Виктор Тюрин - Цепной пес самодержавия (СИ)

Мы опрокинули стопки. Не удержавшись, я поморщился. Он криво усмехнулся и снова разлил водку.

— Гадость! Больше не хочу.

— За это выпьешь, Сергей. Без возражений. Мы выпьем за тебя. Ведь ты мне не просто жизнь спас, а мою бессмертную душу! Мне там, — и он ткнул пальцем в потолок, — в райских кущах, без нее никак нельзя! За тебя!

Он опрокинул в рот стопку, затем дождался пока я выпью и протянул наколотый на вилку крепкий соленый огурчик. Некоторое время мы ели, потом он откинулся на спинку стула и неожиданно сказал: — Знаешь, Сергей, я ведь к тебе с вопросом пришел.

— Задавай.

— Скажи, только честно, есть доля правды в слухах об ангеле с железными крыльями?

— Миша, я был о тебе лучшего мнения. Это же полная чепуха!

— После того, что произошло в Швейцарии, даже не знаю, что и думать о тебе. Там в камере меня сначала душила дикая ярость, мне хотелось убивать, а затем пришла тоска смертная. В голове мысли одна мрачнее другой,… И вдруг появляешься ты и отдаешь мне в руки Димкиных палачей. Как тут не думать о божьем провидении!

— Может тебе еще выпить? Для поднятия твоего упавшего настроения!

— Правильно мыслишь, Сергей!, — Пашутин налил водку, но не в стопку, а в бокал и разом опрокинул его в себя, потом посмотрел на меня совершенно трезвыми глазами.

— Знаешь, что-то меня последнее время алкоголь не берет, да и если честно сказать, настроения тоже не подымает. Словно вода… Ну все, не будем больше об этом. Ты мне лучше вот что скажи: о чем ты думал, когда собрался нас выручать?! Или ты решил, что бессмертен?!

— Конечно, думал! Кто мне билет на поезд купит? Ведь по-немецки ни бельмеса не знаю. Вот и зашел за вами.

Раньше бы он весело ухмыльнулся, хотя и шутка вышла дурацкая, но сейчас у него был взгляд серьезный и напряженный, словно даже не слышал моих слов. Жуткая смерть близкого ему человека что-то изменила в нем, вот только как, и насколько сильно, оставалось только догадываться.

— Человек не может так держать себя в руках. Или в тебе вообще страха нет, а вместо сердца кусок льда?!

— К чему все это?

— Наверно пытаюсь убедить себя, что ты не какой-то там мифический герой, а живой человек.

— Странный разговор, тебе не кажется?

— Может да, а может, и нет, — ответил он мне, словно в некотором раздумье, видно не зная, продолжать эту тему или нет.

Какое-то время он молчал, потом сказал: — Ладно, не хочешь об этом говорить, Сергей, не надо, но мне не хочется, чтобы ты умер. Ты мне дважды жизнь спас, а я долги всегда отдаю.

— Ты, о кайзере?

— О нем. Он от тебя не отстанет. Ловушка, устроенная нам в Берне, это только начало.

— У тебя есть что-либо конкретное?

— Честно говоря, я на тебя рассчитывал, хитроумный Одиссей. Твои мысли бывают временами настолько оригинальны и экстравагантны, что только диву даешься, как они тебе в голову приходят.

— Есть, но надо только все хорошо обдумать.

— Я так понимаю, она не сразу сработает?

— Две-три недели.

— Хорошо бы тебе исчезнуть из столицы на пару-тройку месяцев.

— Есть у меня одно дело. В Забайкалье. Как раз на два месяца.

— Отлично! Кстати, государь в курсе того, что произошло в Швейцарии?

— Я был у него, но никаких нареканий в отношении себя не услышал, хотя, не сомневаюсь, что твое начальство уже снабдило императора соответствующим рапортом.

Пашутин хмыкнул: — То есть тем, что им скормил я.

— Думаю, так и есть.

Окружение царя за последнее время резко изменилось, соответственно меняя приоритеты в экономике и внутренней политике Российской империи. Вернулся к прежней должности министра путей сообщения, талантливый и умный человек, большой сторонник законности Рухлов Сергей Васильевич, которого незаслуженно сместили из-за наветов завистников. Управляющий военным министерством, министры финансов и внутренних дел в течение одной недели написали прошение об отставке, которые незамедлительно были приняты императором, после чего на их места сели профессионалы, умные, деятельные, знающие свою работу люди. Хвостов Александр Алексеевич, будучи в опале, вернул себе свой портфель министра юстиции, а так же должность генерал-прокурора. Причем, замена нередко проходила не только на уровне министра, но и начальников других ведущих служб, как, например, сменили главу департамента таможенных сборов, хотя тот являлся составной частью министерства финансов Российской империи. "Карающий меч империи", так я как-то назвал в разговоре генерала Мартынова, на что тот ответил шутливым поклоном, говорящим о том, что он не против подобного прозвища, ежечасно и повсеместно выискивать предателей, заговорщиков, революционеров и карать их по заслугам. Корпус жандармов перестал быть просто политической полицией, взяв на себя расследования по крупным экономическим, финансовым и военным преступлениям. Ответственность по кодексу уголовных статей могла устрашить каждого, к тому же теперь знать и богачи прекрасно усвоили негласный девиз, столь полюбившейся простому народу: для закона и справедливости все равны. К тому же все высокопоставленные преступники, воры и казнокрады прекрасно понимали, что даже если бы им удалось найти на директора департамента полиции управу, то никто не мог противостоять стоящему за его спиной "ангелу с железными крыльями". Поручик сейчас представлял собой не просто сильного и волевого человека, он представлял собой могучую силу, имевшую грозное оружие — корпус жандармов и всемерную поддержку государя. Это были вынуждены признать все, даже церковь, которая все это время молчала, но видя, что на ее богатства и влияние никто не покушается, почти официально одобрила все начинания царя, а значит, признала меня в качестве царского советника.

По-прежнему государя осаждали многочисленные податели прошений, выставляя напоказ знатность рода и заслуги предков перед русскими царями, при этом имея только одно желание — как можно глубже засунуть руку в государственную казну, вот только теперь добраться до него стало совсем непросто. Если раньше взятки и связи легко открывали дворцовые двери, то теперь просители фильтровались цензурным отделом канцелярии Его императорского величества, который впрочем, существовал и раньше, но теперь его как состав, так и функции резко изменились. Они получили жесткий приказ: любителей легкой наживы определять и отсеивать!

Без нужды я не лез в государственные дела, так как мало что смыслил, но иной раз обстоятельства заставляли лезть в те области, куда бы и не подумал сунуть свой нос.

После того, как раскрутилось дело Военно-Промышленного комитета, как-то вдруг сразу в судебном производстве оказалось более ста дел о взятках, казнокрадстве, хищениях и растратах. Казалось бы, в России всегда воровали, что тут такого? Ан, нет! Уверовав в народного царя, люди решили, что пришла пора всеобщей справедливости, и стали писать письма, разоблачая воров, взяточников и казнокрадов. Львиная доля этих писем, проходя через руки чиновников, естественно, терялась, но кое-что сумело попасть по назначению. Именно они послужили поводом завести на них уголовные дела, но когда во время следствия стали всплывать высокие должности и фамилии известных людей, следователи, от греха подальше, стали отправлять подобные дела главному прокурору, после чего те оказались на столе императора, а затем очередь дошла и до меня.