проанализировать он, как руководитель и ответственное лицо, не успевал, элементарно не хватало времени. Да и оперативных данных тоже. Но если время потом ещё как-то можно будет и наверстать, то со вторым возникла неожиданная загвоздка, проблема, что напрямую сказывалась на работе его Сектора. А он не привык тащиться в хвосте событий, опережать их — его непосредственная задача и обязанность, а иначе грош цена ему как спецу да и руководителю… Было отчего как следует призадуматься.

— Я у себя дома проанализировал запись, сделал раскадровку и у меня сложилось впечатление, что звонивший находился под чьим-то давлением, возможно, даже был зомбирован, — Баев прервал невесёлые размышления шефа, который продолжал расхаживать по кабинету. — Но это для нас ещё хуже. Придётся искать главного, а поиск дело никак не ускорит.

— Зомби, говоришь? — Гонгвадзе вернулся за модуль, пробежал глазами какое-то сообщение. — Да хрен с ним, отыщем, никуда не денется. Ты лучше объясни, как узнал, где тот тип находился?