Александр Афанасьев - Время нашей беды

– Ты здесь по делу или как?

– Проездом… Вот смотрю, поднялись вы с Семой, конкретно. Целым городом рулите.

– Есть такое.

– Кстати – где он?

– Его нет в городе. И в стране.

Это была ложь. В свое время Сема заказал двоих из семерых основателей этой группировки. Ничего личного, только бизнес – да и тот, кто сидел за столом, дал понять, что он не против этого. Но сейчас…

– Ты какое‑то дело до нас имеешь? Или – вопрос?

– На вас хочу посмотреть. Может, и поучиться чему…

– Ты возвращаешься?

– Да.

– Сейчас на твоих активах другие люди.

– Решим…

Гость снова отхлебнул пиво.

– Все течет, все меняется. Раньше в России все по‑пацански решалось, конкретно. Потом пришли всякие тухлые… дело пацанское остановили. Пора его снова на ход ставить. Бабло есть.

Хозяин непроизвольно поежился… это было худшее, что только можно ожидать. Сейчас в России правили чиновники и бывшие кагэбэшники. Люди, конечно, с характером – но не беспредельщики. А сейчас перед ним сидел именно беспредельщик. Ломом подпоясанный.

И для них – это хреново.

– Тебе наша помощь нужна?

– Скорее содействие. У тебя люди есть?

– Какие?

– Силовые.

– Есть сколько‑то.

– Можешь заработать. И ты, и они.

Хозяин взял очки и нацепил на нос.

– Клест… – он назвал гостя еще давней‑предавней кличкой, – скажи, а зачем нам тебе помогать? Вот у нас есть партнеры в твоей области. Как‑то с ними работаем. Да, они мусора. Точнее, эфэсбэшники. Гнилые насквозь.

– И тебя это устраивает.

– Нет. Но это они. Они гнилые. Ты не гнилой. Ты – чума. Понимаешь? Чума. Ставить тебя на область – это все равно что лечить холеру выстрелом в голову. Сраться ты, конечно, больше не будешь. Ни с кровью, ни вообще никак. Зачем ты нам?

Гость пригладил бороду.

– Я у тебя разрешения не спрашиваю. Я ставлю в курс. Чтобы никаких непоняток не было. Поможешь – спасибо. Не поможешь – не надо.

– А зачем мне тебе помогать? Деньги? – презрительно скривился хозяин.

– Деньги на тот свет не заберешь.

– Ты мне угрожаешь?

– Нет. Просто на всей вашей гоп‑компании – смертный приговор ФСБ.

– И где это ФСБ сейчас?

– Ты не переживай. Оно и было, и есть, и будет. Как бы оно ни называлось. Россия не изменится… никогда.

– Если она будет.

– Будет. Потому что по‑другому жить в этой части света не придумали. Вы ведь и сами тут… ну, какая Украина, ради Аллаха. Так вот – речь сейчас о вас. Вас уже щемят. Ваших людей в СБУ в Ростове приняли, дня не прошло. Одного исполнили, двоих опустили. Как думаешь, почему всех не исполнили? Потому что хотят передать вам послание.

Откуда знает, сволочь?!

– Вася, я что‑то не понял. Ты мне крышу, что ли, предлагаешь?

– Дружбу. Крепкую мужскую дружбу. Вы же теперь незалежные – кто за вас и слово кинет. Наделали вы дел… теперь вас как бешеных собак мочить можно.

У хозяина дернулась щека.

– Те же ростовские. Они вас уже заказали.

– И ты заказ снять можешь?

– Попробовать можно.

Хозяин глотнул из бокала… фу, выдохлось. Выдохшееся пиво…

– Клест, хорош меня кошмарить. Будет что‑то реальное – приходи.

Гость не обиделся.

– А люди?

– Это не я решаю. Надо переговорить. Сам понимаешь, лезть в эти терки…

Гость кивнул.

– Переговори. Семе привет…

– Передам…

Когда гость покинул заведение, к хозяину подскочил один из охранников. Угодливо склонился.

