Мэри Лю - Победитель

– Мы можем выяснить, где именно она находится? В Республике или нет?

– Никто не знает, – качает головой Джун. – Анден говорит, они пытаются понять, нет ли на ней каких-нибудь маячков. Но тюремную одежду она наверняка давно сменила, а чипы из ботинок извлекла. Уж такие вещи она должна была проверить.

Джун видит разочарование на моем лице и сочувственно морщится. У ее и моего горя виновник один.

– Я понимаю, Дэй.

Она отставляет кружку с чаем и сжимает мою здоровую руку. Ее прикосновение рождает в моем мозгу страшные воспоминания, я невольно кривлюсь. Джун замирает. На мгновение обида искажает ее черты, и я быстро исправляю свою оплошность – целую ее, пытаясь забыться в близости с нею, как прошлой ночью.

Но лжец из меня всегда получался никудышный, по крайней мере рядом с ней. Она отступает от меня, шепчет:

– Извини.

– Все в порядке, – спешно говорю я, злясь на себя за то, что сыплю соль на наши старые раны. – Дело не в том…

– В том. – Джун заставляет себя посмотреть мне в глаза. – Я видела, куда ты ходил ночью. Видела тебя в доме…

Голос ее смолкает, она виновато опускает взгляд.

– Извини, я пошла за тобой. Мне нужно было знать. Нужно было убедиться, что именно я – причина неизбывной скорби в твоих глазах.

Я хочу заверить ее: она тут ни при чем, я люблю ее так сильно, что сам пугаюсь глубины своих чувств. Но не могу. Джун видит нерешительность на моем лице и понимает – вот оно, подтверждение ее страхов. Она закусывает губу.

– Это моя вина, – говорит она, будто все и в самом деле так просто. – Не знаю, смогу ли когда-нибудь заслужить твое прощение. Прощения мне нет.

– Я не знаю, что мне делать.

Мои руки беспомощно висят. Страшные видения из нашего прошлого снова мелькают перед глазами; несмотря на все мои усилия, прогнать их не удается.

– Я не знаю, как сделать это.

Глаза Джун блестят от слез, но она держится. Неужели одна ошибка может бесповоротно уничтожить будущее?

– Думаю, сделать тут ничего нельзя, – говорит она наконец.

Я делаю шаг к ней.

– Послушай, – шепчу я ей в ухо, – все у нас будет хорошо.

Не уверен, но, похоже, ничего лучше сказать не могу.

Джун улыбается, подыгрывая мне, но в ее глазах отражается моя неуверенность.

Второй день обещанного Колониями затишья.

Меньше всего мне хочется возвращаться на лабораторный этаж Центрального госпиталя Лос-Анджелеса. Так тяжело быть там и видеть Тесс под капельницами. Теперь я вернусь туда вместе с Иденом, и мне придется сдерживаться, наблюдая, как то же самое делают с ним. Перед тем как спуститься к ожидающему у нашей временной квартиры джипу, я становлюсь на колени перед Иденом, поправляю ему очки. Он торжественно смотрит на меня.

– Ты не обязан этого делать, – повторяю я в очередной раз.

– Я знаю, – отвечает Иден.

Он нетерпеливо отводит мою руку, когда я снимаю ворсинку с его курточки.

– Все будет хорошо. В любом случае они сказали, что я им нужен всего на один день.

Анден не мог гарантировать его безопасность, он только обещал принять все меры предосторожности. Но из уст Республики – даже тех уст, которым я, пусть и скрепя сердце, но начал доверять, – подобные заверения ни черта не стоят. Я вздыхаю.

– Если в какой-то момент передумаешь, дай мне знать. Хорошо?

– Не волнуйся, Дэниел, – отмахивается Иден от моих тревог. – Ничего со мной не случится. Все не так страшно, как может показаться. И потом, ты ведь будешь рядом.

– Да. Я буду рядом, – тупо повторяю я.

Люси приглаживает его растрепанные светлые кудряшки. Еще одно напоминание о доме. И о маме. Я закрываю глаза, гоню дурные мысли. Потом протягиваю руку и щелкаю Идена по носу.

– Ну, – говорю я, – чем скорее они приступят, тем скорее все закончится.

Еще несколько минут – и я сажусь в военный джип, а Идена в Центральный госпиталь везет специальная медицинская машина.

Все с ним будет хорошо, убеждаю я себя, поднимаясь на нужный этаж. Лаборант проводит меня в помещение с перегородками из толстого стекла. А если с ним все будет хорошо, я это переживу. Но руки у меня потеют. Я снова сжимаю пальцы в кулаки, пытаясь прогнать дрожь, и порезанную ладонь пронзает боль. Иден внутри стеклянного лабораторного бокса. Несмотря на все усилия Люси, его светлые кудри растрепаны, теперь на нем тонкий больничный халат красного цвета. Ноги босы. Два лаборанта помогают ему забраться на длинную белую кровать, один закатывает ему рукава, чтобы измерить давление. Иден морщится, когда холодная резина прикасается к коже.

– Успокойся, малыш. – Голос медика из-за стекла звучит приглушенно. – Сделай-ка глубокий вдох.

Иден бормочет в ответ: «Хорошо». Он кажется таким маленьким рядом с ними, даже не достает ногами до пола. Ступни чуть покачиваются, а он смотрит в направлении разделяющего нас окна, ищет меня глазами. Я сжимаю и разжимаю кулаки, наконец касаюсь ладонью стекла.

Судьба всей Республики зависит от моего младшего брата. Будь здесь мама, папа или Джон, они бы, вероятно, рассмеялись нелепости происходящего.

– С ним все будет хорошо, – заверяет меня лаборант, стоящий рядом, впрочем, не слишком уверенно. – Сегодняшние процедуры совершенно безболезненны. Мы только возьмем образцы крови, а потом дадим ему лекарства. Кое-какие образцы мы отправили в лабораторию Антарктиды.

– Вы меня успокоить пытаетесь? – огрызаюсь я. – «Сегодняшние процедуры совершенно безболезненны»? А завтрашние?

Лаборант виновато поднимает руки.

– Извините, – бормочет он. – Я оговорился… я не это имел в виду. Обещаю, вашему брату не будет больно. Может быть, лекарства создадут некоторый дискомфорт, но мы принимаем все возможные меры предосторожности. Я надеюсь… гм… что вы не сообщите нашему блистательному Президенту о моей промашке.

Вот, значит, что его беспокоит. Если я рассержусь, то побегу к Андену жаловаться. Я прищуриваюсь, глядя на него:

– Я ничего ему не скажу, если вы не дадите мне оснований.

Медик снова извиняется, но я больше не обращаю на него внимания. Я смотрю на Идена. Тот просит о чем-то, но говорит так тихо, что я ничего не слышу. Лаборант в ответ отрицательно покачивает головой. Иден проглатывает слюну, нервно смотрит в моем направлении, потом закрывает глаза. Лаборант берет шприц, осторожно вводит иглу в вену на руке Идена. Тот сжимает губы, но даже не пикает. Знакомая тупая боль долбит меня в затылок. Я пытаюсь успокоиться. Если впаду в панику, то спровоцирую очередной приступ, а это не пойдет на пользу Идену.

Он сам решился на эксперименты, напоминаю я себе. Гордость распирает грудь. Когда Иден успел вырасти? Мне кажется, я моргнул и упустил этот момент.

Медик извлекает иглу из вены, прозрачный цилиндрик теперь заполнен кровью. Он прижимает что-то к руке Идена, потом накладывает повязку. Другой лаборант кладет несколько таблеток в его раскрытую ладонь: