Николай Петри - Судороги Земли

— Чёрт! Метаморфозы затронули даже струйного тью. Чудеса, да и только!

Зодчий смотрит на трофей Гоблина. В его памяти неожиданно всплывают слова…

«…струйный тью обладает фантастической способностью заживлять раны, особенно — ожоги. Вырабатывая с помощью желез внутренней секреции вещество, имеющее тождественную с хитозаном структуру, он почти мгновенно строит прочнейшие хитозановые нити, которыми и оплетает тело жертвы. Хитозан не отторгается чужой плотью, а срастается с ней с поразительной скоростью, что приводит к появлению так называемого «эффекта натёчного малахита», когда одна особь в течение короткого времени срастается с другой, образуя биоконгломерат, способный к функционированию в совершенно невозможных с точки зрения отдельного биообъекта условиях…»

Зодчий трясёт головой, пытаясь избавиться от наваждения. Струйный тью по-прежнему висит перед его носом. Зодчий с уважением говорит:

— У этого экземпляра отличный репродуктивный орган. Посмотри, Гоблин, какую хитозановую нить он генерировал…

Потом туман заволакивает всё вокруг. Звуки становятся глуше, пока совсем не умирают во влажном бледно-молочном тумане. Зодчий осторожно шарит вокруг мгновенно вспотевшей от волнения рукой, иногда посылая в пространство одинокий вопль:

— Гоблин, ты где-е?..

Слова, едва сорвавшись с губ, холодными каплями падают под ноги и там, внизу, тихо умирают. Зодчий повторяет попытку — эффект тот же. Тогда он встаёт, неуверенно шагает вперёд и натыкается на что-то твёрдое. Рука опускается в туманное молоко — Зодчий видит джэт-карабин Гоблина. Он поднимает ствол вверх и нажимает на курок…

— Ты что, ошалел?!

Резкий окрик бьёт по ушам. Зодчий морщится, но оружия не отпускает. Гоблину приходится применить силу, чтобы отцепить побелевшие пальцы Зодчего от гладкого цевья… Потом наступает короткая передышка в массированной звуковой атаке, и участливый голос Гоблина мягко втекает в уши:

— Не сердись, Зодчий, но мне придётся тебя связать…

— За… за… за… — Губы свело холодом, горло забито колючими иглами тупой боли. С трудом Зодчий выдыхает одно слово: — Зачем?..

Ответ товарища ласкает слух мягкими интонациями:

— Непредсказуемый ты сегодня… Как бы чего не натворил…

Зодчий не согласен. Он недовольно мычит, но это не помогает — сильные руки поднимают его в воздух, и он оказывается лежащим на мягкой подстилке.

— Потерпи, — говорит Гоблин, — через полчаса будем на месте. Там тебе Фархад мозги быстро вправит!

Зодчий глубоко вдыхает насыщенный новыми запахами воздух, пытаясь уловить сладковатый аромат свежего сена. Но сырой воздух остро пахнет нагретой соляркой и горелой резиной.

— А где повозка?.. — повернув голову к Гоблину, спрашивает Зодчий.

Гоблин оглядывается.

— Какая повозка?! — изумляется он. — Мы за тобой на БТРе приехали…

С грохотом заводится двигатель, запах солярки кулаком бьёт в широко раскрытые ноздри. Зодчий начинает задыхаться. Двигатель ревёт всё сильнее. Зодчему плохо. Ему кажется, что дизель затолкали прямо в мозг, и в голове теперь хозяйничает выворачивающий тело и душу дьявольский грохот. Зодчего начинает немилосердно трясти.

Голос Гоблина не сразу проникает в сознание:

— Синдром внутренней дрожи не мог поразить его так быстро! Ребята, гоните на всю катушку, иначе мы его потеряем!..

