Борис Громов - Терской фронт (сборник)

На улице вдруг дурными голосами взвыли сразу несколько глоток, а потом басовито и солидно залязгал пулемет. Вот это ничего себе! Неужели помощь? Кто же это может быть? Патруль Бригады? Нет, маловероятно, они так далеко от Иловли не забираются. Может, эти, с юга? Месяца полтора назад приехали тут какие-то, народ говорил, чуть ли не с Терского фронта. Наемники. Мол, в помощь, вместо «погранцов». Сам Володя их и в глаза не видел, они в Большой Ивановке встали, там, где раньше у пограничников передовой форпост был, а туда ему забредать последнее время не доводилось. Но те, кто видел, рассказывали, что мужики явно серьезные: на хороших машинах, при двух бэтээрах, оружия у них – что у дурака фантиков. Тут по зиме кино новое на кинопередвижке привозили, как раз про них, про терцев. Говорят – прямо вылитые, только еще круче, потому как настоящие. И, похоже, не врали. Воевали снаружи явно богато: гавкал короткими очередями пулемет, разноголосицей лязгали короткими очередями несколько автоматов, звонко, словно пастуший хлыст, хлопали винтовки. Потом грохнул взрыв, и все стихло.

– Эй, партизан аджимушкайский, алле, ты там живой? – донесся снаружи насмешливый голос.

– Живой, – отозвался ходок.

– Ну, так вылезай, хоть поглядим, стоило ли ради тебя патроны тратить.

Делать нечего, кое-как отряхнув с превратившегося в лохмотья кожаного плаща вонючую грязь, Володя поправил на шее старенький шемах [161]и снова полез в пролом, теперь уже в обратном направлении. Выбравшись, он стал подниматься с четверенек, щурясь от слишком яркого, после подвального полумрака, солнца, да так и замер с открытым ртом. Да уж, только ради картины, открывшейся его глазам, стоило в этот переплет с бредунами попасть.

Прямо посреди засыпанной пылью и разным сором улицы, метрах в тридцати друг от друга стояли две… Два… Назвать это «машиной» как-то не получалось. Нечто, явно имевшее в далеких предках армейский УАЗ, вот только задранное чуть не на полметра выше, чем обычно, попирающее давно растрескавшийся асфальт рубчатыми протекторами колес, украшенное дополнительными дугами безопасности, да еще и с пулеметом на турели, смотрелось откровенно угрожающе. Стоявший прямо перед Володей бугай очень органично вписывался в «пейзаж с машинками»: высоченный, не ниже двух метров, широкий, словно шифоньер, одетый в слегка вытертую и выгоревшую на солнце «горку» и «подвесную» [162], плотно набитую магазинами и гранатами. В кобуре на бедре – «стечкин», на ремне поперек груди – вообще непонятно что. Вроде как «калаш», если по ствольной коробке, мушке и дульному тормозу судить, но при этом с каким-то чудным прикладом, похожим на приклады турецких винтовок с агитплакатов, странным, покрытым какими-то рубчатыми «рельсами» и прикрепленной снизу дополнительной рукоятью цевьем, и с явно дорогой, навороченной оптикой. А вместо магазина – «бубен» от РПК на семьдесят пять патронов. Полный звиздец!!!

– Эй, малец, ты, часом, помереть со страху не собираешься? – громила поправил лихо сидевшую на голове черную косынку и задорно подмигнул.

Володя молча отрицательно замотал головой.

– Ну, и правильно, – широко улыбнулся амбал. – Раз помирать не будешь, давай тогда знакомиться.

– Владимир Стельмашок, ходок, – представился Володя.

Громила обернулся к машине и крикнул кому-то, сидящему на переднем пассажирском сиденье:

– Курсант, свяжись с местными, пусть подтвердят личность!

– Лады! – донеслось оттуда.

Пока таинственный Курсант что-то бормотал в рацию, Володя смирно стоял, закинув на плечо автомат, а бугай разглядывал его, весело щуря свои карие, чуть раскосые глаза.

– Прозвище у тебя какое, ходок? – снова донеслось из УАЗа.

– Малек.

– Все нормально, командир, и прозвище совпало, и по описанию – похож.

– Ну, что ж, Вова, будем знакомы, – великан в черной косынке снова подмигнул и протянул устрашающих размеров ладонь. – Михаил Тюкалов, позывной – Чужой. Значит, говоришь, ходок?

– Угу, – мотнул головой Володя и снова поймал на себе веселый и немного скептический взгляд.

– А не слишком ты, друг, молод… – начал было представившийся Михаилом амбал, но вдруг резко осекся и, несколько секунд помолчав, вдруг выдал:

– Понял тебя, Коваль, тогда возвращайся, собираем трофеи и – на базу.

«Он что, контуженый, что ли?» – мелькнула в Володиной голове испуганная мысль. А что, если на голову ушибленный и заговариваться начал, так сейчас пальнет из своего понтового автомата, и все, поминай как звали… И лишь через секунду ходок сообразил, что сказано это все было вовсе не ему. Он разглядел торчащий в ухе Михаила маленький наушник с уходящим от него куда-то за плечо витым проводочком. Вот это да! Точно, крутые до безобразия, какое уж там кино. Про такие вот примочки к радиостанциям он только от Рыжего да его друзей слышал, когда они, немного выпив, начинали прошлые, еще довоенные времена вспоминать. Правда, вживую увидал впервые, ни у «погранцов», ни в Бригаде таких игрушек ни у кого не было.

– Так о чем это я? – снова обратился к ходоку Тюкалов. – А, ну да, не слишком ли ты, парень, молод для такой работенки? Тебе лет-то сколько вообще?

– Восемнадцать, – выпалил Володя и тут же стушевался под будто насквозь просвечивающим его взглядом наемника. – Ну, будет… Скоро…

– Скоро – это когда?

– Весной следующей, – обреченно махнул рукой ходок.

– Значит, только-только семнадцать стукнуло? Ну, и кой черт тебя, стручок ты зеленый, гороховый, в такую даль одного понес, да еще в такое время?

– А чего делать-то! – с вызовом поднял на Михаила глаза Стельмашок. – Жрать хочется. И не только мне одному.

– Семья? – понимающе поинтересовался Тюкалов.

– Сестренка младшая, десять лет.

– Тогда ясно… Не зря хоть сходил?

– Не-е-е, – кивнул в сторону по-прежнему лежащего возле пролома рюкзака Володя. – Нормально прибарахлился, если сдам все по нормальной цене – месяца на полтора хватит, ну, экономно если.

– Ничего, не переживай, за тобою еще шмотки вон того гаврика, – Тюкалов махнул рукой в сторону распластавшегося под стеной грудой вонючего тряпья бредуна. – Не ахти что, но все же.

Сзади вдруг громко рыкнул мощный дизель, Володя чуть не подпрыгнул от неожиданности. С севера, со стороны окраины к месту боя неспешно и с достоинством пылил БТР-80, на броне которого сидели еще двое в черных косынках. Один с пулеметом, у второго – низенького, похожего то ли на киргиза, то ли на калмыка, в руках была очень необычная и красивая снайперская винтовка. Ну да, теперь понятно, чего бредуны так вопили. Какой бы ты больной на всю башню ни был – подыхать никому не хочется. Когда тебе пути к отступлению такая дурында отрезает, сразу ясно становится – дрянь дело.