Ма. Лернер - Барабан бьет атаку

Бендинг трусом никогда не был, но приятного в ситуации мало. Пришлось в свое время повоевать. Он имел две степени «Военно-морского» ордена, дающие право на личное дворянство за умелые действия вверенным подразделением. Другого бы Бакли при себе держать не стал.

Адъютант – это не денщик, а доверенный человек. Просто карьерист ему без надобности. Офицер обязан понюхать вблизи порох с кровью, посмотреть своими глазами и поучаствовать в боях. Только потом идти в штаб. Лучше будет соображать и представлять, что находится за словами «запланированные потери».

Когда за поворотом дороге обнаружились трое вооруженных верховых, он мысленно поблагодарил Бога и госпожу Удачу. С точки зрения духовенства это была ересь, но все давно привыкли не замечать. Суеверие шло из седой древности и искоренить его не удалось. Все твердо знали о наличии Удачи, хотя и не называли ее Богиней. Бог Един – это сомнений не вызывает, но надежда всегда в сердце человека. Ведь Бог беспристрастен, а люди мечтают о помощи с небес.

На одних она смотрит благосклонно, к другим относится пренебрежительно. Ее можно привлечь, не забывая лишний раз выразить благодарность и оттолкнуть, считая подвернувшийся случай обычным делом. Завидовать тоже не рекомендуется. Не тебе выбирать на кого упадет благословление. А бывает, она просто не замечает человека. Такие редко младенчество переживут.

– Предати [13]шо ль дядько? – с недоумением спросил совсем молодой парнишка.

Бендинг понял, что рано обрадовался. Судя по виду – абсолютно гражданская одежда, люди из местных. К Народной Армии имеют слабое отношение. Единая стандартная деталь экипировки была кепи на головах с вырезанным из жести орлом. Самый неприятный вариант. Про уставы и наставления они не в курсе. Поступят согласно разумению.

Как говорил в таком случае один однополчанин: «Военнопленный – это тот, кто сначала пытается попасть в вас, а потом умоляет не убивать его. И если сохранишь жизнь начинает требовать сытно кормить и не утруждать работой. Не ясно за какие заслуги, но крайне удивится, если ударить прикладом или пошарить в карманах. Еще и нагло пожалуется на недостойное отношение». А уж парламентеры в принципе подозрительный народ.

Регулярные части мятежников одевались и вооружались достаточно стандартно. А здесь только один имел СКВ. Юноша держал вообще охотничью двустволку, а дядько хорошо знакомую фадзийскую «Маруту». Да и лошади под ними не кавалерийские. Будто прямо с поля из-под плуга.

Знакомая порода. Короткая широкая голова с маленькими ноздрями, большими, широко посаженными умными глазами и остроконечными ушками. С горскими малоросликами не перепутаешь. Те мохнатые, невысокие и при этом малотребовательные к еде. Кроме того, тянули не хуже прочих и обладали огромной выносливостью. На скачках конечно приза не получат, зато в обозе лучше не найти.

– Я бригадный генерал Бакли, – надменно поставил в известность Юарт, глядя на старшего, – и требую встречи с вашим командиром.

– Зашто путују далеко [14]– обрадованно воскликнул молодой, – Мельников стрелет.

– Помолчи, – резко приказал владелец «Маруты». – Стрелеть завсегда успеем. Хочут командира – будет им охфицер. Поехали, – разворачивая коня, позвал.

– За генерала хоть медаль дадут? – мечтательно спросил третий.

– За взятого в бою, – не оборачиваясь, хмыкнул старший. – А тебе мабуть благодарность.

– Не, я сурьезно. Говорят всем служивым после победы землю бесплатно раздадут и от налогов освободят. А награжденным премю сверху.

– Две земли, – с насмешкой подтвердил старший. – Хотя пес его знает. Мабуть и дадут. Где есть.

– Во! А чего грю. У нас будет, не зря бьемся. Ты образованный, – сказал, обращаясь к Труггу, – че думаешь?

– Я не знаю, что вам обещали, – ответил тот, – но горцы воюют больше, а земли лишней там особо нет. Вот им и дадут в долине.

– Эк, – сказал любитель медалей и замолчал, загрустив.

– Не меньжуйся Пек, – воскликнул молодой, – че, однова долина? На всех хватит.

Они миновали стоящий на отшибе дом с выбитыми окнами и следами пуль на стенах. Во дворе возилось несколько человек, копая яму. Люди были без поясов и с погонами. С расстояния плохо видно к каким подразделениям раньше принадлежали. Со статусом сомнения возникнуть не могли. По соседству присутствовали двое в знакомых кепи и с винтовками. Охрана.

Тут же лежали накрытые тела. Чьи не видно. Да это и неважно. Обычно убитых хоронили обе стороны, не оставляя на поживу зверям. Другое дело чаще всего в общих могилах. Индивидуальные рыть слишком долго и накладно. Если покойники имели документы, составляли списки.

Лигисты с недавних пор штамповали круглые металлические бляхи из металла. Каждый военнослужащий носил их на цепочке или веревочке. Они имели ясно видный выгравированный номер и легко ломались посредине, где заранее шла линия. Таким образом у хоронивших оставалась возможность четко выяснить данные человека, а если когда-нибудь родственники захотят перезахоронить существует возможность определить кто лежит в могиле. На второй половинке, оставшейся на шее те же цифры.

Их никто не окликнул, хотя люди видели. Явно признали соратников. Коли едут куда, положено. У них есть чем заняться кроме пустых разговоров. Минут через двадцать они выехали к длинной колонне вооруженных людей.

– Ждать, – сказал, жестом останавливая повозку старший и услал Пека куда-то в голову огромного многоного червя, растянувшегося на пару лиг.

Где-то далеко впереди ехал на коне командир, остальные шагали рядами не в ногу. Серая пыль, поднятая множеством ботинок, оседала на одежде. Вот эти были неплохо обмундированы, вооружены и изредка в шеренгах мелькали и с медалями. При этом вид у бойцов был здоровый, угрюмости в лицах не заметно.

Они оглядывались на бричку и откровенно скалились, обмениваясь не слишком приличными замечаниями. Пальцами не показывали исключительно по отсутствию лиц женского пола в бричке. На офицеров без сомнения и раньше насмотрелись достаточно.

Мимо застывших на обочине проследовала санитарная повозка, потом две полевые пушки с зарядными ящиками и несколько повозок со снарядами. Две полевые кухни и взвод конных со знаменем. Потом опять потянулись шеренги пехоты.

– А что за странный флаг? – спросил Тругг в полголоса, рисуя в разложенном на коленях большом альбоме.

Это у него выходило чисто машинально и иногда он и сам не замечал.

– Это очень нехороший признак, – произнес майор так же тихо. – Цифра один на шахматном поле в языках пламени стяг 1-й Волонтерской бригады. Она должна быть на востоке. Ударные части прибыли.

– Ред јединица дошла на својим душама, [15]– злорадно сообщил молодой, демонстрируя замечательный слух.