Олег Верещагин - Волчья песнь

За пятьдесят часов почти непрерывного движения бегом и быстрым шагом все осунулись, хотя и казалось, что это более просто невозможно. Дик бежал босиком — он отдал свои сапоги Машке, у которой подошвы обуви превратились в окончательные лохмотья. Обувь, впрочем, дышала на ладан у всех- дыры, рвань, лохмотья, обмотки из кусков одежды и вообще пёс знает что. Лишь ботинки Сашки держались с буквально эпической доблестью. Он бы их отдал кому из девчонок, но его размер был велик даже старшим — Люське и Гале…

Сейчас отряд в самом деле напоминал волчью стаю, загоняемую охотниками. Но в отличие от волчьей стаи особой мрачности среди бегущих не наблюдалось.

— Ползёт человек по пустыне, — на ходу хохмил Дик, — пить хочется, просто ужас, солнце жарит, от песка палит, как из печки. Вдруг видит — в песке лежит термос. Он на колени рухнул, открывает термос дрожащими руками, а та лежит пакетик концентрата и написано: "Просто добавьте воды."

— Как же он на колени рухнул, если ты говоришь, что он полз? — спросил Мирко. Но это Дик ничего ответить не смог, а точней — не успел.

— Всадники! — завопил Олмер.

Все даже остановились, хотя этого и не стоило делать. До подножия холмов оставалось ещё метров восемьсот, а на опушку леса позади галопом вылетел отряд джаго на кабаллокамелюсах. Всадники развернулись в цепь и рванули через поле, посвёркивая бликами обнажённых ятаганных клинков.

У Сашки только что волосы дыбом не встали. Он знал, что от атаки всадников на ровном месте лёгкой пехоте не спастись даже при самом скорострельном оружии и изобилии боеприпасов. Но теряться или пугаться он позволить себе не мог.

— Бегом к холмам! Когда подскачут ближе — девчонки бегут дальше, мы задерживаем! Потом прикроете нас сверху, девчонки!

И они наддали — не оглядываясь используя все НЗ организма, вторые, пятые и сто вторые дыхания, позабыв об усталости. Напряжение росло, явственно било в спину, и наконец Сашка, не выдержав, упал, в падении разворачиваясь, на колено, выхватил из кобуры тяжёлый "маузер [9] Не следует удивляться. Автоматический пистолет "маузер" образца 1896 года широко производился в обеих Империях Человечества с середины Реконкисты, как оружие для путешественников, инженеров и т. д. Официально он нигде не состоял на вооружении или снабжении, но охотно раскупался из-за "знаковости" оружия и его грозного вида, как, впрочем, и из-за отличных баллистических и убойных характеристик. В середине же Первой Галактической Войны для оружия этого калибра стали выпускаться патроны с термитными пулями. ", не примыкая приклада.

Инстинкт не подвёл. С долгим, протяжным уханьем джаго скакали уже в каких-то трёх сотнях метров, а до холмов оставалось вдвое больше… Во всадниках не было гордого изящества конных, кавалеристов — джаго грузно подскакивали в сёдлах, их животные неслись, покачиваясь и подпрыгивая — но очень быстро, очень.

Однако Сашка позволил им проскакать ещё метров сто, утверждая длинный ствол "маузера" на руке — и лишь потом выстрелил.

Он почти услышал (хотя, конечно, это было лишь фантазией) хуканье джаго, выбитого из седла — бронзовая вспышка на миг заслонила падающего, его зверь шарахнулся в сторону с икающим длинным криком. И тут же — так же короткими — ударил ККС [10] ККС — карабин Калашникова самозарядный. 20-зарядный "калашников" под экспансивный патрон 7,62 х 39, с удлинённым стволом и полуортопедическим прикладом-рукоятью. Горьки, зачастили, перебивая друг друга, УАКи Мирко и Олмера, залился длинно пулемёт Дика и, бумкая, стал равномерно выплёвывать осколочные "тунор" Димки.

