Максим Субботин - Сердце зимы

Хани боялась ее больше, чем шарашей, больше, чем неизвестности. По дороге в башню она не думала, что фергайре Ванде будет хоть какое-то дело до гостьи. Самой Хани пришлось лишь дважды говорить с ней, но и этого хватило, чтоб навсегда запомнить безжизненный хриплый голос Ванды, ее лицо без глаз. И ее пророчество. Которое, как северянка теперь понимала, сбылось полностью.

– Фергайра Ванда. – Хани умолкла, не зная, что говорить дальше. Она поискала глазами тетку, но лицо той вмиг стало безучастным и холодным, как будто не она только что едва не задушила в объятиях свою родную кровь.

Старуха поманила гостью костлявым пальцем. Северянка послушно подошла, стараясь унять дрожь в ногах.

«Почему именно она сегодня тут?» – думала Хани, приседая на колени перед Вандой.

Именно та, которая днями напролет смотрит в небо за окнами, отрешенная от мира, встревающая в дела сестер лишь после их многократных просьб, вдруг сама встречает ранних гостей. И не Белого сьера, не важных персон, а девчонку. Может, дело в шамаи?

– Выросла ты, я погляжу, – сказала Ванда, громко шлепая влажными от липкой слюны губам. – Малый срок минул, а в Белый шпиль вернулась не девочка, но женщина. Помнится, ты и не кровила, пока была у нас.

Хани готова была провалиться сквозь землю. Лицо полыхнуло жаром стыда, но, как только она собралась спрятать взгляд в пол, старуха ухватила ее за подбородок и заставила взглянуть ей в лицо. Дряблые веки дрогнули, но глаз Хани так и не увидала. Зато кожа под пальцами фергайры заныла, будто сдавленная тисками – откуда только сила взялась в немощном теле.

– Я не вижу с тобою кетельгарда, девочка.

– Рок погиб, фергайра Ванда. Шараши убили его.

– Скальд о нем позаботится, – безучастно сказала старуха. – Мы видели в Зеркале, что Уфрик пал и от него не осталось даже руин.

– Так и есть, фергайра.

– Тогда откуда ты здесь? – На этот раз за веками показались белесые зрачки. На миг выглянули, чтобы снова исчезнуть в складках.

– Потому что мне повезло больше остальных, фергайра. Потому что перед смертью мать велела мне приехать сюда и все, что видели мои глаза, показать вам. Чтобы вы помогли тем, кому еще можно помочь.

Сзади раздался едва слышный, но полный боли вздох Торы.

– Ну хоть ты жива, – прошамкала Ванда голосом едва ли более приятным, чем крики голодной птицы безлунной ночью.

Хани попыталась заговорить, но старуха жестом перебила ее.

– Я вижу, что ты не только выросла, но и привезла в Белый шпиль кое-что, чему не место на Севере. Не место во всем Эзершате, – добавила она громким шепотом. – Та, что не может спастись, приехала искать убежище?

– Нет, фергайра. Я приехала, потому что мне больше некуда пойти и не у кого спросить совета.

– Тора, – протянула старуха, – я знала, что нельзя было позволять вам встречаться. Становясь фергайрами, мы отбрасываем все мирское, отрекаемся от родной крови, потому что взамен получаем новый дом, новую жизнь и новых сестер.

Старуха пожевала сухими бескровными губами, отпустила лицо Хани и возложила руки на подлокотники. Ее крючковатые пальцы вцепились в полированное дерево.

– Я велела Торе больше не знаться с теми, кто когда-то был ее семьей, – вылетело из ее рта признание. – А с тобой в особенности. Не думай, что если тебя до сих пор не поймали за руку, не уличили во лжи, ты чистая и невинная. Ты знаешь, что за порча в тебе сидит. Я ее вижу. – Веки старухи снова дрогнули, но так и не поднялись. – Ты готова к своей участи? Готова принять ее от тех, кто хранит Север?

Хоть северянка не видела глаз Ванды, невидимый взгляд старухи жег насквозь.

– Я не знаю, – честно ответила северянка. – У меня нет семьи, нет тех, кто бы поплакал о моей кончине. Все, кто меня знал и кого знала я, уже… – Она хотела сказать «в могиле», но осеклась, вспомнив, что их участь куда печальнее. – Я готова ко всему, что приготовила мне судьба.

Сердце ее билось в силке грудкой клетки, но на краткий миг между парой ударов Хани показалось, что губы фергайры тронула улыбка. Однако более ни одна морщина не ожила на сморщенном лице.

– Рассказывай, что видела, – приказала старуха.

Хани быстро рассказала обо всем, с того момента как они с чужестранцами нашли в лесу ловушку шарашей. Фергайра не перебивала. Когда Хани закончила, Ванда лишь кивнула, не проронив ни слова, и поглядела поверх ее головы – туда, где стоял шамаи. Она отпустила Хани и велела подойти ему. Поменявшись местами с Талахом, северянка отошла, едва ли не прижимаясь к стене.

Между тем фергайра и опустившийся перед ней на колени шамаи молчали. Они лишь смотрели друг на друга – долго, не моргая, будто затеяли молчаливый разговор. Когда наконец Талах поднялся, старуха заговорила. Она велела шамаи подать руку и сопроводить ее до комнаты. Он не посмел ослушаться.

Оставшись наедине с теткой, Хани с мольбой посмотрела на нее. Тора снова обняла ее, и они какое-то время предавались беззвучным слезам.

– Прости, что ничем не могу тебе помочь, – то и дело приговаривала тетка, гладя ее по волосам совсем так, как Хани помнила из детства. Тогда Тора была всего лишь Мудрой при своем отце, деде Хани, и частенько навещала их. Именно она первой распознала метку Первозданного хаоса на племяннице и сохранила ее в тайне. – У меня связаны руки.

– Я не знаю, что мне делать, Тора. Куда идти и у кого просить заступничества. Весь мир будто против меня ополчился.

– Тебе не следовало сюда приезжать, Хашана.

Тора неожиданно стала серьезной, отстранила племянницу от себя и посмотрела почти со злостью.

– Ты должна бежать. Подальше. Немедленно. Пока они не придумали, как заставить тебя плясать под их дудку.

– Мне некуда, – удивленная резкой сменой тона разговора, пробормотала Хани. – Я думала, что меня здесь… примут.

На этот раз Тора горько улыбнулась и как будто отважилась сказать что-то важное, но передумала.

– Я принесу тебе чего-нибудь перекусить и скажу, чтобы для тебя приготовили комнату. Даже Ванда не настолько бессердечна, чтобы вышвырнуть тебя за порог до утра. А завтра, когда ты выспишься и отдохнешь, мы что-нибудь придумаем.

Это звучало куда оптимистичнее, чем ее мрачное предостережение. Кроме того, Хани верила, что, какие бы обеты ни давала ее тетка, – они по-прежнему одна кровь, и Тора не позволит погубить свою единственную племянницу.

Раш подпирал спиной стену тесной комнатушки в какой-то каменной халупе, куда его определили дожидаться, когда Белый сьер решит с ним говорить. Шамаи увели, как только их пустили за замковую стену. Впрочем, это было едва ли не единственное приятное событие за все путешествие из Яркии. Хмурый увалень смотрел на Раша так, будто раздумывал, не отпустить ли зверя в себе, чтоб тот полакомился человечиной. Избавившись от его компании и запаха псины заодно, Раш вздохнул с облегчением.