Ма. Лернер - Барабан бьет сбор

Посреди прохода между зарешеченными закутками несколько полицейских дубасили дубинками и ногами арестованных. Лица страшные, перекошенные в ярости. Посаженные раньше жмутся к дальним стенкам и помалкивают. Им явно не слишком хочется обратить на себя внимание.

Обычно в предвариловке люди особо не стесняются прокомментировать происходящее или поделиться с соседом переживаниями. Сюда притаскивают либо пьяниц, которым после штрафа дорога на выход, либо серьезных криминальных типов.

И те и другие не опасаются подать голос, закурить или предложить охраннику сбегать за более приличной едой. Естественно за счет арестованного и с накруткой цены. Есть экземпляры, старательно изображающие, что без ресторанной пищи они не проживут. Обычно таких хватает на недельку. В камере лоск быстро сползает.

Иногда и ругаются. Не каждый способен держать язык за зубами или перед соседями кураж демонстрирует. Можно ведь и схлопотать от охранника, перейдя обычные границы. Побои задержанных вещь обычная, но редко при лишних глазах и без серьезнейшей причины. Сейчас творилось нечто странное.

Красин, Гиков, Радов, Певцов, Щедрин, мысленно зафиксировал Тарред полицейских. Все не первый год на службе. Щедрин уже пенсию заработал – чистая двадцатка. Умом не блещет, зато исполнителен и услужлив. Красин детектив из Бюро Расследований, трое остальных сержанты патрульной службы.

Избиваемые были моряки. Форма наличествуют. Один уже лежит, скорчившись без сознания, второй от очередного молодецкого удара летит назад, натыкается на кулак и валится скомканной тряпкой. Третий сжался в углу, судорожно прикрываясь от ударов, мычит нечто невнятное превращенным в кровавый блин лицом.

– Прекратить! – заорал Южнев.

Радов без особого энтузиазма влепил носком сапога по ребрам упавшему и нагло улыбнувшись, добавил со всей силы, так что того подкинуло и он выблевался кровью. Остальные оглянулись. Щедрин стоял ближе всех и от него явственно несло сивухой.

– Ты кто такой? – харкнув на пол, спросил он вкрадчиво. – Большой начальник?

– Лейтенант новый, – подсказал знакомый голос Трескунова из-за спины, будто остальные не в курсе. – Еще не назначенный.

– Ты сержант, – все также нагло улыбаясь, сказал Радов, – не строй из себя командира. Ты нам не указ. Вот как назначение получишь, – он хохотнул, – примешься свои порядки наводить.

Говоря, он наступил на спину одного из моряков и придавил всей тяжестью, не давая уползти.

– Он думает, что лучше нас, – возбужденно сообщил Щедрин. – Ты детка пока сопляк.

– Да хоть три раза ветеран, – уже без улыбки заявил Радов, – и ты, и мы, рожи неумытые патранские. Мы из доверия вышли навсегда. Зря надеешься постоять в сторонке. Неееет, – протянул со злобой в голосе, – глазки-то раскрой, правильный. Послушай, что кругом говорят.

– Шоб я терпел от энтих гнид оскорбления! – пробурчал Певцов, – ты Южнев хочешь – утирайся. А пока иди, – он махнул рукой и в тусклом свете лампочки под потолком блеснул кастет. – Не мешай внушать почтение.

Тарред спиной чувствовал настороженное дыхание не меньше десятка человек. Уступить он не мог. В следующий раз его просто пошлют. Драться? Против пятерых он не потянет, да и глупо это. Бежать жаловаться – в один момент лишиться авторитета в глазах всей своры. Выхода не было.

– Так, что тут у нас? – сказал властный голос и он, не оборачиваясь, почуял, как люди раздались в стороны. На лицах стоящих перед ним неожиданно пропало выражение злости. Они скромно потупились. – Хм, – в тоне не прозвучало удивления, когда отпихнув Тарреда в предвариловку зашел капитан Энгель Салмадж.

Детиной он был крупным, а при случае мог воспитать не одним словом, но и делом, однако уважали его не за это.

. – Убрать, – приказал, показав на тела, – в камеру. Все пятеро рапорта напишете. Сядете вместе и изложите подробно причины произошедшего.

Намек был достаточно ясен, разночтений в показаниях капитан видеть не желает.

– Кто еще присутствовал при начале? Он обвел взглядом камеры. Желающих высказаться не обнаружилось. – Никто? Попытка нападения на исполняющих долг пресечена, – он посмотрел на кровь под ногами, – хм… это отмыть. Своими руками! Проверю! Южнев, за мной!

– Ну, – захлопнув дверь в кабинет и проследовав на свое место за огромным письменным столом, брюзгливо поинтересовался капитан, – с чего ретивое взыграло?

– Даже если их оскорбили, всему есть границы, – напряженным голосом, ответил Тарред. – Они вели себя неподобающе.

– Лейтенант, Южнев, – пробурчал Энгель Салмадж и нервно побарабанил пальцами по столу, – да, тебя утвердили в звании, я видел список. Сядь! Ты всем хорош и я всерьез рассматривал тебя на пост заместителя. Трудолюбие, инициатива, внимательность.

– Существует но? – с подозрением поинтересовался Тарред.

– В первую очередь, – откидываясь на стуле назад, сказал капитан, – пора бы тебе разобраться к чему стремишься. Карьера? Замечательно. Тогда постарайся не восстанавливать против себя всех! Существует такая удивительная вещь, именуемая учеными людьми корпоративной этикой.

– Она предусматривает правила общения не только со своими, но и с чужими. И в них не входит проламывать головы обычным алкашам.

– Тарред, – укоризненно сказал капитан, – власть любого начальника покоится на двух китах. Он назначен высшей инстанцией и обладает определенным авторитетом. Или создает себе со временем, если пришел со стороны. Суть в том, что буквальное и чрезмерное соблюдение официальных правил не всегда дает положительный результат. Приходится учитывать и причины поведения.

– А…

– Помолчи! Изволь выслушать до конца пожилого человека, слегка разбирающегося в жизни и тридцать четыре года тянувшего полицейскую лямку. Может это для тебя происходящее на улице ветер в ушах. Для нормального патрана случившееся на острове отнюдь не мелочь. Отмена выборов и Закон о чрезвычайном положении дал право армии на аресты без предъявления обвинения. Теперь разрешен обыск жилья на основе одних подозрений. Любой может быть задержан на месячный срок. Никто не гарантирован от продления содержания в тюрьме и в дальнейшем, без суда. Введен запрет на встречи с родственниками и адвокатами. Остальное уже мелочи – комендантский час, отсутствие собраний и процессий. Армейские патрули на улицах. Закрытие газет и введение цензуры. Ты знаешь, на что похожи такие законы?

– На оккупацию вражеской территории, – без тени сомнения ответил Тарред.

– Тебя удивляет, что кто-то взбесился, на брошенное в лицо о происхождении? Наверняка прозвучал полный набор про дегенератов и алкоголиков с отсутствием привычки мыться и вытираться. И от кого? От обычного портового отребья, нанимающегося на корабль за нищенскую плату! Он себя изначально считает выше! Мальчик мой, скажи такое кому из моих предков, он бы просто убил на месте. И я не пра-пра говорю. Тельяны хамства не прощают.