Александр Горохов - Точка перехода (СИ)

— Было такое, ребята рассказывали... Пацаны теперь оба у нас, в лёгкой пехоте служат.

— Я с этими парнями хорошо знаком, и один из них, Олег Чивилёв, рассказывал мне, что произошло, когда их бандиты к себе приволокли. Был среди них чубатый украинец с резанным шрамом слева на нижней челюсти. Не из простых, поскольку сам под пули не лез. Он ушёл с остатками банды, когда пацанов отбили.

Старлей заскрёб затылок, сдвинув кепку на лоб.

— Вот ... твою мать! И что они собираются устроить? Только «Урал» захватить или на лагерь напасть?

— Всё зависит от того, сколько у них бойцов. После нападения на колонну, где Чивилёв с Онищенко ехали, человек пятьдесят уцелело. Сколько ещё набрали — хрен его знает. Для такой банды одного «Урала» маловато будет. А всей колонны при наличии бронетехники — многовато, подавятся кусочком. Как бы ты действовал, если бы на их месте был и планировал такое нападение?

— Пожалуй, сначала выбил бы бронетехнику, а уж потом зачистил бы лагерь.

— А чем бронетехнику выбить можно? Ну, кроме РПГ, которые достать проблематично.

— Заминировал бы места, где броня обычно стоит... Сука! Там же пятна рыжей травы, будто кто-то дёрн снимал!

— Не дёргайся! Нет никакой гарантии, что за нами наблюдатель не присматривает. Аккуратно надо всё сделать. А для начала спроси-ка у своего «пострадавшего», не может ли он со своим «уазиком» по радио связаться, чтобы его «семейство» нас огнём не встретило.

Дальше всё разыграли, как по нотам. Самбирский, как звали чубатого, радостно «предупредил хлопчиков», что помощь идёт. «Бардак», стоявший на самой дальней точке охранения, поменялся местами с БРДМ, караулившей въезд в лагерь со стороны дороги, и даже чуть выдвинулась в сторону уазовской колеи. Правда, замена теперь встала немного поотдаль от обычного места. «Урал», куда пассажиром уселся Самбирский, пару раз дёрнулся (как раз в тот момент, когда водитель лупил локтем чубатого в нос) и заглох, а водила полез под капот «разбираться». К нему подкатил БТР с другого поста, и пока мужики делали вид, что собираются дёрнуть грузовик, разом поменяла дислокацию и остальная броня. А по периметру лагеря полетели дымовые гранаты.

Вот тогда-то и рванули взрывы в тех местах, где ещё недавно стояли бронемашины. Поскольку ни одну единицу бронетехники фугасами, рассчитанными на донную броню, не выбили, последовавшая затем атака на лагерь, встреченная не только пулемётами и автоматным огнём конвоя, но и очередями из автоматических гранатомётов, быстро захлебнулась. Бандиты потеряли штук пять машин и неизвестное число пеших. Надвигался вечер, и никто не собирался шариться в сумерках по траве ради мародёрки. Да и своих забот хватало: похоронить двоих переселенцев, погибших от шальных пуль, оказать помощь раненым и всё-таки поужинать.

Мои дамы всё нападение, как я им и приказал, пролежали под колёсами машины. Восьмилетняя девочка, конечно, перепугалась и наотрез отказалась спать в машине одна. А Светка наконец-то сама затащила свой автомат в палатку и сунула ПМ под детский рюкзачок с вещами дочери, заменявший ей подушку.

Аламо, через который мне уже доводилось проезжать на обратном пути из ПРА, напоминал знакомые по фильмам о Диком Западе городки, затерявшиеся в прериях. Пыльный, жаркий, с одно— двухэтажными домиками, классическими салунами и непременно вооружёнными местными жителями. Только в вестернах обитатели городков носятся на горячих скакунах, а здесь катаются на вседорожниках. Ну и, разумеется, имеется в наличии шериф со звездой на груди, которому и сдали весьма жалко выглядящего после допроса с пристрастием Самбирского. Шериф долго расспрашивать начальника конвоя не стал, поскольку сведения о чубатом бандите со шрамом на челюсти до него уже доходили, и через час «романтик с большой дороги» болтался в петле.

А мы наконец-то наслаждались цивилизацией в местной гостинице, где сняли четырёхместный номер на троих! После почти недели пыльной дороги и ночёвок в палатке принять душ, переодеться в чистое и по-цивильному поужинать в ресторанчике — это просто верх блаженства! Шарман, бля, как говорила героиня анекдота, вернувшаяся в Париж из путешествия по русским Северам. Тем более, старший конвоя сообщил, что в городке будет две ночёвки: при взрыве серьёзно посекло осколками миномётных мин, использовавшихся в качестве фугасов, колёса одного из БТР. На постоянно работающей подкачке он до Аламо дотянул, но для оставшейся половины пути нужно было заделать пробоины. А снимать здоровенные колёса «бэтра», разбортовывать, вулканизировать камеры и ставить всё назад — ещё тот геморрой! Да и машины переселенцев, пострадавшие при нападении, подлатать не мешало бы.

И вот я снова в Демидовске...

День отдыха в Аламо пошёл нам на пользу. Кроме постирушек, немедленно устроенных Светланой, и моего возлежания под «Витарой» (машинка для меня новая, и я решил проверить состояние ходовой после пробега половины Северной дороги), мы прогулялись по здешним магазинам и даже сходили на местный пляж на речушке Аламо-Крик. Туземцы купались нечасто, поскольку воду в ручье, стекавшем со склонов хребта Сьерра-Невада, трудно было назвать тёплой. И поэтому удивлённо глядели, с каким наслаждением плещутся Светка с дочерью. Сразу видно, что мало кто из них слышал про озеро Тургояк, расположенное в черте Миасса, где в начале июня при жаре под тридцать вода редко прогревается до семнадцати градусов!

Кстати, вода в Аламо-Крик напоминала тургоякскую не только по температуре, но и по прозрачности. Разумеется, на этом ручье нет места, чтобы убедиться, видна ли на пятнадцатиметровой глубине лежащая на дне монета, как на Тургояке, но казалась она такой же кристально прозрачной.

После Аламо и практически до Большой реки путь шёл преимущественно по равнине. А вот дальше начались предгорья Скалистых гор. После границы Американской конфедерации с Московским Протекторатом Северная дорога раздваивалась: налево укатанная грунтовка вела на Москву и Новую Одессу, а направо, приблизившись к Скалистым горам, ныряла в долину реки Москва, после брода через которую, выводила к границе между русскими Протекторатами. В Москве нам ничего не нужно было, поэтому колонна двинулась по правой дороге.

После обострения отношений между двумя частями Новой России, произошедшего пять лет назад, ситуация существенно улучшилась. Особенно — когда многие добровольцы из Москвы приняли участие в обороне Берегового от чеченских боевиков: боевое братство и личные отношения всегда значат больше, чем усилия правителей. За редчайшими исключениями. Поэтому колонны Протектората Русской Армии в Московском Протекторате воспринимались фактически как свои.