Николай Одинцов - Мустанкеры

Однако очень скоро все изменилось. В нашу деятельность стали вмешиваться. Сначала исподволь, через побочные заказы, потом уже в открытую. Давление усиливалось. Стало очевидно, что мирный проект по освоению космоса преобразовался в нечто иное. Нам предписали заморозить производство долговечных синтетических организмов и сосредоточиться на создании тел с коротким сроком работы, от нескольких часов до дня. Тела должны были иметь большой запас прочности и выпекаться со скоростью вафель. Вероятно, Дюлаку было не по душе такое решение, но сделать он ничего не мог. Они запирались в кабинете у Кардашьяна и спорили до хрипоты, но это не помогало.

Потом Анри нашел на Земле танкистов, группу военных, которым не хватало адреналина. Он отлично чувствовал выгоду, наш Дюлак, и всегда умел обратить обстоятельства в свою пользу. С его энергией через год о Красных и Синих танках знали буквально все, и не только на Земле. Вы не представляете, сколько поклонников у танковых боев за облаками! Как бы то ни было, задачи лаборатории стали более осмысленными. Да, мы работали для услаждения миллионов фанатов, да, приходилось подстраиваться под задачи шоу, но ЛУР благодаря нам процветал, а наука все равно двигалась вперед. Когда возникла Лунная танковая лига, пригодились аватары с модификациями для работы во внеземных условиях. Думаю, мы все понимали, что это самообман, но в тот момент ложь всех устраивала. Взяли группу молодых специалистов, посадили писать протоколы для связи танк – аватар и прочую мишуру. Среди этих молодых была и моя Влада. Невероятное количество энергии! Просто через край! Глаза огромные и дымчато-синие, как зимнее утро в тайге. Роман у нас развивался стремительно и бурно. Я на какое-то время выключился из научного процесса, работал машинально. Не особо интересовался, что там происходит. Знаете, когда двое находят друг друга, мир для них покрывается чем-то вроде золотой скорлупы, все вокруг представляется солнечным. Вскоре родилась Жанна, и у меня совсем не осталось свободного времени на размышления.

Между тем к нам снова стали приходить странные заказы. Словно черт из табакерки, выбралось на свет старинное словцо «секретность», а чуть позже и «тайна». Это значило, что, пока мы беспечно трудились на Луне, в Ариэле вызрела новая элита. Люди, которые принялись решать за всех, какую информацию следует дать, а какую придержать.

Мы продолжали жонглировать сознанием, начали разработку концессионных алгоритмов, позволяющих соединить нескольких разумов в сеть. Этим занимался ваш отец и, как я слышал, преуспел. Здесь прослеживалась прямая связь с танковыми боями, и потому разработки Николая не вызывали особых вопросов. Мне же пришлось работать с «объектом», так его называли. Как «объект» выглядит физически, я не знал, все взаимодействия велись через интерфейс, наподобие старинного чата. Мы задавали вопросы, объект иногда отвечал, иногда нет. Это была странная игра, тем более что мы не понимали, с кем играем. Кто-то предполагал, что «объект» – это старый тактический иксин времен Серых десятилетий, другие говорили, что мы имеем дело с нечеловеческим разумом. Тем не менее исследования постепенно продвигались. Нам удалось подключить к объекту голосовой синтезатор, а следом и настоящего аватара. По настоянию наших заказчиков у тела были заблокированы двигательные центры. В первый день мы добились немногого. Однако самое главное мы поняли: то, что мы изучали, было чужое, человек такое создать не мог. Здесь бы нам и прекратить на время, остановиться и задуматься, но нет. Вы не представляете, насколько может быть слеп исследователь, который вдруг нащупал что-то живое, настоящее. Ничто его не заботит, ничто не трогает. Ему нужны ответы. В первые два часа испытуемый разум осваивался в новом теле, затем стал издавать звуки и вскоре заговорил, а еще через час он отключил спастическую блокаду двигательных функций, неизвестным образом вызвав в теле аватара залповый выброс гамма-аминомасляной кислоты. Потом он выбрался из ложемента и, прежде чем превратиться в слизь, убил всех, кто был в лаборатории. Среди погибших была моя Влада. Тело, которое я создал, убило мою жену…

Цайгори на некоторое время замолчал. Он снял очки и смотрел, как медленно и величественно дрейфует в ночном небе мерцающий синими огнями пояс Ариэля, волшебно-яркий над головой и постепенно теряющий четкость, темнеющий по мере приближения к горизонту. Потом ученый продолжил рассказ:

– Вы представляете, какой это был удар для всех? Дюлак ходил совершенно серый. А Кардашьян… Думаю, он во всем винил себя. Он, знаете, такой был человек, принципиальный и совершенно погруженный в работу, ничего его больше не интересовало. Он создал прототипы аватаров, участвовал в строительстве ЛУРа… После резни в лаборатории из него словно стержень вынули. Через неделю он покончил с собой, повесился прямо у себя в кабинете. Потом выяснилось, что Кардашьян уничтожил все файлы ранних разработок. Так мы лишились долгоживущих аватаров.

Ваш отец очень переживал и винил во всем Дюлака с его постоянной жаждой наживы. Тогда же у них случился разрыв с вашей мамой. Николай больше не хотел находиться на Луне. Ариэль ему никогда не нравился, а лететь на Марс с семьей – дело рискованное. Условия там и сейчас не сахар, а тридцать лет назад… да-с. Думаю, Ник изначально задумал припасть к Земле, но ваша мама не хотела покидать парящий город. Ей нравилась работа, нравился Дюлак. Отчего вы не остались с ней, я не знаю.

После провала проекта «Рукопожатие», резни в лаборатории и смерти Кардашьяна позиции Дюлака в Ариэле рухнули. Совет отстранил его от крупных проектов и ресурсов. Хватки он, конечно, не утратил, просто пропал с горизонтов. Не знаю, что с ним стало. Слышал только, что у них происходит с Ольгой. Мне же пришлось собирать то, что осталось от проекта, и растить дочь.

Когда Жанна достигла совершеннолетия, я отправил ее в пансион на Ариэль. Научная стезя никогда ее не привлекала, а на Луне других перспектив не было.

Через три года я узнал, что она увлеклась танковыми поединками, интересуется рукопашным боем и вообще кует из себя эдакую амазонку. Я срочно прилетел на Ариэль, чтобы урезонить ее, а в итоге она открыла мне глаза. В нашем небесном городе многое поменялось, и не в лучшую сторону. От тайн и секретов Совет перешел к усилению контроля, принялся цементировать и расширять свои полномочия. Это было тревожно и очень знакомо, а самое главное, причина нарастающей концентрации власти оставалась неясной.

Конечно, такое положение дел вызывало массу недовольства, особенно в среде свободолюбивой молодежи. Моя Жанна была среди них. Я и гордился ею, и боялся за нее. Я потерял жену и не желал терять дочь и удвоил усилия, восстанавливая разработки Кардашьяна. Этого, впрочем, хотел от нас и Совет. Наконец мне удалось создать стабильный прототип, который продержался не меньше полугода. Можно было шить набело. Я медлил, но с каждым днем напряжение в Ариэле нарастало, и моя Жанна была в центре этого напряжения. Вот я и создал сосуд для сознания Жанны, ничем не отличимый от оригинала, за исключением подкожного индикатора, информирующего о жизнеспособности носителя. На сей раз я успел вовремя. Не стану мучить вас подробностями студенческих беспорядков на Ариэле. Не хочу также рассуждать о том, кто первым перешагнул черту, с обеих сторон оказались раненые. Мне удалось главное – перенести сознание из тела дочери в долгоживущего аватара.