Дмитрий Луценко - Сталкер от бога. Дороже жизни

– Прыгай! – крикнул Меткий и первым сиганул за борт.

Когда капитан распахнул дверцу и последовал за ним, «шишига» уже висела в двух метрах от земли и продолжала подниматься. Приземлились оба прыгуна точнехонько в ту яму, которую Жердев пытался объехать. Искупаться пришлось с головой, даром что глубина по колено, но устоять на ногах на склизком и неровном дне после прыжка не удалось никому.

– Повезло, что вода, а не грязь, – философски заметил обтекающий Праведников.

– Что за черт?! – едва отплевавшись, возмутился виновник происшествия.

– Ты же не на танке, чтобы гравитационные аномалии так игнорировать! – укорил его в ответ Меткий. – Хорошо хоть с краю полез, а то куда бы прыгал?! Рельса, блин, опять же в кузове осталась!

– Прости, Сергеич, накосячил, – расстроенным голосом повинился капитан. – Я эту подлянку и не видел.

– Всякое бывает, – уже мягче сказал напарник.

– Эх, не пыли, пехота, семь верст прошли – еще охота! – продекламировал Николай старинную солдатскую присказку, с явным сожалением прощаясь взглядом с машиной, забравшейся уже метров на двадцать в небо.

– Ничего-ничего, тут недалеко осталось, зато развеешься, – подбодрил его Меткий. – Да и через Амур надо переправляться, все равно ее бросать пришлось бы.

– Слушай, как их вообще угораздило АЭС на краю города построить?

– Насколько мне известно, первоначально площадку на расстоянии в сотню километров заложили, у озера Эворон, но под ним разлом в коре оказался. Да и честно говоря, своя логика тоже есть в размещении на окраине города – потребитель рядом, коммуникации тянуть не нужно. Не грузись. Пошли, костерок сообразим, да просушимся, а то мы много так не навоюем.

– Сергеич, ты извини, что я Эдика пристрелил, – сказал Николай, собирая хворост. – Получается, что я и свое, и твое слово нарушил. Я просто подумал, джентльменский бой по правилам и уговору – слишком щедро для таких нелюдей, когда на кону человеческие жизни. Такого отпустишь, а он сколько человек потом со свету сживет?

– Наверное, еще один его шажок, и я бы сам грех на душу взял. У меня из головы не идут его слова, что ему фиолетово на пять миллиардов. Феерично, блин, мыслил! Ведь если все вместе мы – клетки одного живого существа, то кем будут те из нас, кто считает свои потребности и желания превыше жизни всего организма в целом, готовые его убить?

– Знаешь, первая ассоциация из болезней – рак. Злокачественная опухоль. И надо эти клетки уничтожить, чтобы спасти всех остальных. СССР так же развалили, ради личной власти и жизни в роскоши. Плевать им было на миллионы жизней, сгинувших и нерожденных. Надо поссорить народы и устроить гражданскую войну? Легко! Уничтожить промышленность и сельское хозяйство, обнулить сбережения, кинув население в нищету и голод – пожалуйста!

– Да, уже такое проходили. Кругом все рушится, а большинство людей сидят, поскуливают и ничего не делают, боятся руки испачкать. Мы не можем их ошибку повторить. Хватит с выродками цацкаться! Так что пусть Эдик горит в аду, а мы постараемся организовать с ним встречу остальным сверхчеловекам, чтоб не скучал.

В нетронутой чаще сталкеры быстро набрали сухостоя на костер размером чуть меньше пионерского.

– А не слишком рискованно огонь разводить? – задался вопросом Жердев, прикинув, какое пламя здесь скоро будет полыхать.

– В лесу по нынешней ситуации сектантов быть не должно, они теперь наверняка на объектах в усиленных караулах штаны просиживают, а с амулетом нам и монстры не указ. Ох ты ж! Я только сейчас подумал – мы же не знаем, задолго ли до изъятия этот брелок посылал тестовый сигнал сердцу. При хорошем везении у нас могло быть на все про все почти минута, а при плохом раскладе несколько секунд, мог ведь и выйти из строя.

– И как теперь проверим, работает эта штука или нет? Не хочется, чтобы в самый неподходящий момент выяснилось, что от нее пользы ноль.

– По бразильской системе определим, только надо выбрать зверушку попроще, а не секача.

Слишком долго ждать подходящего случая не пришлось. Едва закончили с просушкой, как появилось несколько диких собак, привлеченных потрескиванием костра и запахами. Они носились как угорелые промеж деревьев, но близко подходить боялись.

– Я пошел, будь готов прикрыть, если что, – сказал Меткий и направился к стае.

Все собаки тут же удрали, доказав успешность эксперимента с амулетом. Все, кроме одной, которая судя по всему являлась вожаком. Ее реакция оказалась немного неожиданной – шарахнувшись от сталкера, как от прокаженного, псина сделала крюк и кинулась к капитану, оставшемуся метрах в двадцати позади. Николай при помощи пистолета с глушителем отправил четвероногую жертву генетиков в чистилище и огорченно посмотрел на напарника.

– Вот ведь, и правда придется с тобой под ручку ходить! – посетовал он.

Через Амур товарищи переправились на фонящей, но крепкой стальной лодке. Высадились у яхт-клуба и от укрытия к укрытию направились в сторону некогда жилых домов. Основанный в тысяча девятьсот тридцать втором году, Комсомольск-на-Амуре до аварии на АЭС называли «город Юности». Времена, когда он дышал позитивной энергетикой молодых, уверенных в счастливом будущем людей, остались в прошлом, и теперь его насквозь пропитали ненависть и боль. Город встречал гостей забором из колючей проволоки, знаками «Стой! Запретная зона» и смрадом разложения, ибо похоронных команд тут не водилось, а местные трупоеды не справлялись с обилием провианта.

С неба сыпалась морось – вроде и не дождь, но все поверхности быстро становились влажными. По ее же вине предметы, удаленные метров на двести, виделись нечетко, как бы в дымке. Все, к чему имел доступ воздух, в котором висела влага, отсыревало, усиливая и без того дискомфортные ощущения. Дыр, подходящих для прохода сквозь проволоку, на южном направлении разные сталкеры проделали предостаточно, а потому щелкать аналогом кусачек из ножен и штык-ножа не пришлось, что к лучшему – уж слишком шумный процесс. Памятуя о своем прошлом визите в Комсомольск, сталкер обходил известные ему опасные места, избрав маршрут «66 квартал – Драматический театр – Технический университет».

Дороги и пешеходные тропинки, закатанные когда-то асфальтом, растрескались и обильно поросли мхом, травой и кустарником. Во дворах и подавно все заполонил настоящий молодой лес, в котором безнадежно тонули первые этажи зданий. Вблизи, через зияющие провалы окон, обрамленные осколками разбитых стекол, глаз различал обшарпанные стены со свисающими клочьями выцветших обоев. Однако иллюзий относительно жизни в этом городе не возникало даже при наблюдении издалека. Здесь правят разрушение и смерть – об этом напоминали фасады многих домов, испещренные сотнями отметин от пуль и осколков. Их дополняли крупные пробоины от снарядов, а местами картина брошенного города, дорисованная войной, становилась совсем черной – там, где остался только бетон, обглоданный огнем пожаров.