Владислав Южный - Новичкам - везёт...

Седой хмыкнул:

— Где взял?

— Да вон, в том доме на глаза попался, прихватил. Ты-то своего крестника вооружить не додумался.

— Кто ж знал…

До базы добрались без особых приключений. Пару раз попадались зараженные, но не слишком мутировавшие, потому стрелы из арбалета хватило, чтобы угомонить. Уже на подходе от едкого дыма запершило в горле, чадит до сих пор. Атеист не успел тогда толком разглядеть базу, сейчас же здесь груды кирпичей, обгоревших, изломанных в щепки досок. Кое-где ещё тянутся струйки бледно-жёлтого дыма, кругом воронки от взрывов, на кое-где уцелевших стенах бессчетные выщербины от осколков. Мясорубка, самая настоящая мясорубка. Атеист тяжело опустился на землю, стало трудно дышать. Не знал он этих людей, совсем не знал, а так погано на душе. Каково же остальным?

Седой подошёл, в руках два автомата, сунул молча один. Атеист также молча взял, в первый и последний раз держал оружие на уроке НВП. Старый седой майор тогда говорил, что подобные знания обязательно пригодятся в жизни. Прав оказался…

Подошёл Ахмед, брякнулся на землю рядом с Атеистом, устало закурил. Чёрные кустистые брови хмурились всё сильнее, здоровая, как лопата, ладонь сжалась в кулак.

— Всех накрыли, всех… Суки…

Седой вздохнул, пальцы, сжимавшие автомат побелели:

— Я одного не пойму.

Атеист поднял голову, вгляделся в хмурое лицо Седого.

— Чего?

— «Гробы» зашли точно на базу. Понимаешь, как будто на маяк шли?

— Хочешь сказать, кто-то нас сдал?

— Нет, как объяснить то? Словно им кто-то подсвечивал цель. Понимаешь, вышли в определённую точку по прямой, отбомбились, и тут же ушли. Даже не кружили, проверяя тот ли это поселок или нет, если шли по карте. Тут, сам знаешь, с ориентирами нормальными туго, а поселков похожих хватает.

— Ну может корректировщик где-то засел, вот и навел.

— Хрен его знает может и так. О, Молчун какую-то железяку тащит. В сбор металлолома ударился, что ли?

— Узнаешь? — Молчун протянул Ахмеду кусок стального листа с рваными краями, почти квадратной формы шириной полметра.

— Ну, кусок брони. С этой, с «Газельки» трофейной.

— А теперь сюда глянь, — Молчун развернул лист ребром, на сколотом торце отчётливо вырисовывалось несколько круглых пятен медного цвета.

— Вот же мрази, — Ахмед задохнулся от злости, — как щенков сделали!

Седой поскреб ногтем блестящий кругляш и зло сплюнул. Молчун отшвырнул железяку, сел на кусок разлохмаченного бревна. Атеист не понял, о чем это они, хотел уже осторожно поинтересоваться, но Ахмед опередил:

— Подсунули этих лохов, а мы купились. Нахрен вы эту «Газель» сюда пригнали?

Молчун пробурчал зло:

— Я что ли командовал. Калач с Зеной решили. Хотели, наверное, под патруль маскироваться.

— И приперли грузовик, с таким маячком, что даже чернота сигнал не сбила. Тут же мёртвых кластеров неподалёку до черта. Как раз с востока почти сплошным полукругом. Почему это место и выбрали.

— Да уж лоханулись хуже некуда. — Седой крутнулся, озираясь. — А где Малой?

— Да там он… где Зена погибла. Втюрился он в неё по самые уши, как бы с катушек не съехал на почве несчастной любви.

— А чего ж его одного оставили? Надо же присмотреть, а то пустит себе пулю в лоб, видал я уже таких.

— Он сам попросил, хочет один побыть…

— Уходить пора, надо со своими связываться. — Ахмед поднялся, сильные, заросшие курчавой чёрной шерстью руки сжали автомат. — Контракт есть контракт.

— Ну да, а то зачислят в дезертиры. А че это Малой несётся, как угорелый?! — Седой прижал ладонь ребром к бровям, пряча глаза от, словно по весеннему, яркого солнца. Малой, действительно, мчался не разбирая дороги, гулко бухая армейскими ботинками по иссушенной пожаром земле.

— Смотрите, что нашёл! Это же Зены блокнот!

Седой с Ахмедом печально переглянулись… жаль паренька. Тот не заметив ничего, зашуршал страничками, что-то нашёл, протянул Седому.

— Вот!

— Восточный кластер, где химзавод. От проходной слева… склады. Восемнадцать… зачеркнуто… четырнадцать хэ. Видимо — ху…

Малой перебил:

— Харь.

— Хм… четырнадцать харь… Один АГС, два РПК, стрелковое. — Седой на миг задумался. — Это, если я правильно понял, с допроса Кабана запись. Так, так, так… Кажется, я знаю местечко, где можно разжиться неплохим хабаром! — Седой хитро подмигнул Ахмеду, но кавказец, насупившись, хмуро поинтересовался:

— И что, думаешь впятером потянем? Против четырнадцати харь!

— Рисково, конечно… Но без риска в нашем деле никуда. Плюс — мы знаем где они, сколько, и чем вооружены. А они наверняка думают, что нас уже нет в живых.

— Минус — у нас патронов — кот наплакал. И из пяти бойцов — один и месяца с автоматом не пробегал, другой вообще в первый раз по-моему оружие держит. Да и захочет он с нами идти?

Седой повернулся к Атеисту:

— Что скажешь, крестник? Это у нас контракт, а ты вольный человек. Тут каждый сам за себя, если откажешься, никто ничего не предъявит…

— Седой, ты же спрашивал — русский я или нет?

— Спрашивал.

— Тогда какие сомнения? Я с вами!

Седой одобрительно хмыкнул, похлопал по плечу.

— Хотя бы разведать стоит. Может, Кабан насвистел, да и ситуация поменялась — нет там уже никого, а мы в Центр доложим…

— Да уговорил, уговорил. Но пока только разведка, ясно?

Мелкий дождь моросит без остановки, затянутое грязно-серыми облаками небо и не собирается добреть. Хотя грех жаловаться — Атеист сейчас хоть под дырявой, но крышей, а пацаны, по раскисшей грязи, подбираются к складам. Атеиста оставили прикрывать возможный путь отхода на случай какого форс-мажора, но ежу понятно — не рискнули брать с собой. Да и правильно. Он стрелять-то умеет пока только теоретически…

Атеист снова и снова скользил взглядом по округе, никакого движения. Квадратные корпуса химзавода то растворяются в серой пелене дождя, то снова проступают на горизонте. Мелкий корявый перелесок тянется от самой стены завода до окраины посёлка, где Атеист засел в крайнем дворе, в старой бане, благо дверь гостеприимно сорвана с петель, а вместо окна — развороченный проем. В бане тёмно и пахнет сыростью, несмотря на жуткий сквозняк. Чёрные гирлянды закопченной паутины свисают с потолка, зловеще качаются, страшно голову поднять. Даже присесть негде, неизвестно, кому это понадобилось, но утащили всё, даже печь разворочена, и судя по ржавчине на кирпичах, железный бак для воды кто-то тоже прихватил. Атеист выбрал кирпичи по целее, сложил подобие стульчика, жестковато конечно, но лучше, чем сидеть на корточках. Пока тихо, решил перекусить, все равно без толку наблюдать — дождь припустил сильнее, теперь дальше метров тридцати ничего не видать. Торопливо открыл банку консервов, живот заурчал в предвкушении, прям как лотерейщик. Сквозь шум смачно шлепающих в раскисшее месиво капель дождя, отчётливо донеслись чавкающие звуки, словно кто-то шагает, с трудом выдирая башмаки из цепкой грязи. Показалось или нет?! Может пацаны уже вернулись? Да вряд ли, не бегом же туда-сюда бегали! Сердце забухало, зашумело в висках, торопливо помчалось вниз в пятки…