Максим Субботин - Сердце зимы

Пока они шли, Раш успел насчитать больше десятка дверей: на некоторых висели щеколды и замки, некоторые, наоборот, вовсе не запирались. По пути им попалась небрежно завернутая в шкуры толстуха. Она несла деревянный бочонок, из которого разило квашеной капустой, и Раш решил, что за дверями кладовые.

Коридор закончился грубой каменной аркой, пройдя в которую, они оказались в просторном квадратном зале: на восток и на запад были двери, у северной стены – гранитные ступени, убегавшие вверх. Раш заметил за ними еще одну дверь.

У восточной двери стояла стража в тяжелых панцирях, с увесистыми топорами у пояса и в шлемах, украшенных короткими рогами. Воины выглядели весьма внушительно – стояли, широко расставив ноги и скрестив на груди руки в кольчужных перчатках.

Здоровяк в сверкающем нагруднике повернулся к Рашу.

– Говори по делу, не трепли языком абы что, а если вздумаешь чего недоброе, – он насупился, – у нас разговор короткий: голову долой.

Раш кивнул. Что-то было в голосе провожатого, что отбило охоту шутить.

Здоровяк толкнул восточную дверь, вошел. Остальные – следом. При этом карманник заметил, как проворно, по двое спереди и сзади, северяне взяли его конвоем.

Бегло осмотревшись, Раш испытал легкое разочарование. Он-то рассчитывал, что хоть в тронном зале увидит что-то диковинное. Но и здесь стены были голыми, полы бугристыми, а воздух чадили бесчисленные факелы. Скамьи жались к стенам вдоль зала. У противоположной стены установлен массивный пьедестал из молочно-белого мрамора с тремя ступенями. Трон, стоящий на нем, был высечен из того же камня. Высокую, совершенно прямую спинку украшала рунная резьба. Массивные подлокотники оканчивались медвежьими лапами с когтями из черненого серебра.

По обе стороны от трона стояла стража, одетая так же, как и те, что охраняли вход. А на троне сидел Белый сьер: могучий, как старое, закаленное непогодой дерево, мужчина. Раш так и не смог определить, сколько же лет минуло владыке Северных земель. Его голова была тщательно выбрита, бороду едва тронула седина, лица не коснулись морщины, но в глазах, серых, как штормовое небо, сквозил непокоренный гнев. Лоб перехватывала тяжелая тиара из выбеленного серебра, каждая косица в бороде заканчивалась серебряным же кольцом. На Белом сьере не было ни кольчуги, ни доспехов, только льняная рубашка, штаны из дубленой светлой кожи и длинная туника, скроенная из меха белого медведя.

Рашу вдруг отчаянно захотелось оказаться в другом месте. Здоровенный северянин глядел на него так, будто уже подписал чужестранцу смертный приговор, и даже чудо не заставит его передумать.

В тронном зале был и Эрик: шамаи стоял чуть в стороне от трона и встретил чужестранца холодным взглядом, будто впервые видел.

Еще в зале было двое: брюхатый плешивый мужичонка и высокий лысый бородач с рассеченной нижней губой. Брюхатый заложил руки за спину, выпятил живот и улыбнулся. Но глаза его оставались колючими.

– Я привел чужестранца, сьер, – объявил здоровяк в нагруднике. – Только он говорит, что северный понимает так-сяк.

Человек на троне велел подойти ближе, конвоиры за спиной Раша подтолкнули его вперед.

– Назови себя, – приказал Белый сьер. Его общая речь была не в пример лучше той, которую доводилось слышать Рашу здесь, в Кельхейме. Даже Хани говорила куда отвратнее.

– Раш.

Человек на троне ждал.

– Назови полное имя, – поторопил Раша «сверкающий нагрудник».

– Я сказал имя, полученное при рождении, другого нет. Я человек простой, мне длинные титулы не по плечу.

Здоровяк в нагруднике потянулся, чтоб затрещиной поучить гостя вежливости, но Белый сьер остановил его.

– Ты мне больше не нужен. Берн присмотрит за мной.

– Как тебе угодно, сьер, – покорился тот и покинул тронный зал. Четверка стражников последовала за ним.

Северянин с рассеченной губой положил ладони на топорище секиры за поясом и шагнул ближе к трону.

«Наверное, он и есть Берн».

– А теперь рассказывай все, что видел, – потребовал сьер.

И Раш рассказал. Слово в слово все, что видел. Следуя тропой воспоминаний, поймал себя на мысли, что минувшие события кажутся такими же далекими, как и дни детства. А Арэн, Миара и темнокожий иджалец – потерянным эхом где-то в далеких-далеких землях. Сколько времени минуло с той ночи, когда они с девчонкой-северянкой удирали из Яркии? Не так уж и много. Но Северные земли своими бесконечными ледяными ветрами будто покрыли его разум толстой коркой льда, сквозь который не пробиться к воспоминаниям.

Когда Раш закончил, брюхатый переложил ладони на живот, но на его лице осталась все та же странная улыбка, за которой карманник не мог угадать ничего, кроме гадостного ощущения, будто над ним насмехаются.

– Шараши не могли пройти незамеченными так далеко на юг, – наконец, сказал брюхатый. Его щеки раздувались, а живот дрожал, как студень. – Я бы не стал верить чужестранцу, Белый сьер. Мы видим его в первый раз. И почтенный шамаи предупреждал тебя, что его нашли в логове браконьеров.

Раш даже не удивился. Подумал только, что не отказался бы услышать собственными ушами, что еще наплел пес.

– Со мной шла девушка, северянка, – сказал вслух. – Она свидетель каждому моему слову. Хани ее зовут. Когда мы прибыли в столицу, она ушла в Белый шпиль. Вот его спросите, где да что, с ней пошел его брат.

Раш кивнул на шамаи. Тот едва не разорвал его взглядом.

– Мой брат и девушка, о которой говорит этот человек, действительно отправились в Белый шпиль. Думаю, они до сих пор там. Девушка умеет тревожить духов умерших. Она… странная.

– Мне дела нет, чьи духи она тревожит, – отдал той же монетой Раш, стараясь избегать смотреть на шамаи. – В Яркии остались мои друзья, среди которых почтенный Арэн из рода Шаам, который несет весть из Иштара – столицы Дасирийскои империи.

– Что за весть? – Белый сьер, казалось, заинтересовался только теперь и чуть заметно подался вперед.

– Я не знаю, меня не посвящают в дела, которые решают между собой важные седалища на высоких тронах, – соврал Раш.

– Это может быть ловушка, владыка Торхейм, – продолжал брюзжать брюхатый. Нет, определенно он не нравился Рашу. Тонкие руки и ноги, большой живот, да он и на северянина-то не похож. Как только выжил в этих краях? – Если тебе будет угодно, можно просить фергайр заглянуть в Зеркало.

Белый сьер отмахнулся от него, как от назойливой мухи, встал и сошел вниз. Но к Рашу подходить не торопился, лишь разглядывал его, будто искал повод объявить лжецом. Карманник же в который раз проклял северянку: пойди она с ним, слова имели бы больший вес. Может, девчонка и была паршивой овцой в кельхеймских снегах, но ее бы выслушали хотя бы потому, что она своя.