Зодчий с удивлением замечает, что его тело приобрело способность вибрировать с частотой и амплитудой, делающими мягкую подстилку на броне не нужной, потому что заполненное непрерывным грохотом тело почти перестаёт её касаться… Понимая, что сознание вот-вот навсегда оторвётся от истерзанного вибрацией тела, он успевает задать вопрос, мучивший его с первой минуты пробуждения:

— С-ск-ка-а-жи, Г-о-об-ли-н, А-ам-мв-р-ро-ос-ий е-ещ-щё ж-ж-ив?..

Гоблин с удивлением смотрит на Зодчего:

— А кто это?..

— Ну, как?.. — Агути склонился к самому лицу Зодчего. — Вспомнил?..

Зодчий, в глазах которого ещё стояла удивлённая физиономия Гоблина, а на уши ураганом давил рёв двигателя, спросил:

— Ты знаешь Тольтега из лаборатории алийцев или Свинга из одиннадцатого бункера?

Агути заморгал золотистыми ресницами и отрицательно покачал головой.

— А Розового Дюка? — умоляюще простонал Зодчий.

— Пожалуй, стоит взглянуть на твои воспоминания поближе… — скороговоркой проговорил Агути и принялся с поспешностью крутить многочисленные верньеры в изголовье ложемента.

— Агути, — подал голос Зодчий, — могу я выбраться из этого жуткого кресла?

— Пока нет, — отрывисто бросил заставник. — Система всё ещё настроена на тебя. Процесс не закончен.

— Какой процесс?

— Восстановления памяти.

— Но мне обязательно нужно отлучиться на пару минут!

— Зачем? — Агути продолжал лихорадочно работать пальцами.

— Зачем, зачем, — огрызнулся Зодчий. — Надо!

— Глупости, — безапелляционно заявил Агути. — Сейчас ты должен хотеть только одного — ликвидировать провалы в памяти.

— Но я должен!.. — простонал Зодчий.

— Потом объяснишь…

— А вдруг…

…в друг…

— В другой раз я тебе обязательно отстрелю хвост! — пообещал Зодчий вслед гигантскому варану, едва не подмявшему заставника своим многокилограммовым неуклюжим телом. — Слышишь?

Варан не слышал. Вильнув длинным хвостом, он неторопливо проследовал в направлении просвета в густых зарослях и плюхнулся в какую-то зловонную лужу. Брызги долетели до ног Зодчего. В воздухе резко запахло аммиаком.

«Пора выбираться из этих дебрей», — подумал Зодчий, направляясь в сторону, противоположную «купальни» варана.

Пройдя полсотни шагов, он услышал тонкий, на пределе слышимости звук. Едва-едва уловимый, он казался почти нереальным, но Зодчий не стал игнорировать даже саму мысль о нём. Застыв на полушаге, Зодчий настроил все активные рецепторы на распознавание направления, с которого мог прийти повторный звук.

Прошла секунда. Истекла другая…

Нога всё ещё находилась в воздухе. Это спасло его. Что-то яркое блеснуло перед глазами, и из-под ног вырвался столб ржавой воды. Зодчего отшвырнуло назад, сильно ударив о берёзу. Продолжая ощущать в груди давящую боль, Зодчий рванул из-за спины арбалет и, расставив ноги, замер.

Сейчас…

Сейчас о н а покажется!

За спиной росло несколько берёз с подлеском из молодой поросли проломника и толокнянки с подушками белых цветов купыря. Справа густые заросли дикой малины, а о н а обладает очень чувствительной кожей и никогда не полезет в эти дебри. Значит, — спереди или слева.

Спереди или слева?

Спереди?

Или слева?..

Короткий миг атаки он всё-таки проморгал. Слева направо скользнул веер игл, три из которых застряли в бедре. Чувствуя рвущую тело боль, Зодчий успел послать в сторону мутного контура две стрелы — одна за другой. Боль стала затапливать сознание, но Зодчий крепился — он должен услышать звук, иначе о н а вернётся и тогда…