Константин Утолин - РЕОЛ. (Реинкарнации Онлайн)

Знаком может быть все, что напоминает нам о каких-то образах, что вызывает их из памяти. Знаки - это узелки па память. Если говорить о знаках, имеющих отношение к так называемой виртуальной реальности, то придется заняться систематизацией.

Во-первых, у самого знака может быть образ, образ этого знака. Это наша память или "узнавание" знака. Этот образ в точности повторяет знак, только, условно говоря, в другом материале, и нужен, чтобы перекидывать мостик от знака снаружи через узнавание к более глубоким слоям мышления внутри, где хранятся следующие образы, связанные с этим знаком. Эти образы можно назвать именами или названиями знаков. Мы их или помним, или нет, но жить в них нельзя, это не мир. Они составляют целый слой мышления, но то, что нас интересует, лежит в следующих слоях.

Знаками книжных миров, как кажется, являются буквы, значки. Они принципиально отличаются от знаков-рисунков. Они не должны вызывать воспоминаний, на которые похоже изображение. Скорее наоборот, они делают, создают воспоминания, накапливая их описания, точнее, накапливая от буквы к букве, от слова к слову описания образов, соответствующих воспоминаниям или образам читающего. И оказывается, что собственно знаками являются слова и идиомы (образные речевые выражения), потому что, если мы приглядимся к восприятию книжного текста, то увидим, что воспринимаем слово или речевой оборот целиком. Для этого мы собираем его из букв, как из кубиков в одном слое мышления, а затем передаем или отсылаем в другой слой уже целым знаком, где по этому знаку и узнается образ. И эффект накапливается по мере погружения в этот слой мышления. Это явление многоуровневой знаковости принципиально важно для понимания психологической механики восприятия виртуальной реальности.

Другой категорией знаков, которые, как и книжные знаки, тоже можно назвать кумулятивными, то есть накапливающими образность, и которые далеко не всеми ощущаются сходными со знаками книги, являются знаки музыкальные и математические. Их различие с буквами заключается только в том, что они вызывают образы, доступные не всем, точнее, не всеми принимаемые. Это можно назвать определенной культурой. И это верно, если под "культурой" понимать определенный язык, язык своих, наших, а не так называемые образованность и воспитанность.

Кино, а вместе с ним и компьютерная мультипликация, компьютерные игры, что является образами для них? С психологической точки зрения все, что происходит во время компьютерной игры на экране монитора, - это лишь игра цветовых пятен, складываемых творцом виртуальной реальности так, что становится знаками, которые узнаются зрителем и, в силу этого, вызывают в его уме соответствующие им образы. Однако для воспринимающего это отнюдь не пятна, это фигурки людей, зверей, монстров и т. п. Это надо учесть. Пятна - это всего лишь буквы, словами являются фигурки. Но даже не они являются знаками компьютерной игры, а предложения, состоящие из определенных последовательностей действий, которые и являются в виртуальной реальности полноценными знаками, вызывающими образы - образы взаимоотношений. Эти образы, соотносимые с образами взаимодействий, но совсем не тождественные им, составляют один из самых объемных и насущных слоев нашего мышления.

Итак, если мы начинаем рассматривать знаки виртуальной реальности в терминологии языка, то основная задача творца виртуальной реальности, как и любого творящего речь, об этом писал еще В.Вундт в "Психологии языка", сделать свое сообщение предельно понятным. А для этого надо знать, как устроено у другого это самое "понимание". Совершенно очевидно, что секрет в понятии Образ Мира (О/М). По сути, это сложнейшее психическое образование, которое мы создаем с самого раннего детства, чтобы выжить в мире настоящем. Вкратце можно сказать, что это многослойная конструкция, хранящая в себе все знания об устройстве окружающего мира в виде воспоминаний или образов, уложенных в соответствии с определенной "архитектурой". Принципиально то, что О/М архитектурно разделен на два основных слоя: слой разумных знаний о Мире-природе и слой памяти о Мире-обществе. Образ мира-общества - это огромный мир взаимоотношений с другими людьми. Основу О/М составляет глубинный слой взаимодействий-взаимоотношений (выделим и такую категорию), которые, как это ни парадоксально, оказываются психологически гораздо более важными, чем сами бытовые ситуации, которые мы помним, но без которых мы до этого слоя мышления добраться не можем. А может, точнее было бы сказать, до которого не можем добраться, минуя слой быта и переживаний, напрямую. То, что на одном уровне, в одном слое сознания являлось образами, в следующем, более глубоком есть лишь знак более значимого и будит все более и более абстрактные, с точки зрения быта, образы. Именно в этом притягательность пошлых, казалось бы, бессмысленных "мыльных опер" и самых простых пасьянсов и карточных игр и непопулярность сложных авторских художественных произведений. Примитивизм, показывая настолько узнаваемые бытовые ситуации, что они даже не имеют характерных черт, делает их знаками. Они больше не требуют от зрителя осознанного внимания, и он может направить все свои силы на те образы, что порождаются этими знаками в глубине его мышления. Поэтому простейшие и глупейшие на вид комбинации ограниченного числа знаков позволяют зрителю самому разворачивать богатейшую палитру взаимодействий, да еще и свою собственную! Партнер ничего не навязывает ему. Каждый разыгрывает свой мир и разыгрывает всегда на пределе своих творческих способностей и ума.

