Олег Верещагин - Волчья песнь (СИ)

Жить в пещере постоянно никто не собирался. Но для склада, укрытия, госпиталя - лучшего места было просто не найти.

- Если ты провалишься в пекло, то непременно найдёшь там золотую жилу, - завистливо сказал Мирко ухмыляющемуся Горьке. Он-то предлагал свой вариант - наверху под речным берегом - но это, конечно, проигрывало по сравнению с замечательной "пещерой Белкина". Мирко только и мог теперь удовлетворять поруганное чувство самолюбия тем, что произносил это название как "пищера белки... на", над чем Горька первым и хохотал.

Разговор этот - о пекле и жиле - вели, устроившись на ночь над речным берегом, за свесившимися к воде ивами. Костерок был небольшой, секретный, но жаркий, просто чтобы пожарить мясо и испечь в золе набранные клубни стрелолиста. Все уже соскучились по хлебу, какому-никакому, а уж чёрного никто и не вспоминал.

Такие часы Сашка, если честно, очень любил. Куда больше, чем переходы, нападения, перестрелки, которые обожал даже склонный к философии Горька. Сашка же, если сказать по правде, по натуре, по природе - вовсе не был воинственным, и наслаждение тишиной и вечером у костра, когда не надо никуда спешить и ни о чём не приходиться беспокоиться, сейчас полностью им владело. Иногда он думал, что уже давно привязан к друзьям сильней, чем ко всей своей потерянной семье... мысль о ней вызывала тупую горестную боль, привычную и отдалённую. "Хорошо бы, чтобы все остались живы, - подумал он о сидящих рядом. Хотя и понимал отчётливо: вряд ли им так повезёт. - А может, ничего не делать, просто затаиться и переждать?!" Но нет. Никто не согласится пережидать. А значит, надо будет сидеть и с ужасом гадать: кто следующий?!

Горька. Самый верный, самый лучший, самый надёжный друг Горька, насвистывая что-то под нос, стоит на коленях возле огня и поворачивает палочки с нанизанными кусками мяса. И Галя - как всегда, в хлопотах, чинит прорехи на его куртке; следы падения в малинник.

Мирко лежит в стороне от огня на боку, а Бранка, тоненькая, большеглазая, счастливо улыбаясь, использует его, как спинку мягкого дивана; их пальцы переплетены.

Красавец Димка вдевает новые шнурки в свои брюки. Шнурки сплела ему Люська; сейчас она смотрит и улыбается, а Димка, почувствовав на себе её взгляд, поднимает глаза - и улыбается тоже.

Дик и Машка сидят спина к спине и любуются звёздным небом. Руки - ладонь в ладонь, оба безотчётно счастливы, просто потому, что жить на свете очень хорошо.

Олмер лежит на спине, нога на ногу. Играет ножом, заставляя его вертеться над пальцами и между ними - и лицо у мальчишки беспечное.

Нелюдимая Нинка, как обычно, чистит и перебирает свою снайперку - так, словно в этом весь смысл жизни.

Они все - у огня. Им всем - хорошо. Всё это - одна большая и дружная семья, где один за всех и все за одного, радости и беды - на всех поровну...

Кто же?! Кто?!

Если бы Сашка мог - он бы по капле отдал свою кровь за каждого из сидящих у костра. За их жизнь. И дело даже не в том, что он командир, а командир обязан заботиться о своих людях. И не в том, что он старше... а в чём тогда? Сашка не знает. У него нет для этого названия, он не может определить это чувство.

Горька повернулся встревоженно, и тёплое чувство мягкой волной вымыло из души Сашки все беды, опасения и сомнения:

- Всё хорошо?

- Всё отлично, Горь, - улыбнулся Сашка. - Ну-ка, кинь на палочках, что там и как?..

...То ли настроение Сашки повлияло, то ли вмешался Его Величество Случай - но Горька извлёк из мешочка -

"Гифу", "эск" и "ур". "Дар", "вдохновение" и "свобода". Близость чего-то светлого.

- Ого, - пошутил Дик, - как видно, кто-то там. - он поднял палец вверх, - на покой не ушёл, благоволит к своим заблудшим детям.

- Может, за нас играют Рейнджеры? - задумчиво предположил Сашка, поглаживая рукоять меча. - Им, должно быть, приятно видеть, как мы тут управляемся.

- Кстати, а где наши серые друзья? - огляделся Мирко. - Почему не разделили с нами трапезу, так сказать?

- Потому что предпочитают сырое мясо, - предположила Бранка. - Мы, конечно, можем есть и его, но всё-таки жареное вкуснее! Горь, а ты не можешь их позвать?

- Могу, - юноша ещё раз перевернул мясо. - Жаль, что с ними нельзя поговорить по-настоящему.

- Если бы они ещё и говорили, я бы вообще с ума сошёл, - заметил Мирко. - И так уже чудес выше крыши!

- Что есть вся наша жизнь, как не чудо? - философски спросил Горька.

Довольно долго они сидели молча.

- Лес шумит, - тихонько сказал Олмер. - Слышите?

В самом деле, лес негромко и величаво гудел. Ночной ветер шагал по верхушкам деревьев, прыгая с ветки на ветку и раскачиваясь на них. Олмер поднялся на ноги и стал плавно взмахивать руками, делая вид, что дирижирует этим невиданным оркестром. У мальчишки это получалось здорово - словно к нему и правда прислушивались и ветер, и лес, выполняли его указания, как команды опытного дирижёра - длинноволосого босого мальчика в коричневых клёшах и распахнутой куртке.

- Волки бегут! - вскрикнул Дик, поднимаясь на ноги. - Вон они!

В самом деле, по отмели, разбрызгивая сверкающую в свете Неразлучного воду, мчались вожак и два самых крупных самца стаи. Не прошло и полуминуты, как они уже подбежали к костру и заметались вокруг, рыча и подвывая.

- Эй, что за новости? - спросила Машка, отталкивая прыгающего волка. - Ну-ка, дружище, убери от меня свои лапы!

- Они что-то хотят сказать, - озабоченно пояснил Горька, - но что? Вот правда - дорого бы я дал, чтобы понять их!

- Но всё же понятно! - удивилась Галя. - Ясно, как светлый день: по дороге идёт колонна, через час будет параллельно нам...

- Что? - удивился Сашка, а Горька изумлённо повернулся к своей девушке:

- Откуда ты знаешь?!

Лицо Гали сделалось изумлённым и немного испуганным.

- Я... - начала она нерешительно. - Знаете... они мне... они мне... ой, сказали!

21.

Колонна была, как и следовало ожидать, огромной и бестолково охраняемой. Открытая машина с несколькими плазмомётами, четыре огромных автопоезда, самодвижущаяся платформа с солдатами, шесть двойных сцепок с баками горючего и ещё одна открытая машина - тоже с плазмомётами. При виде подобного хотелось плюнуть, всё бросить и уйти в лес навсегда - совестно было нападать на такое дерьмо. Но, судя по маркировкам, три автопоезда везли боеприпасы, а один - продукты. И там и там могли оказаться подходящие партизанами запасы. Следовательно, участь колонны была решена.

Отряд расположился вдоль дороги - в обочине и на ветвях деревьев (излюбленное место их засад!), заранее выверив секторы обстрела. Едва это было сделано, как появилась как раз головная машина. На передке трепался флажок Джаггана, на курсовой плазмомёт облокотился здоровенный джаго. Ещё несколько развернулись в разные стороны за другими плазмомётами. Передок машины украшали две высушенные головы, в изуродованных чертах лица которых отчётливо узнавались земляне.