Андрей Силенгинский - Курьер

— Вижу. — признался я. — Миллион — это уже не правительство, это правящий класс. Новый класс, с иголочки. А комитет вполне может быть той самой верхушкой айсберга...

Я щедро поделился соображениями о грядущей магократии, извинившись за свое невежество в вопросах соответствующих фэнтезийных миров. Яков Вениаминович к моему удивлению оказался здесь более сведущим, и какое-то время мы посвятили построению более или менее потрясающих воображение моделей мироустройства.

Вывел нас из этого захватывающего диспута осторожное, правда, не без доли ехидства покашливание Роберта.

— А не слишком ли мы увлеклись, а? — мягко сказал он, и я не мог не отметить деликатное «мы». — Живое воображение — вещь без сомнения хорошая, но в умеренных дозах. Не стоит отрываться от реальности так уж сильно. Еще немного, и мы буквально по годам распишем все грядущее человеческой цивилизации, имея в качестве оснований всего лишь парочку фактов.

Слегка остыв, я склонен был согласиться с Робертом. Действительно, возможно, нас немного занесло. Меня, в первую очередь. Хотя и с подачи Якова Вениаминовича. Старый маг тоже выглядел немного сконфуженным.

Стараясь быть предельно осторожными и трезвыми в суждениях, мы наметили факты, которые можно считать бесспорными. Их оказалось не так уж много. Факт номер раз — само существование комитета. Факт номер два — его возможности, заметно превышающие возможности обычных магов. Все-таки версию о том, что телепортация — единственное ценное заклинание, которым владеет комитет, мы отвергли как необоснованную. В скептицизме тоже не стоит перегибать палку. Третий факт, тесно связанный со вторым

— закрытость комитета. И, наконец, четвертый — серьезный вес комитета по крайней мере в правоохранительных органах нашей страны. Утверждать, что в других точках планеты дела обстоят подобным же образом, у нас железных оснований не имелось. Хотя обратное виделось малоправдоподобным.

В качестве существенного примечания к последнему факту мы отметили потрясающую воображение скорость достижения комитетом своего нынешнего положения. Ведь даже по самым предельным оценкам КОМКОНу все равно меньше четырех лет...

Мы дали друг другу слово все последующие гипотезы строить, не теряя тесного контакта с задокументированными нами только что фактами. И... замолчали. Ничего, кроме уже придуманного, мне лично в голову не лезло. Прервав затянувшееся молчание, Яков Вениаминович в какой-то степени подтвердил мои соображения.

— Как хотите, молодые люди, но любая организация создается с определенной целью. И я не вижу иной цели — только власть. Причем, прошу заметить, существенные шаги уже сделаны именно в этом направлении.

— Ну, хорошо, — сказал я, — эту версию мы уже рассмотрели. Давайте попробуем отложить ее в сторону и выдвинуть какие-нибудь другие предположения.

— Например, счастье человеческое, — улыбнулся Роберт.

Яков Вениаминович крякнул и посмотрел на сына с нескрываемым удивлением.

— Ты в это веришь, Роб?

— Нет, — спокойно ответил Роберт. — Но не исключаю существование в мире вещей, в которые я не верю.

— Демагогия, сын. — поморщился Яков Вениаминович. — Ты всегда любил играть словами, но давайте не будем становиться на этот путь. К результатам можно прийти внушительным, только вот цена таким результатам...

За время их короткого спора с мыслями удалось собраться мне.

— Знаете, — сказал я, — даже если Роберт в чем-то прав, даже если комитет преследует добрые, высокие, да хоть святые цели, для их достижения ему все равно потребуется власть. Неизбежно. А значит для меня концепция не меняется.

— Благими намерениями?.. — с заметной иронией спросил Роберт.

— Да, — ответил я, глядя ему в глаза. — Вы готовы оспорить эту древнюю мудрость?

— Оспаривать не буду, — сказал Роберт. — Но ведь там не говорится, что любые благие намерения обязательно ведут в ад. Часто это зависит оттого, кто мостит дорогу.

Я энергично мотнул головой.

— Так ведь я и говорю, что комитет... Подождите! — я перебил самого себя, так как одна мысль тяжелым тупым предметом шмякнула меня по темени. — Мне кажется, что когда Томашов говорил о моих так называемых работодателях, он имел в виду как раз-таки этот самый комитет!

Яков Вениаминович с Робертом обменялись взглядом, значения которого я сразу не понял.

— Вадик, так вы поняли это только что? — спросил Яков Вениаминович, и удивление в его голосе не могло меня не задеть. — Для меня это стало практически очевидно сразу после того, как Александр Константинович представился. Судя по всему, Роберт, сам того не желая, в чем-то наступил на пятки всемогущему комитету. Не без вашей помощи, смею заметить. Возможно, Роберт и кустарь, как выразился наш общий друг, но и кустарь иногда способен — на каком-то узком участке, конечно, — опередить солидных изобретателей.

Что ж, возможно, очень возможно... Но говорить о комитете мне уже надоело — не то, чтобы эта тема была лишена интереса, просто, на мой взгляд, на текущем нашем уровне информированности мы уже высосали из нее все, что можно. И, быть может, кое-что сверху. А вот Томашов — объект для обсуждения свежий и, сдается мне, фигура не менее загадочная, чем весь комитет вместе взятый.

Одна его возможность встретиться со мной в Тоннеле не просто поражала воображение — она не укладывалась в голове. Представьте себе, телепортация — укладывалась, а это нет. То есть, я ни физически, ни технически не мог осмыслить, как сие возможно. А ведь он еще каким-то образом следил за моими похождениями в Тоннеле... За Белым шаром прятался, что ли?

Кстати, одна его фраза... Я воспользовался окончанием (или паузой) в спиче Якова Вениаминовича, за которым, признаюсь, следил не слишком внимательно, и вставил свое слово:

— Я, по-моему, в тот раз не упомянул об одном любопытном аспекте моего разговора с Томашовым. Когда я спросил, кто из людей становится магом, и почему маги не становятся курьерами, он сказал, что это один и тот же вопрос.

Яков Вениаминович выслушал меня с явным интересом, вроде бы даже повторил услышанное про себя и, судя по сосредоточенному выражению лица, погрузился в раздумья. А вот Роберт, как мне показалось, чувствовал себя слегка неловко. Принялся поудобней устраиваться на своем месте, побарабанил пальцами по колену... Потом, словно решившись на что-то, довольно резко кивнул.

— Да, я пытался работать над этой проблемой и тоже пришел к аналогичному выводу. Разумеется, полной уверенности мне взять было неоткуда, но самым логичным представлялась мне некая шкала, на одном полюсе которой маги, на противоположном — курьеры. А между полюсами, в условно нейтральной зоне — обычные люди, которые не стали магами, но и курьеры из которых, вероятно, получатся слабые. Или не получатся вовсе...