Екатерина Бердичева - Скошенная трава [СИ]

— Армия. — равнодушно выбрал Степан.

— Мальчики Кирилл и Артем. Вы еще несовершеннолетние, но достаточно взрослые…

— Мы бы хотели учиться и работать на производстве. Ремонтный завод у вас наверняка есть? — Спросил Кирюха.

— Думаю, мы можем это организовать. Школы у нас неплохие. А учениками на производство я вас устрою. — Кивнул головой какой-то чин при погонах.

— Дети Полина, Арсений и Стас. У нас есть интернат. Очень хороший. Там много детворы и интересных занятий. Как вы к этому относитесь?

Ребята всей командой посмотрели на Айку. Та кивнула головой.

— Мы хорошо относимся. Маленьким надо учиться. А тем, кто постарше, приспосабливаться к новой жизни.

Полина всхлипнула и прижала к глазу кулачок.

— Полли! Детка, — Айка встала со стула и подошла к девочке. — Я вас всех обязательно возьму к себе, когда устроюсь сама. Но это — процесс небыстрый. Помоги мне немножко, ладно?

Девочка отняла от лица мокрые ладони и улыбнулась:

— Ты обещаешь?

— Полина! Когда я не исполняла обещанное? — Айка нахмурила черные брови.

— Хорошо, Аечка! Я поеду в интернат с мальчиками.

Взрослые, не выносящие детских истерик, облегченно вздохнули.

— Теперь Айше и Надежда. Вам мы можем предложить только парники.

Айка посмотрела на Глеба. Мужчина, нахмурившись, смотрел в больничное окно.

— Хорошо. — прошелестела Надя.

— Айше?

И Айка решилась.

— Господа, касательно меня, ситуация такая. Я точно знаю, что вы поддерживаете отношения с турецкими властями и даже заключаете какие-то договора.

Военные посмотрели на Глеба.

— Я слышала это в госпитале. Так что тайной подобная информация не является. И поскольку моим отцом был турок Шамил Доган, я бы хотела найти там своих родных.

Военные переглянулись.

— Ну, можно сделать запрос…

— Как вы работаете, я знаю. И повторюсь: Я хочу найти родных. Отец рассказывал, что он из большой и состоятельной семьи, живущей в Измире, в Каршияке.

Военные сразу начали переглядываться.

— Поэтому, говорю сразу: если не отпустите — убегу.

— Хорошо, мы подумаем и объявим свое решение.

— Думайте. — Согласилась девушка. — Пока Белочка не начнет видеть, я буду здесь, рядом с ней. В качестве компенсации проживания на территории госпиталя и еду для себя и собаки, могу убирать палаты.

— Ну, уборщицы у нас есть, а вот медперсонала не хватает. — Сказал один из медиков. — Может, Вы что-то умеете?

Айка наклонила голову и взмахнула черными ресницами:

— Уколы: внутривенно, внутримышечно. Капельницы. Промывания.

— Замечательно! — воскликнул врач. — Я забираю ее в свое отделение!

— В какое? — Айка послала ему солнечную улыбку.

— Хирургия… Гноя, крови и грязи не испугаетесь? Ассистировать сможете?

— Расскажете, где что лежит и как называется, смогу!

— Тогда я Вас никуда не отпущу. — Торжественно заявил доктор. — А комнату мы вам найдем в нашем общежитии. По рукам?

— Хорошо. — Еще раз выстроила радостную гримасу Айка.

— Забыли спросить, — это опомнились штатские. — Скажите, ребята, ваши фамилии.

— Арсентьев. — Сказал Степан.

— Аргунова. — Продолжила Надя.

— Ну а все остальные, — Артем обворожительно улыбнулся, — Доган. Простите, свидетельства об усыновлении не сохранились…

Полина сползла со своего стула и решительно взобралась на колени к Айке, подвинув щенка.

— Я тоже Доган! Вот.

