Юрий Корчевский - Знахарь из будущего. Придворный лекарь царя

– Карты с собой взял?

– Не удосужился.

– А я взял – новую колоду. Погадаешь?

– Грешно ведь, князь! Государь не одобряет.

Князь хихикнул:

– Так ведь кающийся грешник Господу угоднее, чем праведник.

Тем временем Никита лихорадочно вспоминал, чем славны года правления Алексея Михайловича. Не спеша раскинул пасьянс, потом снова перетасовал карты.

Елагин, не отводя взора, смотрел за руками Никиты.

– Ну, сказывай скорее! Не томи!

Никита откашлялся.

– Уже в этом году казацкий сотник Зиновий Богдан Хмельницкий попросит царя московского о принятии Малороссии под свою руку.

– Ну да! – не поверил князь. – Замятня там давно идет, это верно. И что?

– Царь Алексей Михайлович милостиво согласится и в октябре объявит о принятии Малороссии под свою защиту.

Никита снова разложил карты.

– О!

– Что такое?

– Богдан Хмельницкий гетманом станет, только править будет недолго, четыре года. А после его кончины гетманом станет Иван Выговской.

– Нам-то что с того?

– Так на следующий год он казаков в союзе с татарами крымскими на Москву поведет!

– Дальше, дальше сказывай! – князь слушал, приоткрыв рот.

Никита же перетасовал карты и разложил их снова.

– Нехорошее вижу!

– Царь умрет? – испугался князь.

– Нет. Малороссы и татары войско московское разобьют под Конотопом.

Название местечка выплыло в памяти в последний момент.

– Фу ты, напугал меня! А всякие звездочеты да хироманты ничего такого не говорят…

– Потому как шарлатаны, от лукавого.

– Полагаешь, карты не врут? – осторожно спросил Елагин.

– А вот в октябре и увидим. Недолго осталось, девять месяцев.

– Озадачил ты меня! И царю-батюшке о гадании сказать зазорно, и предсказание серьезное. А про меня погадай!

Никита раскинул карты:

– Не вижу ничего – ни плохого ни хорошего. Стало быть, в ближайший год судьба твоя, князь, не изменится. В опалу не попадешь, жив будешь.

– И на том спасибо.

Князь прикрыл глаза и надолго задумался. А на остановке у постоялого двора Никита пересел в свои сани. Вроде и неплохой мужик этот Елагин, но лучше от сильных мира сего держаться подальше. Как там у поэта? «И пусть минует нас и барский гнев, и барская любовь». В самую точку, хоть и написано на два века позже.

После возвращения в Москву князь сразу же направился на государев двор – лишь переоделся. Никита же в баню пошел, у князя зимой она топилась пару раз в неделю. Он попарился, отдохнул и другим днем направился в лекарню. Там его уже заждались, болящие каждый день Ванюшку вопросами одолевали – когда же Никита вернется?

Он окунулся в работу – за время поездки с князем на Соловки соскучился по медицине. Учиться на врача Никита пошел осознанно, нравилась ему эта специальность.

Никита проводил по две-три операции в день. Делал бы и больше, поскольку операции не были сложными или обширными. Сдерживало его активность небольшое количество коек. Ведь операцию сделать мало, после нее за пациентом понаблюдать надо, перевязки делать. А кроватей всего четыре. Надо расширяться, ведь место позволяет.

Никита заказал у столяров еще шесть кроватей. Но одно действие тянуло за собой другое. Он был занят на приеме, операциях, и большая часть нагрузки по выхаживанию пациентов и пригляду за ними ночью, особенно после операций, легла на Ванюшку. Паренек не протестовал, но Никита видел – ему приходилось тяжко. Надо нанимать сиделку. А где ее, грамотную, найдешь? За полгода Никита из Ванюшки вполне толкового помощника приготовил, придется еще кого-то брать, и лучше бы, конечно, женщину. Пациенты были и женского пола, так женщине ухаживать за ними сподручней.

Как-то, во время краткого отдыха, он разговорился с Иваном о помощнике.

– Есть такая, моя сестрица Наталья! – удивил его Иван.

– А что же ты раньше молчал?

– Так ты не спрашивал.

– Расскажи-ка!

– Она белошвейкой при княжеском дворе. Только отпустит ли ее князь?

– Я поговорю с ключарем Афанасием.

Этим же днем Никита переговорил с ключарем, но тот уперся:

– Не говорил мне Семен Афанасьевич о девице. Я и так Ивана тебе отдал.

Пришлось идти на поклон к князю.

– Может, другого кого возьмешь? Афанасий ее хвалит, говорит – успехи делает, быть ей мастерицей.

– Княже, белошвеек может быть много – истинно женское дело. А помощника лекаря выучить не просто.

– Так ты не видел ее никогда, может, она к учению неспособна?

– Брат ее, Иван, что у меня в помощниках, за нее ручается.

– Да? Тогда другое дело, забирай. Передай Афанасию – я дозволил.

Все, теперь мнение ключаря ничего не значило. Как сказал хозяин, так и будет. Вообще-то Никита подумывал о том, как выкупить у князя здание лекарни и холопов – того же Ивана. Ведь он его многому научил, а вздумает князь его забрать да в скотники определить или в банщики – и не возразишь. Холоп ведь княжий. Только денег пока не хватало. По прикидкам Никиты, надо было собрать на здание еще рублей пять. Но только он набирал необходимую сумму, как шли непредвиденные траты: на кровати, инструменты – да на ту же зимнюю одежду. А еще – момент удобный выбрать надо, когда князь в настроении, и подойти издалека.

Утром к лекарне подъехал возок. Из него выбрался подьячий Посольского приказа, Тимофей. Никита удивился – неужели снова заболел?

Войдя в комнату, подьячий отбил поклон.

– Здрав буди, лекарь.

– И тебе здоровья, Тимофей! Неуж заболел?

– Бог миловал! Посольство к нам прибыло польское, да заболел посол-то. Вчера еще с царем-батюшкой на приеме был, а ночью спать не мог. Я сразу о тебе вспомнил, привез.

– Так веди его сюда.

Тимофей вывел из кибитки посла, завел его в комнату.

Одет посол был богато, одна цепь золотая на шее не меньше фунта весила. Но лицо страдальческое, на ногу едва ступает.

Тимофей усадил посла на табурет, снял с него шубу.

По-русски посол говорил неплохо, но с польским акцентом.

– Нога болит – спасу нет, огнем горит и дергает.

Ванюша помог стянуть с посла сапоги, снять чулок. В соответствии с европейской модой штанишки на после были короткими, чуть ниже колена.

Одного взгляда Никите хватило, чтобы понять – абсцесс.

– Резать надо, гной у тебя.

– Может, мази попробовать или попарить?

– Гангрену получишь, ногу отрезать придется. Да и то – если успеешь.

– Как не вовремя! У меня встречи с Алексеем Михайловичем. Если не приду, как переговоры вести?

– Я могу абсцесс вскрыть, гной выпустить и ногу перевязать. На переговоры с царем сходишь – и сюда.

Недолго подумав, посол махнул рукой:

– Режь! Вторую ночь я не вынесу!

Поляка уложили на стол, и Иван обработал голень переваром. Эфирного наркоза Никита решил не давать. Он вскрыл гнойник. Хлынул гной, запах пошел тошнотворный.