Вячеслав Сизов - Штурмовой батальон

С благодарностью кивнув Горохову, подавшему кружку с горячим чаем, Потапов с усмешкой спросил:

– Трофеев много собрали? Делись!

Доложив об итогах сбора трофеев, уменьшив данные пополам, я пожаловался на отсутствие боеприпасов. Потапов приказал передать часть трофеев в другие батальоны. Там положение хуже, чем у нас. Пока мы разговаривали, Горохов принес вещмешок и немецкую фляжку и со словами: «Потом поедите» – передал все ординарцу Потапова. Проверив связь и тепло попрощавшись, Потапов с бойцами ушел на свой КП.

Проводив командира полка, мы стали вновь устраиваться спать. Война войной, а отдыхать надо, тем более что утром предстоит вновь бой. Укладываясь на дне окопа, спросил Петровича:

– Ты что там Потапову положил?

– Да так, немного продуктов да фляжку шнапса. Пусть подкрепятся, у них с едой плохо. Что-то не видел я кухонь в их тылу. Командир он неплохой, я тут с бойцами, что его сопровождали, поговорил. Остатки 3-го батальона он сам в контратаку водил, 6 немцев из пистолета уложил. А рану ему немец в рукопашной штыком пропорол. Кроме того, кто-то ему в спину стрелял, да только бок поцарапал.

– Установили, кто стрелял?

– Нет.

– Ты с утра пораньше отправь пяток пулеметов с боеприпасами, десяток автоматов, гранат и еще что сам решишь в 1-ый батальон и для 3-го что-то выдели. Насчет кухни тоже надо решить, отдай одну, может, парни восстановят, чего им голодать.

– Сделаю, – ответил Горохов.

– Петрович, ты мне вот что скажи. Ты чего к Елене спать не пошел?

– Да так, поцапались слегка. Я ей предлагал домой ехать, а она не хочет. Говорит, что здесь со мной останется. Баба она хорошая, да никак не поймет, что ее тут убить или покалечить могут. Ну и поругались.

– Ясно все с вами. Прав ты, Петрович, не бабское это дело – на войне быть. Им солдат рожать надо и своих мужиков дожидаться, а не тут наше дерьмо собирать.

– Вот и я о том же, – пробормотал Петрович и тут же уснул, размеренно засопев.

Лежа на дне окопа, я смотрел на звездное небо. Сотни миллионов звезд на небосводе сверкали и манили к себе. В тон небу на пальце мягко светил перстень. Своим светом и теплом он словно убаюкивал и говорил, что все будет хорошо. Я лежал и думал, что где-то там, среди вечного вакуума, на какой-нибудь планете вот так же, лежа на земле, какой-нибудь «другой» лежит и отрешенно смотрит в небо на далекие звезды и между нами так много общего. Может быть, он тоже думает о новом мире, существах с других планет или о том, что все будет хорошо. Наверняка эти или подобные мысли есть, были и будут у всех разумных существ, всегда и везде… Незаметно для себя уснул…

Проснулся рано. На улице было еще темно, но на востоке уже алел рассвет, звезды меркли на небосводе. На часах было 4. Хотя и поспал совсем чуть-чуть, но чувствовал себя свежим, хорошо отдохнувшим и готовым к новому дню. Петровича рядом уже не было, видимо, убежал куда-то по своим делам. На КП кто-то покашливал, что-то тихо бубнил связист. Вставать не хотелось. В иное время поспал бы еще часика 4, не меньше, но надо вставать – война никуда не делась. Тут она, совсем рядом – так с километр по прямой и напоминает о себе очередными осветительными ракетами с немецкой стороны и автоматом, что лежал рядом. Полежав еще немного на лапнике и потянувшись, опираясь на дно окопа, присел. Перстень мягко светился голубым светом на пальце. Странный он все же. Постоянно цвет меняет: то зеленый, то синий, вчера вот был фиолетовым, а сегодня голубой. С чего бы это? И ведь его, кроме меня, похоже, никто не видит. Мою привычку носить перчатки многие из старой гвардии переняли. Хотя сначала и считали чудачеством, но распробовали, поняв, что они защищают руки от мелких ранений и ссадин, теперь сами обзавелись похожими. В Пружанах и Бобруйске набрали себе на складах.

Вот еще странность. Когда я ложился спать, вообще-то сапог не снимал, а тут сапоги сняты и стоят рядом, чистые, начищенные, со свежими портянками, накрытые от росы куском плащ-палатки. Интересно, кто это тут расстарался? Наверняка Петрович, больше некому! На все-то у него есть и время, и правильные мысли. Не то что у вас, товарищ комбат, а еще командир и т. д. Самокритика подействовала. Намотав портянки, надел сапоги. Вообще это приятно – утром, на свежую голову, надеть свежие портянки, чистые сапоги. Прям жених, да и только. Вот только побриться, одеколоном освежить, и можно в ЗАГС. Что-то мысли у меня с утра игривые, на женщин потянуло, не к добру! Хотя привести себя в порядок не мешало бы. До утренней круговерти еще было время, вполне можно успеть это сделать. С этими мыслями я собрал свои вещи, повесил на плечо верный ППД и направился в блиндаж. Там, кроме борющихся со сном наблюдателя и телефониста, все спали. Большинство так и не выпустили из рук оружия. Махнув рукой дежурным, чтобы они не шумели, я тихонько подошел к наблюдателю и выслушал его доклад.

– За ночь ничего существенного не произошло. После полуночи с немецкой стороны на поле выдвигалось несколько групп – видимо, искали раненых. На дороге тоже кто-то копошился, но после обстрела с нашей стороны они вернулись к себе. Немцы отвечали пулеметным огнем и обстреляли из минометов наши огневые точки (я и не слышал, словно уши заложило!). Затем успокоились и до сих пор себя ничем не обнаруживают. Только периодически пускают осветительные ракеты да постреливают в нашу сторону из пулеметов. Связь со штабом полка есть. Володин час назад вернулся с обхода позиций. Приходили за трофеями посыльные от 1-го и 3-го батальонов. Старшина им выдал и недавно ушел будить поваров. Разведчики выходили на связь, но старшина запретил вас будить. Они сообщили, что часть пехоты немцев окапывается напротив нас, из деревни по дороге на северо-запад в сопровождении нескольких бронетранспортеров ушла большая колонна автотехники с ранеными, а танки и грузовики с пехотой уходят по дороге на юг.

Поблагодарив дежурных, предупредил, что пошел по позициям, а потом к тыловикам. Обход линии окопов продлился недолго, парные часовые бдили на постах, внимательно всматриваясь в предрассветные сумерки. Опознав меня, они тихо докладывали обстановку, а я, выслушав их, стараясь не будить отдыхающих, двигался дальше. На дне окопов и в ячейках, завернувшись в плащ-палатки и шинели, положив под голову вещмешки и каски, спали мои бойцы. Лишь несколько человек уже встали и потихоньку готовились к новому дню – чистили оружие, снаряжали магазины и раскладывали гранаты…

На позиции артиллеристов тоже все было в порядке, только часовой, прислушиваясь к уходящей ночи, прохаживался у спрятанной под масксеть пушки. За ночь артиллеристы восстановили старые позиции батареи – на орудийные дворики вновь были установлены разбитые орудия, с использованием дерева приведенные во внешний порядок. Определить, где орудия, а где их имитация, со стороны было практически невозможно. Немцам, чтобы быть уверенными в подавлении нашей артиллерии, придется потратить время, снаряды и бомбы на эти позиции.