Андрей Посняков - Зов крови

Бисептол ничего… левомицетин…

– Господи Иисусе, прости мя, грешную, – доносилась от костра молитва. – Прости за тех, кому я сделала больно, может, обидела кого, волею иль неволею… и за тех двоих… там… прости.

Нет, стрептомицин, наверное, лучше…

Небо какое… сквозь рваные тучи – звезды. И рог месяца. Нет, вот скрылся за облаком… снова засиял. Как сияет пламя, отражается от низких небес. И шепот слышится – молитва. А еще слышно, как хрустит под ногами снег.

На этот раз предводительнице гуннов не удалось подобраться неслышно. Рад вовремя обернулся, услыхав ее легкие шаги.

– Я принесла снадобье, – Саргана держала в руках котелок. – Остыло уже. Пусть жена твоя пьет. Ты тоже выпей – так…

– Садись к костру, – махнув рукой, князь позвал жену. – Милая!

Сели все трое на ту же доху. Снадобье первым попробовал Радомир – стараясь не дышать, сделал быстрый глоток.

Да-а-а! Гадость редкостная! Едва ведь не вырвало… Князь закашлялся, и супруга со смехом стукнула его по плечу. Рад шмыгнул носом и хищно осклабился:

– А вот теперь ты, милая, пей!

– От кашля!

– И что это вы пьете?

– Наркотики… Тьфу! Не то ведь сказал, антибиотики. Типа тетрациклин, стрептомицин, бисептол…

– Ты молишься, милый? Это все – твои древние боги? А еще меня называешь нерадивой христианкой… Слышала, слышала – называл!

Радомир подал жене котелок:

– Пей!

– Фу! – потянув носом воздух, Хильда поморщилась, но все же выпила одним духом полкотелка.

– Во, молодец! – искренне обрадовался-подивился князь. – Так обычно в армии офицеры звездочки обмывают. Именно такими дозами – с граненый стакан.

– Ух-х! – в глазах юной княгинюшки выступили слезы. – Вот это варево! Помнится, мне Влекумер-навий как-то давал настойку из вареных мухоморов попробовать…

Рад хлопнул глазами:

– Когда это он тебе давал? Вот, гад-то! А ты и пила?

– Пила, – супружница лукаво опустила веки. – Любопытства ради.

– Ну и как – поддало? Хильда сбросила с себя плащ:

– Что-то жарковато стало.

– Это от снадобья, – Саргана пнула кончиком сапога угли, вызвав целый фонтан искр. – Каждый день будешь его пить, княгиня. Утром, днем, вечером, дам порошок – сама и сваришь. И так – весь путь до Данпарстада, а там еще три дня.

– И что тогда?

– Тогда не заболеешь. И кровью харкать не будешь, – воительница неожиданно улыбнулась. – У меня еще и вино с собой, ягодное, из сушеной черники. Будете?

– Конечно, будем – что еще с вином делать-то?

Песен, однако, не пели, сидели тихонько да болтали за жизнь. Перемывали косточки общим знакомым – тому же Варимберту-херцогу, его все трое неплохо знали. Улучив момент, Радомир спросил о Миуссе, старом своем дружке, гунне.

– Миусс? – Саргана задумчиво повела подбородком. – Нет, не знала такого. А кто это?

– Хороший человек.

Потом о Римской империи, по всем швам трещащей, заговорили, о том, есть будущее у Запада или нет его, только лишь на Востоке, в Византии, осталось. Эту тему воительница обсуждала с неподражаемым – и довольно неожиданным для князя – азартом. Казалось бы, откуда, что и взялось у дикой степнячки?!

