Олег Верещагин - Волчья песнь

— Как думаешь, что делал командующий на дороге в обществе повара и водителя? — спросил он, словно загадку загадал.

Горька на бегу пожал плечами:

— Может, он идиот? Но верней всего, просто решил втихую поинспектировать части.

— А ты ободрал с него скальп и натянул на свою пушку.

— Между прочим, по твоему наущению!

— Ладно, гордись этим. Найдётся не так уж много парней, у которых ружьё обтянуто, эм, генеральским скальпом.

— Ни одного, — уточнил Горька. — Но вот как нам теперь свои собственные скальпы сберечь?

— Под деревья! — крикнул Димка. Все порскнули к стволам; низко-низко, цепляя брюхом кроны, летел головастый самолёт-разведчик "сорб". Пролетел чуть вперёд, потом вдруг заложил вираж, развернулся, закружил… Все затаили дыхание. Сашка кусал губы, потом — вскинул ракетное ружьё:

— Допросился!

"Секач" [8] "Секач" ИЖ-2 — восьмизарядное 20-миллиметровое полуавтоматическое оружие, разработанное в Русской Империи ещё до Первой Галактической Войны. Стреляет ракетами — зажигательными, осколочными, бронебойными. По времени действия уже сильно устарело. выстрелил несколько раз подряд. Алые молнии ракет ударили в корпус; раздался звук — словно лопнул огромный стеклянный стакан.

— Головы! — отчаянно завопила Бранка. И было отчего — сверху дождём посыпались куски пластика и металла, снося ветви и врезаясь в землю.

— Ты, собственно, за кого воюешь? — осведомился Мирко, задумчиво разглядывая кусок винта, вошедший в землю у его ног. — А ты мы без тебя не помрём…

— Ну, я не думал… — немного смущённо откликнулся Сашка. — И да, мы ж теперь можем спокойно идти дальше! Скорей!

— Не идти, а бежать — и ещё скорей, чем ты сказал, и подальше, — уточнил Горька.

Взрыв самолёта не остался незамеченным. Счастье ещё, что, видимо, его экипаж ничего не успел передать, но сам факт взрыва наводил на вполне логичный вывод даже самого тупого из джаго — как сигнал: "Мы тут!" Прошедшие буквально над беглецами винтокрылы стали высаживать десант…

…Остановились в полночь. Все выглядели ещё достаточно свежими — для того, чтобы поесть перед сном, благословляя собственную предусмотрительность: додумались вытрясти сухари и консервы!

Неутомимый Гоька почти сразу подошёл к Сашке.

— Вяло они нас гонят. С десантом промахнулись…

— Тебе что, хотелось бы поинтенсивней? — удивился Сашка. Горька вежливо улыбнулся — как бы говоря: "Ценю юмор, но иди ты…":

— Я не об этом. Смотри. Если уж они все дороги перекрыли, то что им стоит забросать всё вокруг рейдовыми группами, посадить засады… Зачем нас вообще куда-то гнать?

— Хотят к болоту прижать и уморить голодом. Без боя, — предположил Сашка, заряжавший магазин "секача" — ракет оставалось не так много… Из лесной чащи тянуло сырью, вместе с темнотой пришёл холод, заставивший ныть морозные ожоги. Горька покачал головой:

— Они ж не могут не понимать, что мы — птицы стреляные, можем и вывернуться… Наверняка же все материалы по нашей деятельности за последние годы подняли. Нет. тут ещё что-то! И я не понимаю — что, а это — плохо.

— Может быть, — согласился Сашка, вытягивая ноги. — В башку им не заглянешь. Ясно одно — м ы их уже накололи, и правда из-под носа вывернулись.

Голос его прозвучал тускло. Он длинно вздохнул. Горька, покосившись на друга, покачал головой — лицо Сашки было лицом усталого мальчишки.

— Встряхнись, — он потрогал Сашку за плечо. — Ребята и девчонки в тебя верят, знают, что ты найдёшь выход. Ты ж наш командир!

— Меня это очень поддерживает, — Сашка встряхнулся на самом деле — потряс головой, мотая своим "хвостом". — Надо бы запретить жрать консервы и сухари, мало ли… Пожалуй, схожу, поохочусь, — он достал нож.

— Огонь же разводить нельзя. Отдохни, — Горька лёг, положив голову на корень дуба.

— Что, первый раз сырое мясо есть, что ли? — хмыкнул Сашка, поднимаясь. — Если что без меня случится — уводи всех строго на запад и бегом. Я догоню.

— Почти с тобой?

— Отдыхай… Нет, я один, правда не надо, — Сашка благодарно улыбнулся.

— Ну как хочешь, — Горька устроился удобней. — Но скорей, хорошо?

— Я правда недолго. Туда и обратно, — прихватив рюкзак, Сашка бесшумно исчез. Он устал не меньше остальных, это было ясно. Но Горька знал, что Сашка считает себя, командира, обязанным заботиться об остальных везде и всегда.

— Куда он? — сонно пробормотала Галька, удобней устраиваясь на руке юноши. Горька провёл ладонью по её волосам, нагнулся, поцеловал:

— У него дела с одной местной русалкой. Под кустиком. Кстати, ты как насчёт этого?

Но Галька уже спала. Горька вздохнул, закрыл глаза и мгновенно погрузился в глубокий чуткий сон.

И во сне он не переставал слушать.

Ручеёк тёк в трёх метрах от лица Сашки, лежавшего на толстой ветке, перекинувшейся над водой, как мостик. Левую руку он подложил под подбородок, в правой держал нож. Он ждал литорального оленя — в таких местах эти животные должны были встречаться часто.

Охотиться с ножом он начал учиться ещё до того, как всё это — это— началось. Его учил старый охотник-траппер, англосакс, часто забредавший в посёлок с мехами. Где сейчас старик, какая судьба постигла его? Может, он и вовсе ничего не знает об оккупации, бродит себе и бродит по лесам? Странный был человек. Казался нелюдимым, грубоватым, ворчливым — а иногда на память читал стихи или разрешал какой-нибудь спор, выказывая знания хорошо если просто лицейского уровня. Знал несколько языков, в том числе — и мёртвые… Как он там любил повторять — из английского старинного поэта: "И мы в пучину канем — или доплывём до Островов Блаженных!" Может, и мы ещё доплывём до Островов Блаженных, подумал Сашка, улыбнувшись.

Еле слышно захрустели кусты. Юноша напрягся. Он различил удлинённую голову, небольшие уши, прямые маленькие рога, белый, словно светящийся в темноте, кончик морды… да, самец литорального оленя. Наверняка вожак стада. Остальные при нападении на него убегут, но больше одного и не надо. Послышалось осторожное шлёпанье — олень наступил в воду, нагнулся… пьёт.

И Сашка, оттолкнувшись ногой, молнией бросился вниз.

Он упал на спину оленя, словно охотящийся хищник, своим весом свалив животное с ног. Сверкнул в зеленоватом свете Неразлучного и опустился нож. Стон животного оборвался хлюпаньем крови — охотник убил оленя одним точным ударом. По кустам шарахнулись тени — убегало стадо, которое вожак спас, как и должен был.

Стоя на колене, Сашка бросил нож в землю и подставил под клокочущую струйку ладони. Горячая кровь наполнила импровизированный ковшик, как вода… вот только у воды не бывает такого пьянящего, тёмного запаха, в воде не блестит так загадочно ночной небесный свет!