Людмила Макарова - Баллада о Мертвой Королеве

– Что скажете? – Белосвет оглядел друзей.

– Надо сдаваться, – завел любимую песню ко ́ нец. – Мы много узнали и станем героями. Но ссориться с Великими Домами я не хочу.

– Никто не хочет, – не стал врать люд.

– Кому предлагаешь сдаваться? – полюбопытствовал Пиф.

– Давайте вернемся в Петровский парк, там наверняка продолжается расследование, отдадим запись, расскажем все как есть и поедем по своим делам, – прикинул план действий оператор. – Это самое умное, что мы можем сделать.

– Почему?

– Потому что там десять с лишним трупов, и я не хочу быть двадцатым.

– Тринадцатым.

– Тем более, – взвился Лакриций. – Я суеверен.

– Я тоже не хочу умирать… – мягко продолжил Пиф. – Но…

– Не заметно, – перебил хвана ко ́ нец.

– Это потому что ты не оглядываешься по сторонам.

– Я полностью погружен в свой богатый внутренний мир, – сообщил оператор. – Возможно, я с ним прощаюсь.

– Не говори глупости.

– Я еще раз предлагаю сдаться!

– А я хочу продолжить расследование, – заявил Пиф.

– Почему? – тут же спросил Белосвет.

– Мне интересно.

– Самоубийца, – не сдержался Лакриций.

– Будь мужчиной, – посоветовал хван.

И услышал в ответ ожидаемое:

– Ни одна женщина еще не пожаловалась!

– Я имел в виду – в бою.

– В бою ничего особо мужского нет, я видел, как в бой ходили и женщины, и големы, и даже собаки.

– Я то же самое видел в фильмах для взрослых, – рассмеялся четырехрукий.

– Пошляк.

– Ты первый начал.

Люд понял, что друзья могут спорить до бесконечности, и решил помочь им остановиться:

– Давайте перестанем резвиться и проголосуем.

– Я против расследования, – твердо заявил ко ́ нец. – И нас большинство.

– Кого «вас»? – не понял Белосвет.

– Тех, кто против!

– Я за расследование, – вставил свое слово хван. – Но все и так это поняли.

И они с Лакрицием вопросительно уставились на люда.

– А я… – Белосвет оглядел друзей. – Давайте попробуем?

– Купи мне «панцирь», – заявил оператор, сообразив, что остался в меньшинстве.

– Обязательно.

– Считай себя под моей защитой, – хмыкнул хван.

– Так я вообще спать перестану, – буркнул в ответ ко ́ нец. И вздохнул: – С чего начнем?

– Э-э…

– А главное: для чего мы это начнем?

– Врать не буду: профессиональное тоже присутствует, – честно признался Белосвет. – Я не против того, чтобы раскрыть дело и прославиться как репортер.

– Надоело быть на вторых ролях?

– И еще хочу утереть кое-кому нос.

– А я буду снимать, как ты это делаешь, – поддержал друга Лакриций. – До тех пор, пока мне не оторвут голову.

– Не оторвут, – пообещал Пиф.

– Откуда ты знаешь?

– Тебя начнут рвать с другой части тела.

– Завидно?

– Люблю точность. – Хван приятно улыбнулся оператору и перевел взгляд на люда: – Теперь серьезно: почему девчонка не ушла из номера? Что ее заставило остаться?

– А что ей было делать? – не понял Белосвет.

– Могла хотя бы позвонить.

– Кому? Отцу? Так он ведь и натравил на них Евгения… – Люд покачал головой: – Нет, она вела себя логично.

– Марта должна была отправиться к месту боя, – не согласился четырехрукий. – Во всяком случае, наша женщина поступила бы именно так.

– Ваша женщина еще и расшвыряла бы драчунов, – проворчал ко ́ нец.

– Ну, не расшвыряла бы, а велела расходиться, но в целом ты прав.

– Да уж, с вашими лучше не связываться.

– Ты пробовал?

– До сих пор вздрагиваю.

Хван приятно улыбнулся.

– Допустим, Марту заперли, – прищурился Белосвет. – Но что нам это дает?

– Пока это просто непонятный момент, – ответил хван. – Но ее поведение нужно держать в уме.

– Согласен.

– Что-нибудь еще?

– Сейчас… Когда мы смотрели запись, мне показалось… Сейчас. – Пиф взялся за планшет и вновь запустил файл. – В самом конце, когда началось мельтешение…

За несколько секунд до окончания записи «Глаз» словно почувствовал угрозу и завертел камерой, пытаясь понять, откуда она исходит. Затем его накрыло, и голем полетел вниз, продолжая снимать до тех пор, пока не сгорел. В поле его зрения несколько раз попал парк, автомобильные дорожки, кусты, здание отеля, и все – в дрожащей пелене.

– Вот здесь!

Пиф поставил запись на паузу, и друзья уставились на полуразмытое изображение белого фургона. Он подъезжал к поляне, и голем снял его с очень удачного ракурса: надпись на борту хорошо читалась.

– «PRODAM.RU». – Белосвет ухватил себя за подбородок. – Это наши.

– Служба утилизации, – подтвердил ко ́ нец. – И что?

– Как же они узнали? – коротко спросил Пиф.

– А как рыцари и дружинники Данияра узнали, что нужна их помощь? – подал голос Белосвет. – Службу вызвали дуэлянты. Наверное.

– Фургон Службы утилизации подъехал со стороны Ленинградского проспекта как раз тогда, когда вы разбирались с Мстиславой и Кристианом, – произнес Пиф. – А этот фургон появился со стороны Верхней Масловки.

– К чему ты ведешь?

– Это не тот фургон, который сейчас работает в парке.

– Интересно.

– Убийца работает в Службе утилизации? – поднял брови Белосвет.

– Или убийца пользуется фургоном Службы. Сделал липовый.

– Ты сам в это веришь?

– Нет. Но у нас появилась зацепка.

– Учитывая, как этот тип расправился с десятком бойцов, у нас не зацепка, а указатель на неприятности, – проныл ко ́ нец, которому вновь захотелось проинформировать обо всем Великие Дома и навсегда позабыть эту страшную историю.

– Едем в Службу утилизации? – У хвана загорелись глаза.

– Для начала давайте сделаем репортаж, на который нас посылали, – ответил Белосвет. – Снимем сюжет о ярмарке в супермаркете Гильдии, а заодно приведем мысли в порядок. Может, что и придумаем.

– Договорились.

– Машина какая-то левая, – осторожно произнес Тыква, не сводя глаз с уйбуя.

Боец пытался изобразить выражение почтения и почитания, но в действительности опасался, что Дрезина вспылит и врежет ему снова. Кастетом. А кастетом было больно и не очень полезно для головы.

Но на этот раз обошлось, по голове не прилетело, и уйбуй ограничился коротким:

– Нормальная машина… Только кабина маловата.

И поморщился.

Замечание было оправданным, поскольку никому из дикарей не хотелось ехать в кузове, едва прикрытом дырявым брезентовым пологом, и они набились внутрь. Сжались, как сумели, и старались дышать по очереди, чтобы хлипкая дверь случайно не открылась.

– И не налево машина едет, а направо, – влез в разговор Стамеска.

– Да, направо ведет, – не стал спорить вожак, которому приходилось то и дело выравнивать курс. – Приноровиться надо.