– Валентиниан-цезарь – никто! – сверкая очами, не на шутку разошлась Саргана. – Зря он Евдоксию обидел, от брака ненужного уберег. Не его дело было! Не один Аттила-рэкс в свое время этим воспользовался. Гейзерих, повелитель вандалов, уже готовит свои корабли! Не удивлюсь, если он сожжет и разграбит Рим в самое ближайшее время. А все почему? Потому что нет сильной руки, жесткой власти! Простолюдины, плебс, совсем распоясались, жаждут лишь развлечений да дармовой еды. Эх, моя бы воля! Я бы могла… – воительница раскраснелась, не столько от жара костра, сколько от собственных, так вдруг откровенно высказанных мыслей. – Могла бы править великим Римом! По крайней мере, не хуже, чем Валентиниан. А что? Почему Клеопатре можно было быть царицей, а мне – нет? Я тоже – царского рода! Из рода повелителей черных степей. Застращала бы плебс, со знатью – интриговала бы. И обязательно привлекла бы на свою сторону воинов. Наказала б предателей, наградила достойных. Цицерон о подобном писал, Сенека. Ах… мечты, мечты! – воительница гулко расхохоталась.

Радомир опустил глаза, скрывая свое удивление. Нет, он и раньше уже догадывался о том, что Саргана отнюдь не проста, но вот до такого… Цицерон, Сенека! Видать, с Варимбертом-херцогом сия воинственная степная красавица некогда общалась довольно-таки близко.

В ночной тиши уютным домашним цветком горел костер. Не такой большой, как в лагере словен-гуннов, куда как меньше. Да и сидели вокруг него всего-то двое, воткнув позади, в сугроб, подбитые беличьими шкурками лыжи. На огне довольно булькало варево. Один из путников – высокий и худой малый с длинными светлыми локонами – поднялся на ноги и, подойдя к костру, помешал в котелке большой деревянной ложкой. Потом зачерпнул горячее клокочущее варево, поднес ко рту, осторожно попробовал:

– Вку-у-усно! Ты выпил уже свое снадобье, брате?

– Зачем? – лениво отозвался второй – Ты ж сам сказал – три да еще три дня пити. Так ведь говорила та гуннка?

– Так.

– Так срок тому давно уж вышел, Борич-брате!

– Ох, Гостоюшко… Как я рад, что ты жив! Никого у меня роднее нет.

– И я рад, что ты у меня есть. Брате, мы правильно сделали, что с болота сбегли?

– Думаю, да, – Борич поморщился, то ли от слишком уж горячего варева, то ли от своих мыслей.

Тесное общение приблудного парня из вымершего Келогастова рода с гуннской воительницей Сарганой вовсе не укрылось от внимательного взгляда рыжебородого вожака Гоеслава, вовсе не желавшего вмешиваться в конфликт между воинами степей и Радомиромкнязем, роду которого нынче служил. Служил – да, но без особой охоты, и больше всего желал уйти. Правда, не зимой – зиму следовало пережить на острове, там хотя бы имелись землянки.

Гоеславу не нравились ни излишняя гордость Борича и его младшего братца, ни их излишняя самостоятельность – взяли да, никому не сказав, ушли – поболтать с гуннами, тоже еще, нашли друзей. О чем говорили? Рыжебородый уже подумывал о пытках, но гунны вели себя спокойно, не нападали, даже охотились где-то далеко в стороне, в южных степях.

Тем более, страшная напасть навалилась на болотных, о чем еще не подозревал Гоеслав… но что хорошо видел Борич из рода Келагаста. Парни – и Луговые Кулиши и прочие – начали покашливать, кто-то и совсем свалился в лихорадке, правда, быстро встал на ноги, но продолжал плевать кровью. Борич знал, что это такое, лучше всех прочих, и, улучив момент, они с братом ушли, бежали, навсегда покинув болото. С собой прихватили все, что нашлось в землянке на дальней стороже: теплые полушубки, мохнатые шапки из куньих шкур, широкие, подбитые беличьим мехом, лыжи. Ну, и конечно, огниво, луки со стрелами, ножи, а вот рогатины брать не стали – слишком уж громоздкие, неудобные в дальнем пути. Тем более – зачем они? На медведя братцы ходить не собирались, а от врагов можно было отбиться и стрелами. А лучше всего – убежать.