Александр Афанасьев - Время нашей беды

У нас тоже… так начиналось…

Вспомнилось – и тут же странно защипало в носу. С чего бы это…

Больше года прошло с так называемой «Кровавой Манежки» и год – с даты тихого государственного переворота, передавшего власть в руки так называемого Правительства национального спасения и авантюриста Миши Бельского, который в доску свой и для либеральной интеллигенции, и для правой оппозиции – по крайней мере, он сам так считает. Весь этот год прошел в крикливых и брехливых дискуссиях на тему того, как жить дальше. Ответ: просто жить – не принимался, все за что‑то каялись, говорили, что так дальше жить нельзя, что нужны кардинальные перемены.

А перемены действительно были. И первой из них – очень показательной – стало согласие России выплатить присужденные каким‑то там третейским судом пятьдесят миллиардов долларов в пользу акционеров ЮКОСа. С процентами. Само по себе это показывало, кто главный бенефициар происходящего в России «национального примирения», кто вкладывал деньги в «Евроманежку» и в расчете на какие дивиденды. Как громогласно заявил Бельский – процесс этих выплат должен показать всему миру, что Россия – цивилизованная страна, что она решительно порывает со своим прошлым и что права инвесторов у нас отныне будут защищены по самое не балуй. Инвесторы, однако, это не оценили – иностранных инвестиций в Россию приходило все меньше и меньше, а отток капитала был все больше и больше. Наученные горьким опытом украинского национального примирения, все, у кого хоть что‑то было, бросились переводить это в твердые валюты и вкладывать за рубежом во все, во что только можно. Благо российские СМИ освещали украинские события очень подробно и народ знал, что бывает, когда у правительства возникает нехватка в деньгах, особенно для выплат внешним кредиторам. Народ у нас ушлый, его на мякине не проведешь!

Пока что выплат толком и не было, график выплат вяло согласовывали, Бельский – идиот конченый – под натиском народного возмущения теперь пытался добиться списания части долга или хотя бы большой рассрочки по его выплате, – но кровь уже попала в воду и акулы были рядом. Сам факт предстоящих выплат таких огромных средств снова дестабилизировал валютный рынок, и курс резвым козликом запрыгнул выше прежнего, а в судах Европы и США готовилось несколько новых исков против России. Иностранное право я немного знал, хотя бы по книгам Гришема, и подозревал, что одним этим иском и выплатами по нему дело не закончится – на нас накинутся и будут доить, пока есть что доить. Но Бельский, видимо, не читал ни Гришема, ни других авторов, типа Макиавелли.

Зато и это подавалось как реальное достижение: в Россию вернулась настоящая политика. Правда, пришедшие к власти никем не выбранные люди демонстрировали всем своим видом явную неготовность идти на выборы, ну просто очень не хотели на них идти и постоянно говорили о том, что перед выборами надо провести люстрацию, чтобы не допустить реванша. Но европейское сообщество сначала просто намекало, а потом уже четко дало понять: без выборов никак, ребята, надо выборы.

И они, под самый конец, демонстрируя свою неохоту, – все же пошли на выборы…

Выборы…

Знаете, я не против выборов как таковых. Я против фарса, подаваемого под соусом выборов. А он неизбежен, когда политические партии – все политические партии – не имеют никакой связи с народом. Когда нет нормальных первичек, а есть какая‑то формальность, чтобы зарегистрировали, партии должны иметь общероссийское представительство. Когда в партию не входят никакие отраслевые объединения, группы по интересам, у которых свои вполне приземленные нужды, – а вместо этого в партию входят либо чиновники, либо оппозиционеры, мечтающие стать чиновниками. И все они продают себя, как проститутки на панели, всеми силами пытаясь объяснить избирателям, почему их программа лучше программы соседа, притом что они одинаковые.

Эти выборы отличались двумя нововведениями, причем оба были очень опасными. Первое – разрешили идти блоками. Второе – разрешили региональные партии и группы, то есть отменили требование закона, согласно которому идущая на выборы партия должна была иметь отделения в большинстве субъектов Российской Федерации. Теперь достаточно было в одном.

Все это привело к тому, что почувствовавшие ослабление центра региональные бароны начали сколачивать в своем регионе «партийки» под себя, для представительства своих, региональных интересов. Москвичи же развернули охоту на эти региональные политические силы, сколачивая из них предвыборные блоки. Были предвыборные блоки, в которые входили по три‑четыре десятка различных политических сил, и часть из них была регионалами. За регионалами охотились все еще и потому, что регионалы были неплохими источниками предвыборных денег, у каждого губернатора всегда были какие‑то свои неподотчетные фонды, какие‑то свои бизнесмены, которым можно просто приказать перевести туда‑то такую‑то сумму денег. Понятно, что регионалы в ответ требовали каких‑то привилегий для себя, сейчас или в будущем. И процесс этот шел абсолютно неподконтрольно и непонятно ни центральной власти, ни избирателям. Московские и питерские политиканы перелетали из региона в регион, выступали на митингах, все это восторженно подавалось как реальная демократия. А на самом деле шел жесткий, закулисный политический торг, в котором ни одну из сторон ничего не сдерживало. Ни мораль, ни закон, ни ответственность перед избирателями…

Бельский моментально проявил свою истинную сущность, подтвердив одно существующее уже веками правило: в России власть берут не для того, чтобы потом ее отдавать. Критик существующей… точнее, существовавшей власти, став и. о., он моментально начал предпринимать меры к тому, чтобы утвердиться у власти и стать пожизненным… учитывая его относительную молодость, это могло оказаться надолго. Начал подгребать под себя силовые структуры, преследовать оппонентов… при гробовом молчании Запада, таком же, как это было при Ельцине. Только Запад ничего не решал, джинн был уже выпущен из бутылки, стабильность нарушена, и все словно по какому‑то невидимому сигналу поняли: можно.

Так что весело было сейчас в Москве. Очень весело…

Спустился в метро. Доехал до Кольцевой, пересел на другую линию. До встречи еще часа два, и можно покататься на метро, попересаживаться, уходя от наблюдения. А можно заглянуть в места своей молодости… которые у меня в Москве ассоциировались только с одним местом…

«Комсомольская». Крупнейшая станция Москвы. Я поднялся наверх и вышел рядом с Ярославским вокзалом… Ярославский да Казанский, родные вокзалы, сколько раз я на них прибывал и сколько раз с них уезжал. Казанский… выход в город сбоку, громадный купол над путями, вездесущие голуби. Пирожки, киоски с прессой. Здесь продавали такую прессу, которой не было в Уральске, а я еще тот любитель чтения, потому всегда выделял время, чтобы обойти киоски. Потом подойдет поезд… уральский подавали на один из первых четырех перронов – и вот ты идешь с сумками мимо длинной змеи поезда, который увезет тебя в родной город. Уральский отправляется поздно, потемну либо вот‑вот стемнеет. А вот поезд на Москву… раньше он лучше ходил, раньше он в шесть утра в Москву прибывал, можно было за три часа добраться в любой конец Москвы и с самого утра переделать все дела. Именно потому немало деловых в Москву из Уральска не самолетом летали, а поездом ездили. А вот сейчас все намного хуже – он прибывает чуть ли не в десять утра…