Руслан Бирюшев - Звезда над песками

— Доброе утро, лейтенант. Как видите — выполняем обещание. — Весело сказал Тому штабной офицер, когда тот подошёл. — Вот, перед вами, то, что вы везли и охраняли. Собран и готов к испытаниям. Согласитесь, выглядит куда интересней, чем набор деталей в ящиках.

— И что же это, сэр? — Поинтересовался танкист, вставая плечом к плечу с майором. Место Нийл выбрал не случайно, отсюда очень удобно было наблюдать за всем лётным полем.

— В нашей документации он значится как Р-95А. — Майор усмехнулся. — В «Торбьёрн и сыновья» его назвали «Серебряной кометой». По-моему, запоминается легче.

— Это… боевой планер? — Предположил Хродгарсон практически наугад. — У него пропорции истребителя и на носу, по-моему, стволы пушек торчат, верно? Но какой смысл?…

— Верно, три автоматические пушки по тридцать миллиметров в носу, и крепления для четырёх лёгких бомб под крыльями. — Медленно кивнул Нийл. — Только это не планер. Это самолёт.

— Что? — Томас недоуменно уставился на майора. «Комету» тем временем выкатили на взлётную полосу, развернули носом в нужную сторону. Будто специально чтобы подтвердить слова Нийла, к ней подошёл грузовик с цистерной и двое рабочих потянули от него заправочный шланг. — Но… он же не машет крыльями, так? И взлетает с разгона, для того и полоса?

— Верно. — Повторил штабной офицер, ещё раз кивнув.

— И… как он может летать, если не машет крыльями? И где у него двигатель?

— Есть такая байка… — Вполголоса произнёс Нийл, не отводя взгляда от «Кометы». — Якобы, изобретатель первого парового двигателя, нормандец Фулсон, осмеянный лондонскими консерваторами, явился к императору Западной Франкии, нынешней Галлии, со своей идеей первого парохода — ещё не с плавниками, а с механизированными блоками вёсел. И император тоже высмеял его, породив историческую фразу: «Корабли без парусов — нонсенс».

— А Фулсон потом уехал в Колумбию и построил свой пароход там. — Продолжил Томас. Он, в отличие от майора, следил не столько за чудо-самолётом, сколько за Астрид. Девушка взобралась на крыло «Кометы» и склонилась к открытой кабине, беседуя о чём-то с сидящим внутри техником. Наверное, они вместе настраивали приборы. — Франкский же император потерпел сокрушительное поражение от нашего флота… Я тоже слышал, да. И понимаю. Но всё-таки… Значит, какой-то совершенно новый принцип?

— Сочетание двух старых, скорее. Технология планеров известна давно, как и технология, позволившая превратить их в самолёты, просто раньше никто не догадывался совместить одно с другим. — Майор искоса глянул на Хродгарсона. — Вы знаете, что такое реактивный эффект или реактивная тяга?

— Это когда ты развязываешь горловину воздушного шарика, и выходящий под давлением воздух заставляет его метаться по всей комнате, покуда не сдуется? — Предположил танкист.

— В общих чертах — да. — Нийл щёлкнул пальцами. — По тому же принципу поднимаются в воздух сигнальные ракеты и фейерверки.

— То есть… минуточку, вы хотите сказать, что ваш новый самолёт — это, по сути, ракета с крыльями? — Томас уставился на майора, изменившись в лице. — Вы соединили ракету и планер?

— Нет, не совсем так. — Качнул головой штабной офицер, будто не замечая его встревоженности. — Хотя первые эксперименты, насколько я знаю, действительно были в таком духе. Но они просто доказывали, что планер и реактивная тяга совместимы. Р-95 — уже не планер, это предсерийная модель, специально созданная для такого полёта, и на ней стоят не ракетные двигатели, а турбореактивные, две штуки. Видите продолговатые вздутия по бокам фюзеляжа, в корневой части крыла? Это они. От ракетных отличаются… В общем, долго объяснять, но они обеспечивают постоянную, регулируемую тягу. Заметили отверстия на их концах? Широкие, овальные, на стороне, обращённой к носу, и узкие, круглые — на противоположной? Первые — это воздухозаборники. Они втягивают, как легко догадаться, воздух, который внутри двигателя смешивается с топливом, сгорает и создаёт струю раскалённого газа, которая вырывается из узких отверстий, сопел, толкая самолёт вперёд. Регулируя впрыск топлива, можно влиять на силу тяги и скорость полёта, например. Я очень упрощаю, разумеется.

— И правильно делаете. — Всё ещё хмурый, Том снова развернулся к взлётной полосе. Заправочный шланг уже отсоединили и сматывали. Астрид поменялась местами с техником — перебралась в кабину и теперь слушала какие-то наставления инженера, облокотившись о её край. — Я понял, как эта штука летает, но… Опять-таки — зачем? Чем она лучше обычного самолёта-орнитоптера?

— Скорость. — Просто ответил майор. — Скорость и предельная высота. Реактивный самолёт уступает обычному в маневренности, зато может разгоняться до немыслимых скоростей и выбирать огромный «потолок». Сами увидите. Он настолько быстр, что ему сложно вести бой со стандартной авиацией — на испытаниях самолёт иногда проскакивал мимо мишеней-орнитоптеров, не успев открыть огонь. Зато и самого его взять на мушку — та ещё задача. Мы планируем использовать «Серебряные кометы» как штурмовики — они смогут прорываться сквозь любое ПВО без потерь, расстреливать любые цели и уходить, оставляя вражеские перехватчики в дураках. Правда, придётся озаботиться инфраструктурой, им ведь нужны особые аэродромы…

— Так испытания уже были?

— Конечно, это не первый полёт. В Нормандии, под Кэрдидом, компания Торбьёрнов выстроила испытательную полосу. — Томасу показалось, что в светлых глазах Нийла мелькнула лукавая искорка. — Мисс Торбьёрн, между прочим, налетала на «Комете» больше сотни часов. Можете за неё не переживать.

— Да я и… — Танкист оборвал себя, кашлянул в кулак. Приготовления на полосе, похоже, закончились. Заправщик отошёл подальше, техники прыснули от самолёта в стороны. Астрид, успевшая собрать волосы в хвост и натянуть лётный шлем, встала в кабине, вскинула над головой руку, глядя в сторону майора и лейтенанта. Том ответил девушке тем же, Нийл, секунду промедлив, последовал его примеру. Лётчица кивнула им и опустилась в кресло, задвинула стеклянный фонарь — это тоже было непривычно, на знакомых Хродгарсону истребителях кабина открывалась вбок.

Над лётным полем разнёсся нарастающий свист — действительно похожий на звук выпущенной сигнальной ракеты, только в разы громче. Глядя во все глаза, Томас успел заметить, как перед соплами «Кометы» заколебался, пошёл волнами раскаленный воздух. В какой-то момент свист перешёл в басовитый рёв, из сопел вырвались прозрачные языки пламени, и самолёт тронулся с места. Покатился по бетону — всё быстрее, быстрее, быстрее… Наконец, легко оторвался от земли и начал стремительно набирать высоту, втягивая шасси в гнёзда на носу и крыльях. Провожая его взглядом, лейтенант не сразу понял, что стиснул кулаки, впившись ногтями в ладони чуть не до крови…