Александр Калмыков - Спасатель 2 (СИ)

Однако Марино лишь грустно усмехнулся. Ну да, позорной смерти от рук грязных сервов удастся избежать, но это слабое утешение. Ведь дружинники ни одного из негропонтцев в плен не взяли. Вот и эти три всадника ни словом, ни знаком не предлагают ему сдаться. Черт, а ведь он даже не увидит в последний раз солнце, оно так и скрывается за этой проклятой горой. А еще в жизни есть столько приятного и веселого, особенно когда ты молод, знатен и богат. И сына у него еще нет. В смысле, законного - продолжателя рода. Бастардов-то, наверно, не один десяток уже бегает. Жизнь только начинается, а тут вдруг понимаешь, что вот этот вдох, наверно, станет последним. И толку, что смерть он примет от достойного противника. Это обстоятельство уже не кажется таким ужасно важным, как раньше.

Далле Карчери напрасно вглядывался во всадников, тщетно надеясь разглядеть среди них русского епископа. Уж клирик наверняка бы решил проявить милосердие.

Ах, да почему бы самому не попросить пощады! Ведь не будут же они убивать безоружного.

Оценивающе разглядывая рыцаря, Проня чуть натянул поводья, позволяя товарищам зайти с двух сторон к недругу. Этот франк на диво прыткий, сразу видно, что воин не из последних. Да и шлем у него золоченный, а на мече серебряная гравировка. Наверняка и кольчуга у барона сделана на совесть. Тут уж не до поединков. Следует навалиться дружно и бить одновременно, а то не миновать беды. Хорошо бы скомандовать пешцам, чтобы метнули сулицы, да неудобно как-то. Мы же бояре! Неужто сами не справимся?

Проня замахнулся клевцом, примеряясь, куда лучше ударить и готовясь послать лошадь вперед. Но франк, увидев, что его всерьез собираются убивать, бросил оружие и замахал руками, показывая свое миролюбие:

- Я не из Афинского герцогства, а с Эвбеи, - прокричал по-гречески рыцарь, разом вспомнив настоящее название острова. - Благородный сеньор, за меня дадут княжеский выкуп. Я эвбейский триарх!

Что такое триарх, русич не знал, но, услышав про Эвбею, Проня остановил замах. Остров тоже надлежит вернуть василевсу, и этот молодец может в том поспособствовать.

На том первая фаза сражения и закончилась. Большинство негропонтских рыцарей осталось недвижно лежать на земле, барон Марино был уведен в узах, а дружинники проскакали на свое место на правом фланге и снова собрались под посольским знаменем. Настоящая битва только начиналась.

Франкские кони еле продвигались по глубокой грязи, в которой увязали по самые бабки, но, хотя и с трудом, все же шли вперед. Однако, у латинян уже не осталось никакого порядка. Каждый рыцарь стремился побыстрее вырваться из мерзкой ловушки и как мог понукал свою лошадь, так что вместо шеренг, пусть изогнутых и разорванных, всадники продвигались рассыпанным строем.

- Аууууууууууу - Протяжно просигналил никейский горнист, призывая к вниманию, а затем подал команду на перестроение. - Дуууу-дуууу-дуууу.

Копейщики - и профессиональные воины, приплывшие из Вифинии, и набранные в Фессалии крестьяне, уже прошли обучение элементам строевой подготовки и без заминки исполнили команду, перестроившись из двух шеренг в четыре.

- Тата-тата-тата - Радостно протрубил тонким голосом второй рог, подавая сигнал легким пехотинцам, вооруженным дротиками, простыми луками и пращами. Псилы, не заставляя себя ждать, тут же прошли через открывшиеся проходы и пористали к неприятелю через мокрое поле, даже не пытаясь соблюдать какое-либо подобие строя.

Перешли в наступление и отборные вифинские лучники, спокойно спустившиеся вниз и начавшие методично расстреливать правый фланг наступающей конницы. Много позже такой тактический прием назовут фланговым кинжальным огнем. Конечно, огнестрельное оружие европейцы пока еще не использовали, но зато у никейцев были хорошие составные луки, наподобие степных; длинные, в полтора локтя, стрелы с калеными бронебойными наконечниками, и еще имелись хорошо навощенные тетивы, самолично скрученные лучниками из конопляных волокон.

Правда, фессалийцы-псилы, атаковавшие рыцарей в лоб, подобным оружием похвастать не могли. Их стрелки были вооружены простыми некрашеными луками-однодревками, сделанными из вяза. Но с расстояния в несколько шагов даже эти палки могли нанести существенный урон супротивнику. К тому же, большинство воинов несло пучок дротиков, и как бы там франки не изгалялись над сервами, те знали, как метать копье.

Что могут сделать легкие пехотинцы с рыцарем, с ног до головы затянутым в кольчугу, закрытым щитом и восседающим на мощном коне, покрытом прочной попоной? Вопрос риторический. В обычных случаях они могут только разбежаться в разные стороны, надеясь, что за презренной чернью благородный воин гнаться не станет.

Ну а если тяжелый конь с трудом продвигается по чавкающей трясине и не может пуститься вскачь, а вокруг него вьются, подобно комарам, толпы злых, как черти, смердов, в руках у которых множество метательных снарядов? Вот тогда ситуация меняется кардинально.

Бароны, обладавшие лучшими конями, и потому опередившие прочих рыцарей, лишь досадливо морщились, увидев, какое отребье на них идет. Мало кто из псилов имел хотя бы щит или простеганный хитон, и потому не мог считаться воином. Всадники просто проскакали бы мимо них, не замечая, если бы под копытами коней была прочная твердь, а не эта раскисшая глина. Никто не ожидал, что безобидные мошки, которых зачем-то, видимо от отчаянья, выпустили на поле брани греческие стратеги, вдруг обернутся кусачими шершнями.

Дротикометатели отнюдь не собирались избегать закованных в железо рыцарей, и целенаправленно шли прямо к ним. Еще издали они начали кидать свинчатки, затем, приблизившись, метали обычные дротики, а шагов с двадцать очередь дошла и до пилумов. К этому моменту лошади авангардных рыцарей уже были истыканы мелкими дротиками, многие животные взбесились, или пали замертво, а главное блюдо сегодняшнего пиршества смерти было еще впереди. Вставая покрепче, расставив ноги, чтобы не поскользнуться во время броска, пилумщики, хорошенько размахнувшись, метали свое оружие в ненавистных франков, и мало какая лошадь могла устоять после удара тяжелым копьем.

Гильом де ла Рош, по праву сеньора мчавшийся на поле боя впереди своих вассалов, хотя термин мчаться тут и не совсем уместен, погиб одним из первых. Среди фессалийских ополченцев оказалось куда больше беглецов из Афинского княжества, чем думал мегаскир, и они ненавидели своего бывшего латинского господина лютой ненавистью. Афинские псилы, горя желанием отомстить главному франку за все обиды, пренебрегли наставлениями и целили не в лошадь герцога, а в него самого. Поэтому Гильому удалось продвинуться дальше, чем прочим рыцарям, но, в конце-концов, он пал, до того истыканный копьями, что походил на сосновую ветку.