Николай Батин - Столыпинский галстук

Дав войскам передохнуть и вновь перегруппировавшись, 25 июля немцы начали штурм Парижа. Однако уже к 1 августа генерал Людендорф, принявший к тому времени общее командование войсками Тройственного союза на западе, вынужден был прийти к выводу, что сил для успешного завершения операции у него недостаточно. Французы дрались за каждый дом, активно используя катакомбы для подброски подкреплений и боеприпасов, эвакуации раненых, а также ударов по противнику с тыла. Увязнув в кровопролитных уличных боях и использовав почти все резервы, Людендорф запросил у Кайзера подкреплений.

Посол Германии в России Фридрих фон Пуртулес вошел в кабинет князя Карамышева, где его уже поджидал радушный хозяин.

– У вас цветущий вид, вполне соответствующий успехам ваших войск на западе, герр Пуртулес, ― приветствовал Карамышев посла.

– Да, успехи есть. В этой связи Кайзер просил особо поблагодарить вас за своевременный совет обратить более пристальное внимание на подводный флот.

– Ваши подводники выступили блестяще, обеспечив в значительной степени успех на суше.

– Но успехи ― еще не победа.

– Что, французы не хотят отдавать столицу? Галлы, если их расшевелить, могут удивить. В свое время добрались аж до Москвы. Очевидно, Людендорф запросил подкреплений?

Прозорливость собеседника вновь удивила фон Пуртулеса. В глубине души он побаивался этого человека, ощущая огромную силу, исходящую от него.

– Как всегда, вы правы, князь. И, поскольку основной источник резервов у нас находится на востоке…

– То вы хотели бы узнать, не передумала ли Россия соблюдать свой нейтральный статус? Не волнуйтесь, господин посол. Все наши договоренности остаются в силе. Поэтому можете спокойно забирать отсюда свою восьмую армию и австрийские части.

– Однако, до меня доходят какие-то глухие слухи об испытаниях нового оружия в ваших войсках…

– И что? Разве наш нейтральный статус означает запрет на создание и испытание новых видов оружия? У нас есть армия, и она продолжает жить и развиваться по своим законам. Кроме того, вы же помните, что скоро ей предстоит кое-что сделать в благословенных южных краях, в соответствии с нашими договоренностями.

– Но Турция ― наш союзник…

– Не понял, ― затвердел голос князя. ― Вы что, хотите отказаться от наших взаимных обязательств?

– Нет-нет, что вы, князь. Ни в коем случае. Однако согласитесь, мы будем поставлены в несколько неудобное положение, когда Турция обратится к нам за помощью после вашего вмешательства.

– Не волнуйтесь, граф. Мы учитываем пикантность момента. Все будет проделано так, что вы с чистой совестью сможете сказать туркам: «Сами виноваты. Нечего было задирать русского медведя. Выкручивайтесь теперь, как хотите».

Германский посол удовлетворенно улыбнулся. Прозондировать этот тонкий момент ему тоже было чрезвычайно важно.

– В этой связи мне хотелось бы затронуть тему распределения сфер влияния и учета наших интересов в связи с этой вашей предстоящей операцией.

– Резонно. Давайте обсудим. Россия готова гарантировать свободный проход любых немецких и австрийских судов через проливы в любую сторону. Для военных кораблей ― с уведомлением и некоторыми ограничениями, на которых сейчас заострять внимание не будем. Соответственно, такие же условия должны быть и для российских кораблей и судов при прохождении Гибралтара и Суэца.

– Вы имеете в виду…

– Я не сомневаюсь, что сняв отсюда свою восьмую армию и несколько австрийских, вы в скором времени не только возьмете Париж, но и установите контроль над Гибралтаром и Суэцем.

– И Россия не будет возражать против этого?

– Не будет. Мало того, Россия не будет против, если Англия и Франция поделятся с вами некоторыми своими колониями в Средиземноморье и Индийском океане. Ваши интересы в Ираке мы тоже готовы учесть. Мы не будем возражать даже, если вы станете контролировать датские проливы. Но все это, конечно же, при условии учета некоторых наших национальных интересов.

– Каких именно? ― Разговор пошел о материях, которые для германского посла представляли особый интерес.

– Вы знаете, что у нас большая, но холодная страна. Россиянам хотелось бы иметь место, где можно было бы зимой погреться и искупаться в теплом море. Мы присмотрели такое на выходе из Персидского залива, в районе местечек Дубай, Доха, Манамы и Маската [52]. Карту я вам передам.

– Речь идет о колонии?

– Что-то вроде. Впрочем, там кроме песка да сотни бедуинов и нет ничего. Бедуинов мы попросим перебраться к родственникам в другие районы, профинансировав переезд, и этот район будет частью России с российским же населением. В Крыму и на Кавказе зимой, знаете ли, тоже неуютно.

– Но это ведь английские протектораты.

– Пока английские. Трудно сказать, что будет через год, если вы будете продолжать в том же духе.

Фон Пуртулес слегка усмехнулся.

– Это все?

– Нет. Еще Россия хотела бы, чтобы Германия и ее союзники безоговорочно признали наш приоритет над арктическими территориями в треугольнике Кольский полуостров ― северный полюс ― Берингов пролив, а также над островами Шпицберген и Медвежий с прилегающими водами. Вот теперь все. Согласитесь, совсем немного в сравнении с тем, что получите вы, ― тонко улыбнулся Карамышев. Он то прекрасно знал, что скрывают недра этих территорий [53].

– Действительно, ваши требования вполне разумны и ограничены. А что вы планируете оставить туркам?

– Вся Восточная Фракия [54]до Босфора перейдет под наше управление. Ну, и некоторые острова, ключевые в плане обеспечения безопасности мореплавания в этих водах. Нам нужны гарантии свободного выхода в Средиземное море.

– Когда вы планируете начать?

– Ну, дорогой граф, точную дату я вам, конечно, назвать не могу, но вы можете предположить, что это должно случиться после того, как вы уберете у нас из-под бока хотя бы часть своих войск. Мы, безусловно, доверяем вам, но, сами понимаете, так нам будет спокойнее.

– Логично… Что ж, князь, не буду больше отнимать у вас время. Позиция России по всем затронутым вопросам предельно прояснилась. Видимо, мне снова предстоит вояж в Берлин. Вы сообщили мне чрезвычайно важную информацию.

– Успешной поездки, граф. И вот еще что. Донесите, пожалуйста, до Кайзера мысль, что любая попытка, так или иначе, предупредить турок о наших намерениях в отношении проливов будет воспринята как крайне недружественный шаг по отношению к России со всеми вытекающими последствиями. ― Когда князь Карамышев произносил эту фразу, в его голосе явственно прозвучали металлические нотки. ― Очень неприятными последствиями. А узнаем мы об этом обязательно.