— Да, моя маленькая. Ты тоже Доган. И поэтому будешь умницей. Поняла?

— Конечно, я же не малявка! Мне уже скоро семь!

Мужчины дружно поднялись. Степан сходил в палату и переоделся.

— Я готов! — вернулся он. Потом подошел к ребятам и всем пожал руки. Даже Полинке. К Айке подошел в последнюю очередь.

— Прощай.

— Прощай.

Он немного постоял и подумал.

— Я все знаю и понимаю. Но мое тело помнит то чувство экстаза, охватившее каждую клеточку, когда со мной говорила ОНА… Я осознаю, что это было внушение, но это было так… волшебно!

— Прости.

— Да, ты сделала то, что должна была сделать… но я не могу простить тебе эту пустоту в моей душе. Прощай, Айка.

— Я понимаю. Прощай, Степан.

И Степа, такой родной и близкий когда-то, повернулся и ушел, оставив повисшее в воздухе общее разочарование.

— Аечка! Я буду тебя навещать! — Надя бросилась на шею подруге.

— Я тебе всегда рада! А как же Глеб? — прошептала на ушко Айка.

Надя приблизила свои губы к Айкиным волосам:

— Это птица не моего полета. Я — воробей. Он — орел. Мы летаем на слишком разных высотах. Увы.

И девушки засмеялись.

— Заскочи, расскажешь, где тебя разместят!

— Конечно!

Айка попрощалась с остальными, взяв у военных и гражданских адреса интерната и общежития для мальчишек. И они остались с Беллой вдвоем.

— Я тоже хочу жить с тобой, Айка!

— А я хочу, чтобы ты, наконец, открыла глаза! Посмотрела на отца, на мир, бабушку и дедушку. Ручаюсь, они тебе понравятся.

В палату вошел Глеб, провожавший ребят. На его лице играла улыбка. Он сел рядом с дочерью, но обратился к Айке:

— Я бы хотел, когда Белке сделают операцию, ты поехала с нами в Красноперекопск.

— Зачем, Глеб?

— Просто. Посмотришь мой дом, познакомишься с родителями. У нас красивый город.

— И что дальше?

— Можешь там остаться жить.

— У тебя?

— Ну да.

— В качестве сиделки твоей дочери? И ты согласен мне за это платить?

— В качестве гостьи.

— И долго меня будут кормить бесплатно?

Глеб закусил губу и отошел к окну.

— С тобой тяжело.

Айка усмехнулась.

— Клевая стрижка. Тебе идет.

— Папа! Ты отрезал свои волосики?

— Да, детка. Ты рядом со мной, и все неприятности закончились. Такая долгая память мне не нужна. — Он повернулся. — И я надеюсь на более радостное будущее.

Он посмотрел на Айку. Та сидела рядом с Белкой и мило улыбалась.

— Ай, я хотел тебе сказать…

Тут в палату вошел тот доктор, который пригласил девушку на работу.

— О, время посещений уже закончилось, Глеб Анатольевич. Айше, пойдемте со мной, я покажу вашу комнату и выдам форму. И к работе! У нас много дел.

— Хорошо. — Айка встала и достала из шкафа комбез и ботинки.

— Это все, что у Вас есть?

— Ну да.

— А вот это — плохо. Идемте! — он взял ее под локоток. — Я сейчас дам вам денег, вы пойдете на рынок и подберете себе одежду…

Их шаги удалялись, и голоса звучали все тише.

— Но я не могу…

— Потом, с первой зарплаты, отдадите!

— Папа! — позвала Белла. — Почему ты ее не остановил?

Глеб подошел к окну и дернул занавеску.

— Дочка! Ты уверена, что я ей нужен, старый и глупый осел, заставивший молодую девушку убивать?

— У тебя не было выбора, папа.

— Знаю, дочь. И я знаю, что она меня не простила за тот страх, за Степку, за мою нерешительность.