Всадники смешались. Они знали, что бегущему от верхового пешему почти невозможно остановиться. Конечно, они и представить себе не могли, что какие-то мальчишки смогут это сделать — просто потому, что тут, в далёком тылу, плоховато знали землян. Джаго закружились, перекидывая в руки автоматические винтовки, начали стрелять с сёдел. Они ещё раз попытались пойти в атаку.

— Кажется, не успокоятся, пока лоб себе не расшибут о нашу стенку! — крикнул Горька, перезаряжая карабин. — Обычно они не такие упорные!

— Это-то и странно! — отозвался Сашка, "снимая" с седла ещё одного. — Вот ведь…

— Я сильно огорчусь, если в меня попадут, — заметил Дик, когда на него упал срезанный пулей цветок. — Это будет просто трагедия.

— Не для меня, — ввернул Олмер. — Мы с Машкой тебя сожжём, как положено, и над твоим прахом она принесёт обет верности… мне.

— Щ-щенок, — беззлобно фыркнул англосакс.

…Горька выстрелил ещё несколько раз и закричал. Закричал от острого чувства тошноты, от желания очнуться, от мысли, что всё это дурной сон и лишь надо сделать усилие, ещё одно усилие — чтобы проснуться и увидеть всё совсем иным, потому что, например, не может быть Сашкой вот этот юный дикарь рядом — дикарь с обветренным лицом и собранными в "хвост" рыжими волосами до лопаток, одетый в меховую безрукавку, стреляющий в живых существ из длинного чёрного "маузера"… вернётся всё, вернётся Сашка и вернётся его Анютка, будет день без стрельбы и будет мама…

…не будет мамы. И Горислава Белкина не будет, потому что он — убит, и Сашка убит, и все убиты, война убила всех, всех, всех — и живых и мёртвых…

… - Ты что?! Горька, ты что?! Та ранен?! Горька!

— Нет, всё в порядке, — Горька вытер кровь с прокушенной губы. — Саш…

— Да что, что?! — лицо друга было встревоженным, ярость боя стекала с него, как вода.

— Ты правда жив? Скажи, ты правда живой?!

Облегчение на лице — и сердитость:

— Да, такое можешь ляпнуть только ты… Пока живой, но, если мы не начнём стрелять опять, то оба станем мёртвыми. Удовлетворён?!

— Девчонки стреляют! — заорал Мирко. — Назад, скорей! Они нас прикрывают!

— Всё, бежим! — продолжая стрелять, Сашка вскочил. Всадники не могли их преследовать — но стрелять могли…

Сашка на бегу слушал, как пущенные "в дурь" пули срезают ветки кустов. Не добежав шага до конца гряды, он прыгнул, перекатился, распластался за деревьями. Горька уже был здесь — лежал на спине, криво улыбаясь и держа карабин стволом вверх.

Перебежал Дик. Левая рука у него висела плетью, по пальцам сбегала шустрыми ручейками кровь.

— Зацепили, — выдохнул он, с трудом подавляя дрожь. Машка, подобравшись к нему, стала бинтовать плечо; лицо девушки сделалось страдальческим, словно пуля попала в неё. Дик закрыл глаза и со свистом дышал. Оружие джаго имело крупный калибр, любая рана была серьёзной.

Сашка осторожно выглянул из-за корней дерева. Горька высунулся за другом — с противоположной стороны. Зачем-то сдерживая дыхание, юноши смотрели на равнину. Там гарцевали — в каком-то полукилометре — десятка три верховых. То один, то другой поднимал к плечу винтовку с решётчатым кожухом ствола, выпускал очередь в направлении землян. Именно "в направлении", потому что при первом же выстреле кабаллокамелюсы начинали "козлить". Кони земных кавалеристов — тех, которые ещё пользовались конями, гусар и казаков — стояли смирно, даже когда у них над ухом била артиллерия. С них можно было прицельно стрелять… Но густые частые очереди всё равно были опасны, они не давали подняться.