Сергей Кусков - Золотая планета

Для латинос у нее какой-то… Русский тост. Отчего-то я вспомнил русскоязычную диаспору Жанны, и то, в каких тесных условиях ангелочки воспитываются. Научили, блин! Наши везде успеют, даже в элитном полку семьи Веласкес! Не Жанкины товарищи по оружию, естественно, Катарина старше их, но и диаспора там не первый год. Кажется, мое обучение пойдет в более веселой атмосфере, чем думалось раньше.

Дальше разговор долго не клеился, шел ни о чем. О «погоде». Но меня это совершенно не напрягало — впервые за много-много дней я позволил себе расслабиться. Не физически — физически я расслаблялся вторую неделю, а морально, послав все «на…». Вино оказалось божественным, я смаковал его, понимая, что если и буду пить такое, то очень не скоро. В голове от него приятно шумело, все мысли, что напрягали и озадачивали еще утром, куда-то делись сами собой. Хотелось просто сидеть, вот так вот, и говорить «ни о чем», ни о чем не думать. Завтра будет завтра. После сегодняшнего эмоционального потрясения, я имею в виду театр, да после напряжения последней пары месяцев, это состояние казалось истинным раем.

Что мне еще понравилось в этом вине — я не пьянел. Да, оно расслабляло, координация движений после того, как встал, немного нарушилась, но голова работала так же ясно, как и в обычном режиме. Просто… Мировосприятие изменилось.

Особенно понравилось то, как я начал видеть Катарину, как воспринимать ее. Она осталась той же самой Катюшей, что избила меня и сделала много гадостей, суровым офицером корпуса, без колебаний стреляющая в людей и прочая прочая, но при этом стала женщиной, очень красивой и эффектно поданной. Глаза мои почти не вылезали из ее декольте, достаточно глубокого, чтоб увязнуть там надолго, а если и вылезали, то только чтоб подробнее рассмотреть ноги, которые она с удовольствием, наблюдая мою реакцию, закидывала одну на другую. Я понял, что разница между нами — чушь, как мировоззренческая, так и возрастная. Она самка, я самец, все остальное важно только там, в мире, полном условностей. Наверное, это лучшее ощущение от того, что подарило это вино.

…Наверное, я все-таки перехвалил его. Что-то в нем было особенное, заставляющее раскрепоститься СЛИШКОМ сильно. Проявилось это в том, что я начал терять контроль над собой и своими желаниями. А это недопустимо.

Пялиться на женщину — нормально, будь тебе хоть восемнадцать, хоть сорок, или даже шестьдесят. Женщины сами кайфуют от наших взглядов, называя мужиков при этом «козлами» и «похотливыми животными». Да что бы они делали без них! Как бы себя чувствовали! Но потеря контроля — это конец. Если мне сорвет башню, а ее начинает сносить, Катюша поставит меня на место быстро и грубо, как зарвавшегося юнца, и это будет великолепный финал дня. Даже если я просто попытаюсь склеить ее, она ткнет меня в дерьмо так, что не отмоюсь долго. А после последнего испытания, когда самооценка моя пошла вверх, а диалог между нами помалу начал приобретать человеческие черты, не хотелось вновь оказаться в самом начале пути.

— Ты обещала кое-что поведать об одиночестве, — резко перевел я разговор на серьезные рельсы, пытаясь сбросить приятное оцепенение и взять себя в руки.

— Да, конечно… — Она грустно усмехнулась, поднялась, аккуратно поправив платье, чем чуть не довела меня до кипения, и пошла в дальний угол, где, как я понял, хранились личные вещи. Все это было проделано с привычной небрежностью, я не нашел и намека, что она распаляет меня специально. Значит, все-таки вино и гормоны. Скверно! Я тряхнул головой и пошел следом.

Это оказался уголок сокровенного, спрятанного в незаметном на первый взгляд закутке между шкафами, диваном и комодами. На небольшом комоде в рамках стояло несколько трехмерных фотографий с улыбающимися людьми. Некоторые изображения висели на стене. Одно из них, на которой маленькая девочка сидела на руках у взрослых, явно ее семья — она сама и родители. На другой черноволосая девушка лет двадцати стояла в обнимку с мужиком бандитской наружности. Скорее всего, брат — который сидел, и которого больше нет. Также здесь лежало несколько писем, в том числе старых, на пожелтевшей от времени бумаге, и несколько поздравительных открыток в виде сердечек.

— Вот он.

Она завихрила большую голограмму с изображением молодого человека лет двадцати пяти приятной внешности. Тот смеялся, держа в руках над головой большой позолоченный кубок. Надета на нем была, насколько я мог судить по доступной части голограммы, форма пилота команды «Молния», принадлежащей «Моторам Омеги», производителю таких крутых машин, как «Молния» и «Инспирасьон». Ну, ничего себе! Я присвистнул.

— И вот.

На другой голограмме этот же парень, только в костюме и галстуке, шел под ручку с обалденной девчонкой, в которой я так же признал Катарину, и так же не без труда, только более старшую, чем на снимке с братом.

Катарина достала из ящика капсулу и кивнула в сторону дивана. Сели. Она развернула голограмму в большую планшетку и принялась листать различные снимки, простые двухмерные, трехмерные, и даже четырехмерные.

— Мы с ним познакомились, когда мне было двадцать три. Я уже оклемалась после посвящения. Была, конечно, дурочкой, но дурочкой знающей, что почем в этой жизни.

— Не шарахалась от мальчиков, — перевел я ее слова на испанский.

— Его звали Адальберто. Адальберто де ла Фуэнте, — кивнула она. — Он был пилотом. Хорошим, великолепным! Мы познакомились случайно, и на первое же свидание он пригласил меня не куда-нибудь, а на гонку. — Ее глаза мечтательно прикрылись. — Ты не представляешь, как это было романтично!

Я не представлял. Честно. Такие люди, как Хуан Карлос, могли додуматься до подобного. Но чтобы это показалось романтичным, приглашенная девушка сама должна быть такой же повернутой, как он. Ну, или, оказывается, как Катарина.

— В тот день гонку он не выиграл, — покровительственно усмехнулась моя собеседница, — но маленькая дурочка, визжавшая от восторга в закрытом для простых смертных секторе для наблюдения, была покорена. Далее последовала сумасшедшая ночь, после которой я поняла, что Адальберто — это навсегда.

Она сделала паузу, пролистнув несколько изображений.

— Мы встречались долго, пять лет. Я боялась серьезных отношений. Я, ангел, которую постоянно кидали куда-то в бой, и он, пилот, рискующий жизнью на трассах. Но все свободное время мы проводили вместе, и проводили не напрасно. Он научил меня всему, что знает и умеет, рассказал и показал, как надо ездить и летать правильно, — она сделала ударение на этом слове, и я понял, о чем она. — Объяснил основы тактики. Нет универсального секрета победы, у каждого он свой, но используемые тактические приемы одни и те же.