– Проследить… – бросил хозяин.

А сам достал телефон, еще старый, кнопочный, не смартфон – он так и не привык к этим новомодным смартфонам. Начал нервно долбить по клавишам.

Сема Розенблат не был за границей, Сема Розенблат не был в Киеве. Сема Розенблат был здесь…

Потому с того момента, как он перестал быть губернатором, Сема сократил свое появление на публике. Нанял лучшую в мире охрану – вместе с ним постоянно путешествовали четыре израильских спецназовца. Три смены по восемь часов, один запасной – один из них постоянно находился рядом с ним, не далее чем на расстоянии вытянутой руки. Даже когда он проводил самые секретные встречи. По этой причине на этих встречах не использовался никакой другой язык, кроме русского, – он специально подбирал телохранителей из числа тех, кто не знает русского. Таково было его требование…

Сейчас Сема находился в городе, в номере в гостинице в центре «Менора». Коридор к номеру был перекрыт автоматчиками. Рядом с ним стоял израильский спецназовец – высокий, молчаливый, в куртке с очень короткими, выше запястий рукавами – в таких рукавах невозможно запутаться, если надо быстро выхватить пистолет.

По виду пришедший в номер человек, тот же самый, который ходил на встречу с Васей Клестом (а не ходить было нельзя, по понятиям – проявление слабости), определил – Сема нервничает.

– Шолом.

– Шолом. Что у тебя произошло?

– Клест приходил.

– Который – Клест?

– Тот, что с Тольятти.

– Ха… он, выходит, жив еще.

– Жив и здоров…

Тольятти, город, откуда происходил Клест и который он контролировал в свое время, имел два «столпа промышленности». Это знаменитый «АвтоВАЗ», крупнейший в России производитель легковых машин, и нефтехимический кластер, в который входили крупнейший в мире производитель аммиака, завод синтетических каучуков, завод минеральных удобрений. Нефтехимический кластер появился в городе намного раньше, его ставил еще Арманд Хаммер. Сема имел интересы в Тольятти, но в свое время ему хватило ума ни на шаг не подходить к «АвтоВАЗу» – там и своих‑то не жалели, а его бы убили сразу, не раздумывая. Но вот химический кластер… дело было в том, что еще во времена СССР из Тольятти в Одессу был проложен уникальный аммиакопровод, длиной почти две с половиной тысячи километров. В мире существует не более десятка аммиакопроводов, этот, безусловно, крупнейший, а с 1991 года – еще и единственный, что проходит по территории более чем одного государства. Украинский отрезок трубы и портовую инфраструктуру контролировал Сема, что давало ему возможность диктовать цены на востребованный экспортный товар и самому ему – продавать уже по другим ценам. Именно с его подачи украинское правительство ввело квоты, ограничив перекачку аммиака. Клест же как раз действовал на «АвтоВАЗе», именно его бригады контролировали поставщиков крупнейшего автозавода России, брали за комплектующие бартером автомобили по специальным ценам, потом продавали. В начале нулевых особенно много продавали в Украину через Сему – русские тогда уже покупали машины подороже, а вот на Украине они шли хорошо, тут народ всегда был победнее. На аммиаке Клест тоже имел свои интересы – но небольшие, он даже помогал группировке Семы решать свои интересы в Тольятти, и не раз. Сильно он им помогал. Но это тогда. А сейчас… и химический кластер, и автомобильный в Тольятти – это публичные компании, они управляются, по сути, чиновниками, работают по закону – что они противопоставят днепропетровским феодалам, контролирующим экспортный канал? Но это если нет Клеста. А если там будет Клест, то ему выслать киллеров – как два пальца об асфальт. Клест – такой же, как они, даже хуже. Потому что они все – бывшие днепровские мальчики из хороших семей, торговых или партийных, бывшие комсомольцы, бывшие спекулянты. А Клест – не просто криминал, он – коронованный вор. Вор в законе. И хотя корону он купил в конце девяностых, а не выслужил по лагерям, – это сейчас мало что меняет. Короны сейчас у многих куплены…