Максим Субботин - Сердце зимы

– А мне что с того? – Для себя Арэн решил: если здоровяк снова будет пытаться унизить его, человека, у которого деревень больше, чем в Яркии свиней, он отстоит свое доброе имя кулаками.

– Вы – чужие в наших землях. Вам не понять наших порядков. Фергайры не станут слушать ни недостойного человека, чье лицо такое же гладкое, как зад стриженого козла; ни девчонку с черными отметинами Шараяны. Благодари Мудрую, она запретила бросить вас в холодную.

Варай вынул пальцы из-за пояса, уперся ладонями в стол. Теперь его лицо нависло над дасирийцем. От старосты разило потом, брагой и дымом. Арэн с напускным спокойствием выдержал его вызывающий взгляд.

– Но все время прятаться за юбкой старухи вы не сможете, – прохрипел Арэну в самое лицо, и его злую улыбку была не в силах скрыть даже пышная борода с дюжиной косичек. – Мы ценим добрую помощь, а потому вы все еще живы. Но с этого дня Яркия ничем вам не обязана. Запомни это.

Староста выпрямился, обвел зал тяжелым взглядом: все молча смотрели только на них, и даже купец на какое-то время перестал стенать о пропаже. Дочка хозяина «Медвежьей лапы» остановилась на полпути к столу, где сидели постояльцы. Она нерешительно топталась на месте, руки ее подрагивали, будто поднос, на котором стояли кружки с подогретым молоком, жег ей руки.

Староста выбил поднос из ее рук и вышел вон, нарочито зло пнув разлетевшуюся на осколки кружку.

– Если станет совсем туго с едой, зажарю твою кобылу. Ты слишком костлявая.

Прошло всего полдня пути, большую часть которого лошади шли быстрой рысью, – Хани опасалась погони. Снег вскоре закончился, они выехали на тракт. Дорога в обе стороны была безлюдной.

– Почему вы сжигаете своих воинов? – донимал Раш.

– А вы делаете как-то иначе? – Она даже не глянула на него, вместо этого пристально всматривалась в горизонт.

– Ну… – Чужестранец медлил с ответом. – У всякого народа свои традиции. В Иджале, откуда родом мой возвышенный друг Банрут, покойников из высокой знати кладут в странные деревянные ящики, разукрашенные страшными рожами, и запирают в высоких остроконечных строениях без окон дверей и окон.

– И что тебя удивляет в наших традициях? – Она не смогла сдержать улыбки. – Как отдают последние почести умершим в твоих краях?

– Я вышел из пены морской, – хохотнул Раш. – Я такой один – без роду, без племени.

– Так не бывает. Человек не может быть один.

– Никому об этом не говори. – Раш стал говорить тише, будто их могли подслушивать. – Особенно если когда-нибудь покинешь дикие Северные земли.

День до вечера они ехали молча, лишь изредка обмениваясь короткими фразами ни о чем. Когда Хани повернула лошадь с тракта, в сторону серого горного перевала, Раш не замедлил спросить, почему они съехали с дороги.

– Впереди глубокое ущелье. Летом с неба упала горящая звезда, расколола землю. Нужно ехать в обход.

К ночи они остановились у первой гряды холмов. Покрытые снегом, с редкой чередой голубых елей, те походили на уснувшего великана, долгие годы ждущего часа пробуждения. Пока Раш собирал костер, Хани нарезала сыр и достала пару кукурузных лепешек. Мудрая собрала им копченый олений окорок, несколько сыровяленых мясных рулетов и еще много всего. Среди припасов Хани нашла даже горшочек овощного рагу с грибами, щедро залитый топленым салом. Но она решила экономить. Чутье истинной северянки подсказывало: погода может измениться в любой момент, и тогда дорога до столицы затянется.

– Что там, на западе? – Раш указал рукой на светлое пятно далеко впереди, висящее ниже всех остальных звезд на небе, невозможно-яркое, словно крошечное солнце.

– Ярость севера, Огненная звезда в пике башни фергайр. – Хани протянула чужестранцу кружок мясного рулета и лепешку. – У нас есть легенда, что когда-нибудь, когда восстанет мудрый правитель и вернутся Забытые люди, чтоб ознаменовать единение всех народов, все зло Эзершата выйдет, чтоб преградить им путь. И тогда Ярость севера вспыхнет ярче солнца, и от света ее пробудятся Бессмертные легионы и выйдут, чтоб сражаться со злом в Последней битве.

– Что еще за Забытые люди? – В глазах Раша, полных странных всполохов, появился неподдельный интерес.

– Те, что ушли задолго до того, как шаймерские маги накликали на свои земли гнев богов.

– Румийцы тоже Забытые люди? – Карманник откусил большой кусок и привалился к камню. – Они ведь тоже ушли.

– Их прокляли боги! – резко оборвала его Хани, ругая себя, что забылась и начала верить, будто с этим злым человеком можно спокойно вести разговор у костра, преломив один хлеб.

Спали они по очереди.

С рассветом снова двинулись в путь. За первой грядой холмов, которую лошади преодолели без трудностей, лежала вторая. Крутые склоны, поросшие редким кустарником, обвивал узкий серпантин – такой, что двоим всадникам не разминуться. Конь Раша встал на дыбы, заупрямился. Чужестранец недовольно поглядывал на спокойную лошадь Хани.

– Наши лошади привычны, – пояснила она, хоть спутник и не спрашивал. – Половина земель Кельхейма – холмы и горы. За этой грядой будет еще две, твой конь не пойдет.

– Предлагаешь мне бежать следом? – зло огрызнулся Раш.

– Моя кобыла выдержит двоих. Как-то мерин Рока пал, и она несла нас семь дней. А ты, – Хани смерила его насмешливым взглядом, – намного меньше Рока. Отпусти своего коня. Если Скальду будет угодно, он найдет дорогу обратно.

– Сомневаюсь.

Нехотя он снял с коня поклажу, повздыхал о дорогой сбруе и седле. Хани понимала, что жеребец, скорее всего, не переживет ночи и погибнет в пасти волков или северных гиен. Понимал это и Раш.

Раш перебросил поклажу на лошадь Хани, уселся позади и потянулся было к поводу, но девчонка отвела его руки.

– Тебя она слушаться не станет.

Она не видела, только почувствовала, как чужестранец безразлично пожал плечами, и в следующее мгновение его руки легли ей на талию, обвили кольцом. Хани чуть не захлебнулась от неожиданности, попыталась брыкаться, но Раш не собирался уступать. Только плотнее придвинулся – так, что и руки между ними не просунуть.

– Мне не за что держаться, – преспокойно заявил он. – А упасть башкой вниз где-то на полпути неохота.

– Держи свои руки там, где держишь, – предупредила Хани, понимая – он прав.

– Если кто-то прознает, что я сидел на кобылице, больше ни одна девка мне не даст, – то ли в шутку, то ли всерьез посокрушался Раш.

– С чего бы? – Хани тронула бока хоба коленями, и лошадь послушно двинулась в гору.

– Сидеть мужчине верхом на кобыле – непростительный позор. Славному мужу пристало держать под седлом только горячего жеребца. Таков обычай Серединных и Южных земель. И если ты кому-то растреплешь, мне придется перерезать тебе горло, от уха до уха. – Последние слова Раш произнес почти ласково, будто нашептывал младенцу колыбельную.