Галина Громова - Бухта надежды. Испытание прочности

Офицер с окровавленным и разорванным лицом, не обращая никакого внимания на двух дикоорущих барышень, снова попытался протянуть руки, но на этот раз уже к Альке, что и послужило толчком Ларисе прийти в себя. Наверное, пресловутый материнский инстинкт имеет таки место быть, ибо Лара вдруг прекратила орать и со всей силы навалилась на посягнувшего на святое мужчину, сбивая его с ног, а сама, прикрикнув на дочку, потащила ту к общественному туалету, что располагался как раз напротив входа в диспетчерскую портофлота, расположенную над спуском к катерам.

- Мама! Мама, что это… Ты видела? Видела?!!! – дергалась Алька, выворачивая голову, чтобы посмотреть еще раз на страшного мужика.

- Иди давай! – подтолкнула ее Лара и, всунув в окошко кассиру пятерик и не дождавшись сдачи, проскочила к кабинкам.

- Эй, сдачу не забудьте! – послышался крик тетки на кассе. – Диарея у вас, что ли?

Алька возилась как на зло долго, смущенная неожиданной слабостью своего организма. Лариса нервничала, то и дело прислушиваясь, не дает ли отходящий катер предупредительный гудок. А еще она вновь и вновь прокручивала в голове одну и ту же картинку: окровавленный офицер, тянущий руки к ее дочери. Что это? Кто это? Как такое возможно?

Больше вопросов, чем ответов. Еще и Алька-копуша….

- Ну что ты там застряла?!

- Иду, мам!

Послышался шум сливаемой воды и щелчок открываемой щеколды, которая, казалось, висела исключительно на честном слове.

- Ты чего так долго?

- Да я… - замямлила девчонка, опуская глаза, но Лариса ее перебила.

- Ладно, потом. Все свои дела сделала?

- Да.

- Пойдем… По сторонам не забудь поглядывать, вдруг тот еще там. – Кто такой «тот» и мать, и дочь поняли сразу и без подсказок.

На улице вновь послышался какой-то шум, и из своей крохотной кабинки выскочила тетка-билетерша, проявив не дюжую ловкость для своей комплекции.

- Да что это сегодня такое?! Вроде, и футбола нет, и концерт никакой не запланирован, а орут на улице похлеще, чем в праздники! – тетка в серо-голубом застиранном халате с разноцветными пуговицами, не переставая возмущаться, деловито проковыляла к выходу и высунула на улицу свой любопытный нос.

Лариса не видела, что там произошло дальше – слышала только визг вперемешку с матами. Придерживая Альку, чтобы та не выскочила вперед нее, Лара медленно начала подходить к выходу, когда вовнутрь снова забежала растрепанная и испуганная билетерша, придерживаясь за кровоточащую руку, и бешено вращая глазами.

- Гад такой! Сволочь! – только и шипела та, стараясь одной рукой кое-как закрыть двери. Наконец, дверь закрылась, а тетка, наконец, заметила неожиданных зрителей. – А вы чего встали как вкопанные? Чего глаза вытаращила? Выходите, давайте! Мы закрываемся!

- Может, вам помочь? – Лариса кивнула на капающую с раненной руки кровь. – Давайте я перевяжу.

- Иди отсюда! И без тебя справлюсь! – в ответ только прошипела тетка, почему-то решившая выместить свою обиду и злость на ни в чем не повинную Ларису.

- Почему вы маме хамите?! – не выдержала Алька, вскинув голову. Она хоть и была упрямой, балованной и немного взбалмошной, но вот чувства справедливости у нее было не отнять. – Как вам не стыдно?

- Аля…

- Ты мне еще поговори, сопля малолетняя, - отмахнулась на нее билетерша. – Проваливайте, говорю…

Лариса покосилась на грубиянку и тихонько шепнула дочке: «Пойдем!». Только выйти им не удалось – практически возле самой двери торчал тот самый офицер с окровавленным лицом и страшными бельмами вместо глаз. Лара, не успев и открыть дверь, тут же ее захлопнула.

- Ну чего ты там мнешься?! – прикрикнула на нее тетка, успевшая вновь шмыгнуть в свою конурку и теперь ищущая глазами, чем бы перевязать рану.

- Там он стоит… - негромко ответила Лариса и, вдохнув побольше воздуха, решительно добавила. – Мы никуда не пойдем, пока он там!

- Зашибись! Валите давайте отсюда! Сказала же – мы закрываемся!

Но Лариса решила твердо стоять на своем. В конце концов, от этого зависит здоровье ее дочери.

- Нет.

- Мам, что теперь делать?

- Погоди, Аль… Дай подумать.

Но билетерша никак не унималась, выливая на неожиданных посетителей все новые потоки брани, поэтому Ларисе пришлось на нее прикрикнуть:

- У вас совесть вообще есть? У меня ребенок, а вы выгоняете нас на улицу, когда там этот стоит. Это же он на вас напал? – выдвинула предположение Лара и, заметив согласный кивок, продолжила, аккуратно подбирая слова. – Так что мне делать? Он уже и на нас кидался… Нам только чудом удалось вырваться.

Но тетка проявляла чудеса непробиваемости, словно была упакована в какой-то металлический панцирь, заменяющий ей кожу и напрочь защищающий спрятанную где-то глубоко внутри совесть.

- А я здесь при чем? Нарожают ради пособий, а потом трясут своими детьми перед носом, будто им все должны… Вот мы в свое время…

- Да как у вас язык поворачивается такое говорить?! – вновь не выдержала Лара, чувствуя, как у нее от злости начинает дергаться глаз. – У вас совсем совести нет? Язык бы попридержали при ребенке-то…

- А ты меня не учи! Я и так ученая! Орет она еще тут на меня. За соплячкой своей смотри лучше, а не на меня хайло открывай! Ладно, - так же внезапно сменила гнев на милость тетка, скривившись при этом так, словно три килограмма лимонов махом съела. – Помоги мне с рукой. Этот мудила цапнул меня…

Лариса с облегчением выдохнула и легонько толкнула дочку к единственной табуретке не понятно для чего стоящей возле стены – вряд ли кому-то из посетителей придет в голову дожидаться своей очереди сидя на ней.

- Присядь пока.

- Мам, долго нам здесь сидеть? Здесь воняет же…

- Пожалуйста, ну хоть ты мне мозг не делай…

- Долго ты там копаться будешь? – прикрикнула тетка, ожидая причитавшуюся ей помощь.

- Да иду уже! – Крикнула в ответ Лара и обратилась уже к дочке. - Дай мне рюкзак или аптечку просто достань, там бинт должен быть.

Алька, плюхнувшись пышной попой на табуретку зарылась в рюкзак и буквально сразу же нащупала аптечку, которую тут же раскрыла и протянула матери упаковку бинта.

- Почему мы ей должны помогать? – недовольно зашептала девчонка. – Она нас выгнать хотела…

- Аль, ну она же ранена. А плохой человек или хороший это не нам решать. Если мы можем помочь человеку, то обязаны это сделать – это элементарная человечность. Не бросать же ее кровью истекать. И перекись там еще поищи.

- Ну не знаю… - пожала плечами девочка. Для нее мир был намного проще, чем говорила мать. Были те, кто к ней хорошо относился: хвалил на уроках, не задирал, не обижал… к ним и сама Алька хорошо относилась и всячески была готова помочь – принести ли мел или дать списать домашнее задание. А были и другие. Так вот тем, другим она бы в жизни не помогла.