Итак, если мы создаем набор знаков, между которыми возможны взаимодействия или взаимоотношения, разум накладывает на них собственную "архитектуру" и проверяет, можно ли этот набор использовать для отыгрывания стоящих перед ним задач. Пропуская тонкости, связанные с понятием задач разума (так сказать, самой "задачности"), скажем только, что, поскольку архитектурой разума является О/М, то и набор знаков проверяется на то, можно ли с его помощью творить миры. Жизнеспособность же таких миров определяется опять же возможностями, которые данный набор знаков предоставляет для обыгрывания как можно большего числа задач, стоящих перед разумом человека. А какие задачи стоят перед разумом?

Выживание, в первую очередь, выживание. Сначала в природе, а потом в обществе. Семантический контур психики разумных существ, на обычном языке называемый людьми "умом", имеет дело с ментальными и эмоциональными артефактами и создает "карту" ("туннель реальности"), которую можно передавать другим, даже через поколения. Такими картами могут быть картины, проекты, слова, концепции, инструменты (сопровождаемые вербальной инструкцией по применению), теории, музыка и т. д. Человеческие существа (одомашненные приматы) относятся к созданиям, использующим символы. Это значит, как заметил основоположник их, людской семантики Кожибский, что те, кто правит символами, правит и ими. Если Моисей, Конфуций, Будда, Мухаммед, Иисус и св. Павел до сих пор оказывают живое влияние - а это действительно так, если взглянуть на окружающий мир, - то только потому, что их Сигнал был донесен до людей наиболее пригодными для них символьными системами. Эти системы включают в себя слова, произведения искусства, музыку, ритуалы и неосознанные ритуалы ("игры"), при помощи которых передается культура. Маркс и Гитлер, Ньютон и Сократ, Шекспир и Джефферсон продолжают "править" частями человечества тем же способом - при помощи семантического контура. Еще в большей степени и еще менее осознанно люди подвергаются управлению со стороны изобретателей колеса, плуга, алфавита и даже римских дорог. Так как слова одновременно содержат денотации (ссылки на сенсорно-экзистенциальный мир) и коннотации (эмоциональные оттенки, поэтические и риторические аспекты), людей можно заставить действовать даже при помощи слов, которые не имеют ни значений, ни соответствий в реальном мире. В этом заключается механизм демагогии, рекламы и большинства организованных религий. Контур биовыживания делит проявления окружающего мира только на два вида: то, что для меня хорошо (полезно), и то, что для меня плохо (опасно). Эмоционально-территориальный контур также делит мир на две половины: то, что сильнее меня (выше в иерархии стаи), и то, что слабее меня (ниже в иерархии стаи). На этой основе развиваются социобиологические системы. Семантический контур позволяет нам по желанию подразделять и заново соединять вещи. В юнгианских терминах первому контуру соответствует ощущение, второму - чувство, а третьему - разум. Нейрологические компоненты первого контура восходят к древнейшим "рептильным" частям мозга. Возраст этих нейроструктур насчитывает по меньшей мере миллиарды лет. Структуры второго контура появились вместе с первыми млекопитающими где-то миллиард или 500 миллионов лет назад. А семантический контур появился всего то около 100 тысяч лет назад. Поэтому не следует удивляться тому, что семантический контур открыт для манипуляций со стороны более древних, более примитивных контуров. Тот, кому удастся в достаточной мере напугать людей (вызвать биовыживательное беспокойство), сможет быстро навязать им любую вербальную карту, которая, на их взгляд, принесет им облегчение, т. е. избавит от беспокойства. Пугая людей Адом и затем обещая им Спасение, самые невежественные и извращенные индивиды могут навязать им целую философскую систему, которая не выдержала бы и двух минут рационального анализа. А любой альфа-самец одомашненных приматов, как бы он ни был жесток или испорчен, может повести за собой всю стаю приматов, закричав, что альфа-самец соперничающей стаи собирается напасть на их территорию. Эти два рефлекса млекопитающих известны соответственно как Религия и Патриотизм. Они срабатывают у одомашненных приматов точно так же, как у диких, так как являются Относительными Эволюционными Достижениями (на определенном этапе). Эмоционально-территориальный, или "патриотический", контур также содержит программы статуса, или иерархии стаи. Действуя в тандеме с биовыживательным беспокойством первого контура, он всегда способен извратить функционирование семантического рационального контура. Все, что может привести к потере статуса, и все, что вторгается в "пространство" индивида (включая идеологическое "пространство"), представляет угрозу для среднего одомашненного примата. При этом мы должны учесть созданную у людей не без нашего вмешательства неофобию (страх новых семантических сигналов). Нет нужды говорить, что новая семантическая карта, новая модель реальности, новый Образ Мира всегда являются глубоким шоком для большинства людей, которые заперты в ловушку старых, роботических импринтов, и обычно расценивается ими как территориальная угроза (в идеологическом пространстве). Они, в нашей терминологии, механически прикованы к своим первичным импринтам. Длинный список мучеников свободомыслия, начиная с Сократа, показывает, насколько неуклонно срабатывает у людей неофобия. Поэтому мы при создании наших скрытых в играх воздействий должны будем это учесть и создать механизмы ее преодоления, но лишь в тех аспектах новых моделей реальности и Образов Мира, которые выгодны нам и которые мы хотим внушить тем, кто будет играть в наши игры.