Юрий Корчевский - Знахарь из будущего. Придворный лекарь царя

В первый же день зимы Никита понял, что кафтан – не лучшая одежда для зимы. Он решил отработать до обеда и идти на торг – купить шубу или полушубок да валенки.

Выбор на торгу был велик: от волчьей шубы – теплой, но неказистой внешне, до собольей, стоившей больших денег. Никите пришелся по нраву овчинный полушубок – короткий и теплый. Однако продавец его желание остудил:

– Да ты чего, барин? Овчинные полушубки возничие, крестьяне и мастеровые носят! Не к лицу тебе! Из енота либо выдры шубу возьми, а хочешь – лисью или беличью. Вот из рыси шуба, а коли калита полна – так и горностаевую найду. Бобровую не предлагаю, не обижайся – чином не вышел.

Шубы тогда шили не так, как сейчас. Делали ее мехом внутрь, а снаружи покрывали тканью. Чем дороже был мех, тем богаче выбирали для шубы ткань – зачастую с вышивкой. Были и «московские» шубы – с длинными, едва ли не до пят рукавами. Такие шубы бояре любили, чтобы окружающим понятно было – высокого звания человек, не руками на пропитание зарабатывает.

Никита растерялся от обилия товаров. Что взять? В своем времени он куртку-аляску носил.

Купец не унимался:

– А вот заячья доха, а тут – куница.

– Для себя сам-то что взял бы?

– Белку, – не промедлил с ответом купец. – Шуба легкая и теплая. Вот сравни, – он положил на руки Никите бобровую шубу. Она была тяжелая и громоздкая, в такой не повернешься.

– А теперь беличью надень! – Купец накинул на плечи Никите беличью шубу.

И в самом деле, легкая.

– Пожалуй, возьму.

– Э, кто же так шубу берет? Не брал, что ли, никогда?

Купец кинул беличью шубу на прилавок, поднял суконный поверх.

– Смотри, какой мех!

Он дунул на него – и как волна пробежала.

– Рукой проведи. Подшерсток густой – стало быть, зверька зимой добыли, когда мех самый теплый. И мездра добротная. Я из башкиров мех вожу, у меня обманки не бывает.

Никита взял, не торгуясь.

– А шапку? Шубу взял – так и шапку надо.

– Тоже из белки?

– Нет, возьми лисью. Пушистая, стряхнул с нее снег – и все дела.

Шапку была объемной, легкой. Никита купил и ее, собрался уйти. Но купец вцепился в него, как клещ:

– Погоди, чего торопишься?

– Валенки надобны.

– Правильно мыслишь. Если ноги в тепле, то и сам не замерзнешь. Я лучше предложу.

– Да? – удивился Никита. – И что же?

– Унты. У башкиров их носят. Подошва кожаная, не промокают, как валенки. Снег чуть подмокнет – и валенки сырые. А унты? Мечта! И теплые, и удобные.

Уговорил-таки купец Никиту, примерил он унты и взял. До лодыжки как сапоги – из кожи, а выше – меховые голенища. А там, где кожа – мех изнутри. И на каждом голенище по два ремешка – по ноге подогнать. Он как-то такие в старом фильме видел, про пилотов. А вживую – никогда.

Хорошо растряс его купец – на рубль серебром. Зато теперь зима ему не страшна. Осталось теперь перчатки купить. Но не делали их в это время – только варежки. Никита и рукавицы меховые у купца взял – чего уж мелочиться?

И как в воду глядел, приготовившись.

Три дня всего поработать успел, как вечером за ужином Семен Афанасьевич вдруг объявил:

– Через день на севера еду, в Соловецкий монастырь. Тебе, Никита, придется со мной ехать – все-таки мой личный лекарь.

Никита оторопел. Но возразить нечего, сам согласился. Мать честная! Туда на лошадях полмесяца, назад столько же, да и там князь пробудет неизвестно сколько. Пусть Иван перевязки прооперированным сделает – травка есть, так все дело встанет! Но и без князя ни здания лекарни, ни мебели в нем не было бы.

Следующим днем Никита давал Ивану указания – кого перевязать, с кого швы снять. Под контролем Никиты Иван уже сносно перевязки делал, швы снимал, давал наркоз – даже ранорасширители во время операции держал. Травник Олег от Никиты не зависел, к нему болящие и без очередей шли.

Выехали целым санным поездом. Впереди несколько боевых холопов, дальше розвальни с уже знакомыми боярами служилыми – Михаилом и Алексеем, затем кибитка на санях с князем, сани с Никитой, прислугой, провизией. На четверть версты санный обоз растянулся.

Ехали медленно, к Соловкам подобрались, когда вода вокруг островов уже льдом покрылась.

Монастырь был сооружен давно, для защиты с северо-запада земель русских от шведов. Мощные каменные стены, башни с бойницами и четыре с лишним сотни насельников, могущих постоять за себя. Как сказал потом Семен Афанасьевич, в монастырь, как в ссылку, доставили старообрядческие книги. Знать бы тогда, что через несколько лет книги эти к бунту насельников приведут? Откажутся иноки тремя перстами креститься, новые обряды совершать, и Москва пошлет стрельцов усмирять Соловки.

Однако государственных людишек оказалось мало, монастырь-крепость держалась восемь лет. Источник воды в монастыре свой, а запас провизии по ночам пополняли прихожане, среди которых оказалось много приверженцев старого обряда. Воевода стрельцов Иван Мещеринов и из пушек монастырь обстреливал, и подкопы пытался делать… Все тщетно!

Как часто бывало в подобных случаях, судьбу осажденного монастыря решил перебежчик, изменник-чернец Феоктист. Он указал воеводе, где слабое звено в обороне монастыря. В Онуфриевой церкви одно из окон было заложено кирпичом без раствора – через него иноки получали провизию от мирян. И даже час подсказал, когда меняются караулы.

Стрельцы под утро разобрали кладку, проникли в церковь, зарезали единственного часового на башне и кинулись открывать ворота. Ворвавшиеся стрельцы вступили в бой с монахами на внутреннем дворе монастыря.

Монастырь пал. Двадцать шесть монахов, признанных зачинщиками, казнили. Немногих оставшихся в живых разослали по отдаленным монастырям. Всего 425 иноков больше восьми лет не сдавали стрельцам свой монастырь, свою крепость, явив образец мужества и стойкости.

Никита даже не знал, зачем приезжал в Соловецкий монастырь князь. За те несколько дней, что пробыл здесь Елагин, он осмотрел старинный монастырь – не каждому же удается побывать здесь.

А потом санный поезд тронулся в обратный путь.

Для Никиты поездка оказалась зимним отпуском. Знай смотри себе по сторонам, дыши свежим воздухом. В новой зимней одежде он не мерз.

На обратном пути, после ночевки на постоялом дворе князь пригласил его в свой возок. Внутри во-зок был обит войлоком, под ноги князю ездовые клали раскаленные камни в железной жаровне, меняя их на каждом постоялом дворе или яме. Хоть князь был государевым человеком, но на ямах лошадей не меняли. Быстрота не была востребована, да и лошадей своих князь ценил.

В возке от жаровни было вполне тепло. Князю, видимо, было скучно, и он решил развлечься разговорами. Снова расспрашивал Никиту об увиденном, а потом спросил: