Виктор Тюрин - Цепной пес самодержавия (СИ)

Именно с такой мыслью и револьвером в кармане пришел ротмистр в условленное место, но вместо информатора он обнаружил записку, в которой было написано: пятнадцать тысяч рублей или в жандармское управление придет письмо с подробным описанием, как было организовано покушение на государя. Срок — один день.

Ротмистр вдруг почувствовал, как его шею обвила веревка. Стало душно. Рука рванула ворот мундира, но это не помогло — призрачная петля все сильнее сжимала его горло. Его прошиб холодный пот, в глазах потемнело, сердце, словно сумасшедшее, заколотило в грудную клетку. Спустя несколько минут ему немного стало легче, но только физически, так как разум его продолжал находиться на грани панического ужаса. Отдать требуемую сумму было не проблемой, но кто даст гарантию, что Бурлак, получив деньги, не отправит письмо. Упустить такой случай, чтобы убрать человека, который тебя держит за горло,… Неволяев будучи с ним одной подлой породы, прекрасно это сознавал, и случись ему быть на его месте, так бы и поступил. Но это была только одна сторона дела. Другой стороной был его начальник. Ротмистр не сомневался, что стоит подполковнику узнать про шантаж, как Неволяев сразу станет кандидатом в покойники, так как тот не остановиться не перед чем, если почувствует, что над его жизнью нависла опасность.

Оказавшись между двух огней, у Неволяева оставался только один выход: закончить жизнь самоубийством. Вот только эта мысль ему не просто не нравилась, она внушала ему ужас. Пошатываясь, он побрел по улице, ничего не видя перед собой. Состояние животного страха настолько сковало его, что сейчас в его голове перекатываясь только одна мысль: жить! Жить, во что бы то ни стало! Жить!

Прошло какое-то время, и он словно очнулся. Оглянулся по сторонам. Перила. Мост. Вода. Как он попал сюда, ротмистр даже не мог вспомнить, но дикий, животный страх, сковавший его разум и сердце, отступил. Какое-то время он просто осознавал, что жив, над головой светит солнце, а в канале плещется вода. Страх не отступил, но в голове уже началась лихорадочная работа в поисках выхода.

"Мерзавцы! Подлые ничтожества! Вы меня предать собрались, жизни лишить?! Нет! Я так просто не дамся! Я вас сам… — неожиданно его подлая натура нашла выход там, где нормальный человек и не подумал искать. — Предать… Боже! Как… я сразу об этом не подумал. Они ищут, а я… им помогу. Ведь они еще не нашли Арона, а я приду к генерал-майору Мартынову и все ему расскажу! Про Мерзлякина, сволочь старую, расскажу! Потом буду умолять его! Скажу, что осознал! Он должен поверить! Идти надо немедля! Прямо сейчас!".

Ротмистр огляделся по сторонам, определил направление и быстро зашагал в направлении Главного жандармского управления. Его пытались не пропустить, но Неволяев, понимая, что счет его жизни возможно уже определяют не дни, а часы, чуть ли, не силой прорвался в кабинет Мартынова. Какое-то время тот слушал его сбивчивые объяснения, а когда понял, что перед ним один из заговорщиков, отдал приказ замолчать, после чего вызвал офицера — стенографиста. Неволяев, несмотря на страх, рассказывая о своем участии в заговоре, старался, как можно больше обелить себя, при этом выставляя своего начальника мстительным злодеем, помешанном на убийстве царя. После того, как он закончил исповедь, а каждый лист показаний им подписан, офицер с документами был отослан, после чего генерал-майор какое-то время смотрел на поникшего, теперь уже двойного, предателя, сидящего перед ним, и как не старался, все не мог изгнать из себя чувства гадливости. Он не имел ни капли жалости к этому человеку и наверно, если не с радостью, то с немалым удовлетворением, увидел бы его на эшафоте, но не признать своевременности прихода и важности сказанного не мог.

