Николай Батин - Столыпинский галстук

Министр легкой промышленности СССР, член Политбюро ЦК ВКП(б) Алексей Николаевич Косыгин был несколько удивлен вызовом к Сталину. Накануне он встречался с ним на одном из совещаний, где сделал короткий доклад о текущем состоянии дел в министерстве.

О Косыгине в партийной верхушке циркулировали странные слухи, согласно которым он будто бы был уцелевшим при расстреле царской семьи царевичем Алексеем. Никто точно не знал, правда это или нет, но то, что Сталин иногда называл Косыгина «наш царевич», было известно точно.

Едва Косыгин вошел в кабинет Сталина и, следуя приглашающему жесту, уселся в одно из кресел, вождь всех трудящихся огорошил его неожиданным вопросом.

– Товарищ Косыгин, вы слышали о листовках, которые последнее время распространяются в наших крупнейших городах?

– Слышал, товарищ Сталин,― осторожно ответил министр.

– Что именно?

– Слышал о самом факте их появления. В руках не держал, а о содержании могу судить лишь по слухам, ― еще более осторожно ответил Косыгин.

– И что слухи говорят о содержании? Отвечайте честно, не бойтесь.

– Говорят, что в листовках поднимаются актуальные проблемы дальнейшего развития страны.

– Какие именно?

– Мне рассказывали, что речь шла о проблеме преемственности власти в стране и путях дальнейшего развития нашего общества. Не знаю, правда, насколько все это соответствует действительности.

– В целом, соответствует. Вот эти листовки. Пока их было три. Ознакомьтесь с ними прямо сейчас. Я хотел бы услышать ваше мнение обо всем этом. ― С этими словами Сталин протянул Косыгину три листка папиросной бумаги с отпечатанным текстом. Косыгин осторожно принял их и углубился в чтение, то и дело при этом удивленно двигая бровями. Закончив читать, он положил листки перед собой и поднял взгляд на Сталина.

– Алексей Николаевич, еще раз подчеркиваю: я хотел бы услышать о вашем честном отношении к содержанию листовок, а не то, что, по вашему мнению, мне хотелось бы услышать. Приступайте.

– Если честно, товарищ Сталин, то все затронутые темы, без сомнения актуальны. Это касается и вопроса смены власти, и свободы слова и, конечно, моделей дальнейшего экономического развития страны. Образная характеристика коммунизма, социализма и капитализма, которую эти молодогвардейцы приводят в третьей листовке, конечно, весьма упрощенна, но, по сути, довольно точно отражает различия этих хозяйственных моделей. Что касается предложения разрешить у нас некоторые рыночные элементы хозяйствования, то я не готов сейчас ответить вот так, навскидку. Нужно подумать и как следует изучить вопрос и возможные последствия.

– Вот и подумайте. И подготовьте доклад на эту тему. Сколько времени вам потребуется?

– Но, Иосиф Виссарионович, это очень серьезный вопрос, исследование которого требует привлечения ряда профильных институтов, Госплана…

– Чтобы выносить что-то на коллективное обсуждение, нужно это что-то сформулировать. Вот этим вам и предстоит заняться. Вы министр легкой промышленности, в недавнем прошлом ― министр финансов. Вы обладаете необходимой квалификацией для такой работы. Надежный член партии, твердо придерживающийся убеждений, что за социализмом и коммунизмом ― будущее. Но подчеркиваю еще раз: пишите то, что действительно думаете. Мне не нужны в вашей работе лозунги и штампы. Их хватает в других местах. Мне нужен честный и объективный анализ. Если вы придете к выводу, что применение у нас некоторых рыночных механизмов будет полезно, дайте ваше видение, как это могло бы выглядеть на практике. То же касается и проблемы свободы слова. Допустить вседозволенности мы, конечно, не можем, но свободный обмен мнениями действительно необходим. Так сколько времени вам потребуется?

– Ну, если без детальной проработки, а в виде тезисов, то за неделю должен справиться, товарищ Сталин.

– Хорошо, ― подытожил Сталин, делая пометку в своей тетради. ― Через неделю встретимся и обстоятельно обсудим ваши наработки. Но должен предупредить, что вы не должны ни с кем делиться сведениями о полученном задании. Если же кто-то начнет проявлять интерес к этому, немедленно доложите мне. Вам все понятно?

– Все ясно, товарищ Сталин. Я могу быть свободен?

– Всего хорошего, Алексей Николаевич. Успехов.

Маршал Берия заслушивал очередной доклад полковника, ведущего дело молодогвардейцев.

– Появление последней листовки именно теперь сильно упрощает нашу задачу. Дело в том, что практически все студенты сейчас находятся на сельхозработах, откуда они никак не могли участвовать в последней акции. Следовательно, круг подозреваемых кардинально сужается. Сейчас мы уточняем, сколько человек и под какими предлогами не поехали в деревню, после чего приступим к детальной проверке оставшихся. Со структурой бумаги листовок опять странности. В последнем случае идентичности структуры на микроуровне, как это было в двух первых случаях, не отмечается. Как все эти странности со структурой расценивать, по-прежнему неясно.

– Когда рассчитываете получить списки оставшихся в городах студентов?

– К завтрашнему вечеру.

– Ясно. Когда обнаружите хотя бы одного фигуранта, в отношении которого у вас будет стопроцентная уверенность ― немедленно доложите мне.

– Есть.

– И вот еще что. Я отменяю свое распоряжение о немедленном уничтожении фигурантов на месте. Дальнейшие инструкции получите, когда от вас поступит доклад об обнаружении. Понятно?

– Так точно, товарищ маршал.

Оставшись один, Берия вновь вернулся к своим невеселым мыслям. Уничтожать молодогвардейцев в случае обнаружения сейчас стало слишком опасно. Пренебречь прямым приказом Сталина было никак нельзя. Да и смысла особого в этом теперь не было. Они уже смогли развернуть ход мыслей генералиссимуса в нужном им направлении. «Кто же это такие?» ― в который раз мелькнула у него мысль. Он ни на минуту не упускал из виду странности со структурой бумаги, и это его изрядно беспокоило. Но гораздо больше напрягал вопрос с преемником. Как следовало из разговора с вождем после появления второй листовки, его кандидатура в качестве возможного преемника Сталиным не рассматривалась. ― «Нужен человек с совсем иными качествами», ― вспомнил он слова Хозяина. ― «Был нужен и годен, когда вытягивал атомный проект, а теперь негоден». ― Он со злостью хлопнул ладонью по столу. ― «Что же делать?», ― продолжил размышлять он. ― «Вычислить и нейтрализовать преемника? Сложно и опасно, да и смысла нет ― найдется другой. А может…» ― Мелькнувшая мысль была настолько чудовищной и жуткой, что Берия невольно вздрогнул и попытался загнать ее глубже в подсознание. Но всплывала она уже не в первый раз, и где-то очень-очень глубоко посеянный этими мыслями росток начал медленно прорастать.