Мэри Лю - Победитель

– Когда сойдем с поезда, вероятно, придется отправиться в больницу. Врачи говорят, что ночные события плохо сказались на тебе.

Тесс идет рядом, а какой-то солдат катит меня по вагону. Впереди я вижу Паскао и других Патриотов – они выходят из поезда.

– Мы в Лос-Анджелесе, – говорит Тесс. – Снова дома.

– А где Иден и Люси? – спрашиваю я.

– Они ждут тебя в вашей временной квартире в Рубиновом секторе. – Через секунду Тесс добавляет: – Как я понимаю, теперь твой дом в секторах драгоценных камней.

Дом. Я погружаюсь в молчание. Мы выходим из вагона вместе с военными. В Лос-Анджелесе, как всегда, тепло, типичный подернутый дымкой осенний день, я щурюсь от желтоватого света. Каталка – это что-то чуждое и раздражающее. Неожиданно появляется желание вскочить на ноги и сбросить кресло на пути. Я – неуловимый, я не должен разъезжать в инвалидной коляске. Еще одна негативная реакция организма, спровоцированная на сей раз ночным приключением? Я сжимаю зубы от собственной слабости. Последний прогноз доктора звучит в ушах: «Месяц. Может быть, два». Приступы явно учащаются.

Солдаты помогают мне пересесть в джип. Перед тем как нам отъехать, Тесс наклоняется к открытому окну, чтобы наскоро меня обнять. Ее неожиданная теплота настораживает. Я могу лишь обнять ее в ответ, наслаждаясь этим кратким мгновением. Мы смотрим друг на друга, но тут джип отъезжает от вокзала, и фигурка Тесс скрывается за углом. Я все кручу головой в надежде ее увидеть.

Мы останавливаемся на перекрестке, чтобы пропустить группу эвакуированных, а я пока разглядываю центральные улицы города. Мало что изменилось – выстроившиеся в шеренги солдаты зычно командуют непослушными беженцами; местные жители на тротуарах протестуют против притока новых людей. Экраны сообщают о несуществующих победах Республики на фронтах и призывают: «Не дайте Колониям завоевать ваш дом! Поддержите Республику!»

Мне вспоминается разговор с Иденом.

Я моргаю и смотрю на город с другой точки зрения: сцены, которые показались мне знакомыми, теперь выглядят иначе. Военные еще и раздают пайки беженцам. Жители города, недовольные приездом эвакуированных, протестуют свободно – солдаты смотрят на них, но не держат на прицеле. И пропаганда, когда-то столь зловещая, теперь кажется посланником оптимизма, лучом надежды в темные времена, отчаянной попыткой поднять настроение людей. Неподалеку от места, где остановился наш джип, толпа детей окружила молодого солдата. Он присел, чтобы быть с ними вровень, в его руке кукла, он рассказывает детям какую-то историю. Я опускаю стекло и слышу его голос, чистый и жизнерадостный. Ребятишки смеются, страх и замешательство на время исчезают. Неподалеку стоят родители, на их изможденных лицах читается благодарность.

Народ и Республика… заодно.

Я морщу лоб, обдумывая непривычную мысль. Нет сомнений: Республика творила преступления против всех нас и, вероятно, все еще творит. Но может, я видел только то, что хотел видеть. Может, теперь, после смерти прежнего Президента, военные сбрасывают маски и правда следуют примеру Андена?

Сначала меня везут в квартиру, где ждет Иден. Он бросается ко мне, вся горечь, оставшаяся от нашего разговора, забыта.

– Я слышал, ты там устроил знатную заваруху, – говорит Иден.

Он садится в джип вместе с Люси. В его лице читается укор:

– Не смей больше так меня пугать.

Я усмехаюсь и ерошу ему волосы:

– Теперь ты понимаешь, что я думаю о твоем решении.

К моменту нашего приезда в Центральный госпиталь Лос-Анджелеса известие о моем прибытии распространяется, как лесной пожар, и я вижу огромную толпу. Люди кричат, плачут, поют, и, чтобы пройти в больницу, нам требуется помощь двух патрулей, которые раздвигают живую стену. Я оцепенело оглядываю на ходу собравшихся – у одних алые пряди в волосах, другие держат плакаты. Они кричат:

СПАСИ, СПАСИ!

Я взволнованно отворачиваюсь. Все они видели или слышали, что мы с Патриотами сделали в Денвере. Но я не какой-то неуязвимый супергерой, я – умирающий парень в шаге от полной беспомощности; возможно, я застряну в госпитале, а враг тем временем завоюет нашу страну.

Иден наклоняется над моей коляской. Он не говорит ни слова, но мне достаточно одного взгляда, чтобы понять, что происходит в его голове. И ужас охватывает меня.

«Я могу их спасти, – думает мой брат. – Позволь мне спасти их».

Мы добираемся до входа, солдаты закрывают дверь и катят меня на третий этаж. Иден ждет в коридоре, а меня завозят в палату, где доктора закрепляют на мне множество металлических датчиков и проводов. Сканируют мозг. Потом дают мне отдохнуть. Все это время голова пульсирует, и иногда так сильно, что кажется, будто я подпрыгиваю, хотя просто лежу на кровати. Приходит медсестра и делает мне инъекцию. Спустя часа два, когда у меня появляются силы сесть, в палату заходят двое врачей.

– Ну и что? – первым спрашиваю я. – Три дня мне осталось? Какой расклад?

– Не волнуйтесь, – говорит один из них, молодой и менее опытный. – У вас месяца два. Прогноз не изменился.

– Вот как…

Большое облегчение. Доктор постарше нервно почесывает бородку.

– Вы по-прежнему можете двигаться и заниматься своими делами, чем вы там обычно занимаетесь… – ворчит он. – Только не напрягайтесь. Теперь по поводу лечения…

Тут он замолкает, некоторое время смотрит на меня поверх очков.

– Мы собираемся попробовать кое-какие сильнодействующие средства. – На лице доктора читается неловкость. – Позвольте мне говорить откровенно, Дэй. Наш самый большой враг – время. Мы прикладываем все усилия, чтобы подготовить вас к очень рискованной операции, но, возможно, для того, чтобы лекарство произвело нужное действие, потребуется больше времени, чем у вас осталось. Вот максимум, который мы можем сделать.

– И что же мы можем сделать? – спрашиваю я.

Врач кивает на жидкость в капельнице, которая стоит рядом с моей кроватью.

– Если пройдете полный курс, то, вероятно, через несколько месяцев будете готовы к операции.

Я опускаю голову. Есть ли у меня несколько месяцев? Время явно поджимает.

– Значит, до операции я могу и не дожить, – констатирую я. – Вместе с Республикой.

От моего последнего замечания доктор бледнеет как смерть. Он не отвечает, но и нужды в его ответе нет. Неудивительно, что другие врачи советовали мне привести дела в порядок. Даже если обстоятельства для Республики сложатся самым удачным образом, я вряд ли дотяну до операции. Но я могу застать падение Республики. От этой мысли меня пробирает дрожь.

Антарктида поддержит нас лишь в том случае, если мы представим им доказательства существования противочумной сыворотки и таким образом убедим прислать войска, чтобы остановить вторжение Колоний. Но чтобы появилась сыворотка, Иден должен отдаться в руки Республики.