— Вы вовремя пришли ко мне и тем самым, думаю, спасли себе жизнь, но при этом, даже если, как вы говорите, действовали бездумно, согласно приказам своего начальства, полного прощения не ждите. Со своей стороны, могу обещать: сделаю все, что в моих силах, чтобы вам сохранили жизнь. Мне думается, что для вас сейчас это самое главное. Теперь перейдем к делу. Вы прямо сейчас поедете к месту службы, и скажите Мерзлякину, что убили Бурлака. Пусть успокоится. Теперь по поводу информатора. Сегодня вечером пойдете в условленное место и положите ему записку, в которой напишите, что согласны с его условиями. Теперь идите!

Уже спустя час после этого разговора, мы с Пашутиным узнали о роли в заговоре ротмистра Неволяева, подполковника Мерзлякина и "стукача" Бурлака. За подполковником тут же были пущены самые изощренные и опытные филеры, а жандармы, полиция и информаторы получили приметы, имя и фамилию человека, который проходил среди политических под кличкой Бурлак, при этом получив жесткий приказ: следить и докладывать, а если брать, то только наверняка и обязательно живым.

Спустя два часа после того, как Неволяев оставил записку в условленном месте с указанием места встречи, ее забрала замурзанная девчонка — нищенка. Три агента, сменяя друг друга, аккуратно за ней проследили, после чего мы выехали по указанному адресу.

Это был старый, просевший, с облупившейся штукатуркой и дырявой крышей, дом-ночлежка. После короткого совещания с городовыми и сыскными агентами, знавшими это место, как и его обитателей, нам стало понятно, что облава здесь ничего не даст. Слишком много ходов-выходов, и Бурлак, вполне возможно, ускользнет сквозь оцепление каким-нибудь подземным лазом, о котором просто не знали местные сыщики, поэтому было принято решение: ждать. Решение оказалось верным. Спустя какое-то время из дома выбежала та же замурзанная девчонка и, добравшись условленного места, положила под камень новую записку. Читать ее не стали, а просто установили засаду. Через полчаса после девчонки появился нищий и расположился так, чтобы с его места был виден тайник. Тянуть время мы не стали, и спустя пару часов, на условленном месте, появился Неволяев. Оглянувшись по сторонам, он достал записку, прочитал и сразу направился к нищему. Достав из кармана плотный пакет, аккуратно положил его в шапку, лежащую перед ним на земле, после чего не оглядываясь, пошел прочь. Судя по поведению ротмистра, это был не Бурлак, а совершенно незнакомый ему человек. Какое-то время бродяга сидел в прежней позе, поглядывая по сторонам, потом встал, переложил пакет из шапки в котомку и не торопясь пошел по улочке. Филеры осторожно, чтобы не спугнуть, потянулись за ним следом. Но спокойным было только начало слежки, так как нищий оказался довольно прытким и увертливым типом, начавшим кружить по улочкам и проходным дворам, пока не привел нас к частному дому, стоящему на окраине. После нескольких минут совещания решили, что выжидать не будем. Подскочив к двери, я ударом ноги выбил замок и влетел в комнату. Бурлак в этот самый миг сидел за столом, а перед ним лежали деньги, а с другой стороны стола стоял "нищий", жадно глядя на толстую пачку банкнот. "Стукач", вскочил с места и, выхватив нож, кинулся на меня, но получив прямой в челюсть, отлетел к стене. "Нищий" инстинктивно отпрянул в сторону и присел в испуге, прикрывая голову руками. Еще через минуту, оба лежали на полу, а жандармы, ворвавшиеся вслед за нами, деловито их обыскали, после чего поставили на ноги. Все найденные при обыске вещи были выложены на стол. Жандармский поручик, руководящий задержанием, подошел к Пашутину, который официально руководил операцией, и вытянувшись доложил: — Господин подполковник, в результате обыска были изъяты наган, браунинг, два ножа, а также деньги — пять тысяч рублей. Разрешите препроводить задержанных?