Константин Калбазов - Фронтир

Разумеется, граф Дельгадо считал себя достойным должности генерал-губернатора и всячески стремился к этому. Данная ступень — предел мечтаний для многих и многих, а уж для выходцев из обедневших домов и подавно. Но при всем своем тщеславии он и подумать не мог, что в его руки угодит жемчужина валенсианской короны, из которой за прошедшие три столетия были выкачаны поистине огромные богатства, и этот источник все еще был неиссякаем.

Огромные владения подразумевали и большой труд. Раз в год он лично объезжал все территории, посещая наиболее значимые поселения и местности. Не обходил он своим вниманием и незначительные, выбирал их по собственному усмотрению и любил нагрянуть неожиданно. Данная привычка нового генерал-губернатора пришлась не по вкусу довольно многим, и не только в Новом Свете. Впрочем, граф и не думал, что обзаведется друзьями и покровителями, внезапно оказавшись на должности, столь желанной для многих.

Едва он вникнул во внутренние дела колонии, как тут же обнаружил зреющий нарыв. Нет, дело вовсе не в заговоре и не в прогнившей структуре власти. О заговорах не было и речи, уровень коррупции и злоупотреблений конечно же был несколько выше, чем в метрополии, но ничего фатального. Его куда больше волновало состояние дел с соседом.

Рустинское королевство успело глубоко пустить свои корни в Новом Свете и представлялось достойным соперником. Но с ними был достигнут некий паритет. В настоящий момент оба королевства были вынуждены прекратить территориальный рост своих колоний, и сложившееся положение дел пока устраивало обе стороны. Однако, вникнув в дела, граф Дельгадо осознал, что король Рустинии решил избрать иной путь экспансии.

Рустинцы сделали тот шаг, на который в колониях до сих пор не решалось ни одно правительство. Само понятие колонии подразумевало под собой только вывоз ресурсов в метрополию и развитие промышленного производства в Старом Свете. Тому есть множество причин. Но рустинцы вдруг пошли по совершенно другому пути. Промышленные предприятия в Новой Рустинии росли как грибы после дождя.

С одной стороны, резко возрос спрос на товары из Новой Валенсии, как и из других колоний Нового Света. Это влекло за собой определенные выгоды для королевской казны. Но с другой стороны — доля рустинских товаров на рынке Нового Света начала резко расти. Не уступая по качеству, эти товары порой в разы были дешевле, чем такие же из других стран.

Генерал-губернатор попытался затормозить рост производства соседей, увеличив цену на уголь и несколько сократив поставки. Но ожидаемого повышения цен и замедления роста производства не произошло. Вместо этого угольные копи, расположенные на пинкской территории и разрабатываемые каким-то частным лицом, совершили резкий рывок, с каждым разом все больше и больше наращивая объемы добычи. К тому же, несмотря на то обстоятельство, что их топливо было намного лучшего качества, цена на него была ниже, чем на нововаленсианский уголь.

Видя угрозу интересам Валенсии, граф незамедлительно поставил об этом в известность его величество, не забыв озвучить свои предложения по решению данного вопроса. Однако натолкнулся на стену непонимания. При всей прозорливости короля он не мог не прислушиваться к мнению своего окружения. А последние как раз были настроены весьма негативно к выскочке, занявшему место генерал-губернатора в обход подковерной борьбы, благодаря личному распоряжению короля.

Поэтому ничего удивительного в том, что он натолкнулся на непонимание со стороны его величества, не было. Но граф Дельгадо и не думал отступаться, раз за разом продолжая настаивать на изменении политики в отношении соседей. Он предлагал в крайнем случае отдать угольные копи Домбаса на откуп частному лицу, при опосредованной поддержке со стороны короны. Он выражал свою уверенность в том, что этот город посреди дикой степи возник именно при подобной поддержке со стороны рустинской короны. На это указывал целый ряд обстоятельств, и стремительный рывок промышленного производства в Новой Рустинии был во главе этого списка.

Полгода назад ему наконец удалось пробить стену непонимания и проломиться сквозь заслоны недоброжелателей. К его глубокому сожалению, это произошло вовсе не из-за признания правоты его суждений. Причина была в другом, но его превосходительство был рад и этому.

Однажды его посетила вдова графа Канора, павшего от рук сторонников отмены рабства, и предложила ему ознакомиться с кое-какими фрагментами дневников покойного супруга. Она тяжело переживала гибель мужа и не сразу решилась прочитать их. Когда же прочла, сделала весьма неутешительные выводы. Ничего удивительного в том, что и граф Дельгадо пришел к тому же, что и она. В гибели графа Канора четко прослеживался след Домбаса.

Оказывается, они оба, и граф Канор и граф Дельгадо, думали абсолютно одинаково. Только покойный генерал-губернатор рассмотрел угрозу, когда еще ничто не указывало на подобную возможность. Все выводы, сделанные им в дневнике, получили яркое подтверждение, причем в точности с его суждением и весьма стремительно.

Эти материалы четко указывали и на то, что аболиционисты [15] В истории Соединенных Штатов Америки во времена существования рабства аболиционистами называли филантропов, которые, не принимая прямого участия в деятельности политических партий, старались посредством публичных проповедей и печати содействовать уничтожению невольничества. Автор дает сторонникам отмены рабства в мире Глобус то же название, чтобы не перегружать текст незнакомыми словами. никоим образом не причастны к гибели генерал-губернатора. Теперь его превосходительство отчетливо понял это. Просто всем было выгодно обвинить в преступлении именно представителей этого движения. Следственная и судебная машины, пущенные в ход и всячески поддержанные правительством и знатью, жестко расправились с представителями этого движения. Обошлось не только тюремным заключением, имелись и казненные, как лидеры, так и исполнители.

Но вот эти записи позволяли взглянуть на произошедшее под другим углом. Благодаря гибели графа Канора основатель Домбаса и промышленник Варакин получил фору во времени и возможность подняться в полный рост. Останься граф жив, при его решительном характере и прозорливости он непременно решил бы возникшую проблему, и кто знает, как далеко он мог бы зайти. А в том, что он не успокоился бы, сомнений не было никаких.

Именно возможная причастность предпринимателя к гибели представителя короля и заставила его величество по-другому взглянуть на разрастающийся в степи город. Подобного спустить он не мог. Однако оставалась Рустиния и неразрешенный вопрос по пинкским территориям. Стоит только ввести туда войска, и конфликт может перерасти в полномасштабную войну. Потеря угольных копей в значительной мере могла ударить по интересам Рустинии, чтобы она просто взирала на происходящее со стороны.