Александр Калмыков - Спасатель 2 (СИ)

Помимо реформирования пехоты, не обошлось и без реорганизации кавалерии. Перед лицом нешуточной угрозы фессалийская знать наконец-то смирила свой гонор, признала необходимость разграничения по родом войск и согласилась идти под командование любого, кого укажут деспот и дукс. В итоге Проня смог сколотить мощный отряд из полусотни отборных всадников - фессалийских аристократов, русских дружинников, лучших наемников, гарнизонных воинов и даже пары куманов.

Фессалийскому вождю Константину Кавасиле остались конники похуже, но зато их насчитывалось аж две сотни, что делало должность командира конницы весьма почетной.

Большая часть кавалерии до поры должна была прятаться за валами лагеря, чтобы латиняне пребывали в безмятежной уверенности, что большинство греческих всадников находится далеко.

В общем, все задумки постарались осуществить на совесть, но вот выйдет ли из них толк, еще было неясно.

Ранним утром, сидя в седле и обозревая через оптику поле боя, боярин Проня нервно покусывал губы от волнения. Мысль о целой сотне бояр, приведенных афинским герцогом, не давала русичу покоя. Он беспокоился, достаточно ли рекруты обучены строю, клюнут ли рыцари на приманку, и не задумали ли франки тоже какую-нибудь хитрость.

Когда ктитор Даниил, изображая паническое бегство, отвел своих всадников в лагерь, а на их место спешно стали полусотни Пьетро и Лиховида, тут же привычно сомкнувшие строй, боярин даже затаил дыхание. Вдруг осторожный герцог сначала пошлет пехоту, и та обнаружит, что вместо твердой земли впереди непролазная грязь. Мало ли что Гавша рассказывал про другие битвы. Но франки все-таки поверили! Да они и не могли не поверить в то, что их, таких отважных и сильных, испугались какие-то гречишки.

Вот франкская конница начала разбег, вот перешла в галоп, а потом вдруг резко замедлила продвижение, завязнув в грязи. И только правофланговый отряд рыцарей, не замечая, что творится сзади, резво проскакал по твердой дороге, тянувшейся у подножия горы.

Увидев, что все идет по плану, Проня облегченно вытер пот, нежданно заливший лицо, хотя солнце, прятавшееся за горой, еще не успело изгнать утреннюю прохладу. А вот пикинерам, стоявшим на пути тяжелой кавалерии, несущейся со скоростью ветра, было не по себе.

Залпы лучников, засевших на склонах, и плюмбометателей, занявших позиции за спиной копейщиков, несколько проредили ряды всадников, но, конечно, не смогли остановить их.

Лиховид, стоявший в центре шеренги, переглянулся с Пьетро, и у обоих мелькнула одна мысль - а не дрогнут ли парики, лишь недавно ставшие воинами, не бросят ли свое сверхдлинное оружие, и не спятятся ли. Но регулярное обучение дало свои плоды. Пусть бывшие крестьяне еще не умели смотреть в лицо смерти, но они привыкли сплачивать ряды и уже свыкнулись с видом коней, скачущих прямо на них. Только на этот раз всадники не стали останавливать или отворачивать лошадей, и налетели прямо на пики.

Первая пятерка франков, скакавших во весь опор, собиралась шутя проломить строй ополченцев, не имевших даже щитов, но задача оказалась невыполнимой. Пикинеры стояли классическим строем - в три ряда, и на каждого рыцаря было направлено не меньше шести пик. Не все они попали в цель, и не все древки выдержали удар, но и оставшихся хватило, чтобы остановить напор больших коней. Даже бронированный нагрудник не мог спасти летящего галопом скакуна от тяжелой пики, упертой в землю, а воины второго и третьего ряда, державшие оружие навесу, тем временем с размаху били в конские шеи.

Рыцари из второго ряда успели разойтись в стороны от мигом возникшей баррикады из лошадиных туш, или перескочить через нее, но пикинерские шеренги остались непреодолимыми и для них.

Ехавшие в хвосте франкской колонны оруженосцы и сержанты, чьи лошади и так сильно пострадали от стрел и свинчаток, атаковать уже не решились, и пикинеры поспешили заколоть оглушенных падением рыцарей. Некоторые, впрочем, успели отползти подальше, и их преследовать не стали, чтобы не ломать строй. Подранками занялись легкие пехотинцы, стоявшие доселе позади пикинеров, а теперь перебежавшие влево, к заборчику, и оттуда начавшие стрелять из своих коротких луков и метать свинчатки.

Но обстрел длился совсем недолго. Навстречу потрепанным франкам уже выехала тяжелая конница Прони и, пользуясь своим численным и качественным преимуществом, втоптала в землю остатки негропоинтской знати.

Командиры пикинеров тем временем быстро подсчитали потери и, к их изумлению, сотня потеряла убитыми только двух человек. Одному воину в глаз влетел обломок копья, а до второго как-то сумел дотянуться особо резвый рыцарь.

- Ничего себе, - присвистнул Лиховид. - У Прони в боярской дружине, кажется, человек семь с лошади сверзились, хотя все до одного отборные витязи. А у нас только двое пали, и мы этих барончиков как свиней перекололи, а прочие убежали, поджав хвосты.

- И это мы сделали, - восторженно прокричал Пьетро, - понимаешь, мы сами остановили конницу! Я, и вот эти бывшие сервы! Ну, и ты, конечно.

- Да погоди ты ликовать, - остудил русич пылкого генуэзца. - Большинство франков еще живо. Вон они, по грязи шлепают. Еще неизвестно, что дальше будет.

- Да знаю я, что будет, - отмахнулся Пьетро, но потом, смутившись, вспомнил о своих обязанностях и прокричал. - Кто ранен и у кого пики сломаны, выходи из строя.

- Все небоеспособные подходите ко мне, - эхом пробасил Лиховид, обращаясь к своей полусотне.

К медленно, но упрямо продвигающимся по затопленному полю франкам были обращены почти все взоры никейских воинов. Лишь Проня торопился закончить начатое дело. Его дружина спешно добивала незваных гостей. Кто действовал копьем, а у кого копья не осталось, мечом или палицей, и очень скоро звон железа, глухие удары и яростные, полные боли крики практически стихли. Из всех латинянских рыцарей, прорвавшихся на свою беду к греческому строю, на ногах остался только один, и вот к нему-то боярин и направился с парой соратников. Всадники сделали маленький крюк, чтобы оттеснить лиходея к своим копейщикам, недвижной стеной стоявшим на месте, и не дать ему сбежать в затопленное поле.

Марино далле Карчери, еще час назад споривший, какой городок в Фессалии достанется ему во владении, а минуту назад благодаривший Богородицу за чудесное спасение, уже окончательно пал духом. К нему направлялись трое одоспешенных всадников, и в руках у них были отнюдь не веревки.

Ломбардский барон нервно оглянулся - никейские щитоносцы дисциплинированно стояли на месте, не решаясь даже ради богатой добычи сломать строй, но за их спинами псилы уже подняли дротики. Так почему же не метают? А, понятно, не решаются отнять победу у своих рыцарей. Значит, его сразит благородная рука.