Никита Марычев - Очищение Духом

- От неразумных, которые, сколько бы ни кричали, что не хотят войны, сами всё равно только и делают, что воюют и убивают? Великий Орден ратлеров мог бы легко навести порядок в вашем обширном городе, а если пока этого и нет, то не потому, что у нас чего-то не хватает, а только потому, что это сейчас, видимо, не самая приоритетная задача. Однако, как видишь, Орден уже заинтересовался Анрельтом, а поэтому можно надеяться, что в ближайшее время всё это будет…

- Но только тогда, конечно, – попыталась прервать её Ирса.

- Не стоит думать, – добавила Ривелсея, – что рука, день и ночь подписывающая приказы об убийстве, совсем-совсем чистая от силы: нет, это ещё хуже, поскольку воин, рискуя жизнью, искупает часть своей… – она сделала паузу. – Нет, я не скажу «вины», вина в том, чтобы сбивать людей с ясной дороги, а избавлять общество от таких вот личностей – это виной считаться не может!

Произнеся эту громкую фразу, Ривелсея оглядела своих собеседников. Мужчина рядом с Ирсой сидел, подняв несколько голову над столом и сосредоточенно на неё глядя. Сама Ирса смотрела как-то печально.

- Не горячись, пожалуйста. Поспешность часто бывает роковой, поэтому – не надо. Мы спорим как представители разных кланов, вместо того чтобы просто подумать. Это неправильно.

- Подумать – над чем?

- Подумать… – Ирса снова вздохнула. – Над тем, что происходит сейчас. Люди, в своём абсолютном большинстве, потеряли свою свободу. Люди перестали, давно уже перестали думать заново.

- Думать заново?

- Да, именно так. Слишком много вокруг расплодилось различных правил, и худшие из них – те, что учат мыслить.

- Попонятнее? – попросила Ривелсея.

- Когда человек начинает мыслить, то всё обычно заканчивается сразу же, как только он наталкивается на первое из таких правил. Иногда человек, целыми днями танцуя в бешеном однообразном круговороте, всё-таки задумывается, например: зачем он должен утром бежать из дома, чтобы весь день ворочать камни на стройке, или почему он должен отдавать чуть ли не все деньги в городскую казну, или жить с теми людьми, которые ему совсем никак не близки.

- То есть, это значит, что ничего этого он делать не должен?

- Стоп, – Ирса предостерегающе подняла палец. – Вот здесь-то и начинаются ошибки и трудности с пониманием. Я постараюсь всё-таки объяснить тебе не так, как объясняют другие, а так, как мы действительно это понимаем. Дело не в том, должен он или не должен – если я ставлю вообще такой вопрос, я не настаиваю на решении, решать-то он должен сам. Я лишь говорю о том, что нет ничего хуже, чем если в таких своих размышлениях он натыкается сразу на скорбно-тупое «я должен», и на этом всё заканчивается. Ведь даже если он решится и задаст себе вопрос, зачем он вообще здесь живёт, то и здесь обычно всё довольно-таки печально: его ум мечется и чувствует себя неспокойно до тех пор, пока он, опять-таки, не наткнётся на подобную идею, плавающую в воздухе и общедоступную, ту грязную идею, которая, несмотря на всё, нужна ему всё-таки, как подстилка для лошадки.

- Да, но идея существует не одна, – ответила Ривелсея. – При всём их множестве он может выбрать то, что его больше всего привлекает и что наиболее разумно.

- Разумно, – вздохнула Ирса. Она, похоже, стала осознавать нереальность всех своих попыток сбить Ривелсею с крепкой позиции. Практически отчаявшись в этом, она вдруг обратилась к Рилану.

- Вот ты, – сказала она, – скажи, пожалуйста, что ты насчёт всего этого думаешь?

Рилан не подвёл и ответил точь-в-точь то, что посоветовала ему несколько минут назад Ривелсея:

- Я служу повелителю, и главное – это действовать разумно.

Ривелсее даже стало жалко Ирсу. Она, похоже, решила, что имеет дело с такими тупицами, с которыми даже незачем и говорить. Лицо у неё сделалось почти что скорбным, и Ривелсея из этого решила, что для Ирсы этот разговор действительно очень важен. К тому же, нельзя было забывать о том, на что она шла ради разговора с ней, Ривелсеей. Конечно, с одной стороны, всегда следовало ратовать за Орден и за его крепкую, жизнью выстроенную мораль, но с другой – найти компромисс было важно: это могло дать ей новые сведения, и к тому же ещё ей очень не хотелось, чтобы за ней продолжали охотиться. Все честные способы Посольство уже исчерпало, теперь, похоже, остались только эффективные. Легко, очень легко: пара дротиков с каплей древомути – и нет никакой девушки Ривелсеи…

- Мне хотелось бы – пусть я даже хочу слишком много, но это необходимо – услышать немного про ваши действия, замыслы и планы. Потому что, сравнивая наши взгляды на жизнь, мы начинаем философствовать, а в этом мы всегда разойдёмся…

- Да, – Ирса провела ладонью по столу, – я тоже так думаю. Хорошо, я возьмусь за это и расскажу тебе то самое главное, что заключает в себе Ночное Посольство.

И здесь её голос изменился, перешёл в громкий и страстный шёпот.

- Я говорила тебе уже: люди становятся всё более неразумны, и никого это почему-то не заботит. Вот что страшно. А неразумность быстрее всего ведёт к страданиям.

Ривелсея кивнула.

- И вот поэтому мы решили: всему этому вскоре должен прийти конец, – веско сказала Ирса. – Человек глуп, человек слаб, но он пойдёт за нами, потому что у него нет выбора, а мы приведём его к той свободе, которая пока доступна лишь нам.

Глаза Ирсы зажглись; очевидно, она говорила сейчас то, что действительно думала, и Ривелсее было интересно.

- Мы сейчас все живём, – Ирса вздохнула, – в мире слёз, мире судорог, мире огня. Внутренний огонь воспламеняет всех, и поэтому, не имея никакого ума и никакого понимания, люди бьются все вместе в страшной агонии, и потому всё так печально.

- Так было всегда и идёт давно, – сказала Ривелсея. – Очень-очень давно, сотни и тысячи лет. Я не верю, что это может измениться. Тем более, что не так уж всё и плохо, если вдуматься. Жизнь – это сложная вещь, всё зависит от того, как к ней подойти, а неразумие большинства требует лишь того, чтобы им дали знания.

Ирса, похоже, не слушала: её собственная речь увлекла её.

- Мы дадим это людям! – провозгласила Ирса. – Мир слёз отомрёт, и отомрёт очень скоро. – Её шёпот стал тихим. – Всё закончится тогда, когда наступит День дня-и-не-дня. В этот день закончится мир слёз и придёт мир заката, вечного заката и тишины, которая никогда не кончится. Это будет мир тихий и спокойный, где все будут жить не по этим безумным законам, а по самым естественным принципам.

- Все? – спросила Ривелсея. – Что-то я не понимаю вашей идеи. Поверьте, люди не такие, чтобы резко измениться. И к тому же, – секунду подумав, она сформулировала главный вопрос, – зачем вам это надо?

- Мы живём в осквернённом мире. И потому хотим изменений. Этот мир слишком горяч, и он будет постоянно кипеть и страдать, пока не погибнет всё. Гармонии не может быть в огне, мы предлагаем тишину.