Артем Мичурин - Полведра студёной крови

– Годится, начинай, – протянул я три серебряных кругляшка.

– Ага, только на пол особо не лейте. – Он собрался было уходить, но обернулся и, смерив насупившуюся Ольгу взглядом, спросил: – Кто она тебе?

– Племяшка. Настей звать.

– Ну да, племяшка, – повторил он без особой веры в голосе. – Ты тут с ней того, поаккуратнее. Мне проблемы не нужны.

– Не создавай – и не будет.

– Лады. Василий, – протянул он сухую узловатую пятерню.

– Андрей, – ответил я рукопожатием.

– Издалека к нам?

– Ты кипяточка, помнится, обещал. Зудит всё, мочи нет.

– Ага, точно, пойду я, – проявил чудеса такта Василий и удалился.

– Настя? – спросила моя «племяшка», как только скрип шагов стих за закрытой дверью.

– Молодец, что запомнила. С этого момента так себя и называй. А меня…

– Дядя Андрей.

– Умница. Отведу лошадей в сарай. Запрись тут, открывай на стук, – я ударил костяшками о столешницу раз и после короткой паузы – ещё два. – И пока меня не будет, собери пожрать. Не могу думать о злодеяниях на пустой желудок.

Перекусив и помывшись, остаток дня я решил посвятить уже до блевоты привычному и основному в последние полгода своему занятию – поискам Ткача. Шататься по тайге с простреленным плечом – занятие не из приятных даже для такого отморозка. Поэтому шансы на то, что Ткач задержится в Березниках я расценивал как весьма высокие. А куда приткнуться покоцанному ублюдку в незнакомом городе? Расспросив аборигенов, удалось выяснить, где находится местный госпиталь. Вряд ли Алексей – менязовутпаранойя – Ткачёв задержался там до сего дня, но за помощью, возможно, обращался.

Больничка, расположившаяся в обветшалом кирпичном здании о трёх этажах, где половина окон была заколочена досками, оказалась закрыта. На мой вежливый, но настойчивый стук ногой в дверь отозвался сильно выпивший сторож и любезно объяснил, что «Нехуй тут шуметь! Доктора нет!». А на вопрос «Где он?» ответил: «У Марго, наверное, с блядями. Где ж ещё?» Действительно, что делать доктору в больнице? Экий я бестолковый. Визитёров за последние двое суток сторож помнил весьма смутно и характеризовал их ёмкой фразой «уёбки калечные», что в целом соответствовало образу Ткача. А потому я отправился по ранее названному адресу.

Бордель мне удалось обнаружить без затруднений. Похоже, это была одна из достопримечательностей города, не попавшая в Олин список. Надо бы расширить её кругозор. Быть страстным поклонником Березников и при этом обходить стороной притоны с кабаками – не дело.

Заведение с простым и логичным названием «У Марго» находилось аккурат против здания местной управы в самом центре. И управа на его фоне явно проигрывала в помпезности, не говоря уже о посещаемости, так что не оставалось ни малейшего сомнения относительно того, какое из заведений важнее для города.

Прямо за входной дверью страждущих встречала клетка с оконцем для сдачи лишнего в любовных делах барахла и два дюжих мордоворота по другую сторону решётки, вооружённые двуствольными обрезами. Так что, шагнув внутрь, клиент сразу начинал получать услуги сексуального характера, правда, при условии наличия у него мазохистских наклонностей. Мне с этим не повезло, а потому тонус под прицелом четырёх стволов в замкнутом пространстве сильно понизился.

– Волыны сдать, – пробасил один из мордоворотов и указал обрезом в сторону окошка.

Порадовавшись, что оставил большую часть арсенала на попечение Ольги, я разрядил «АПБ» и протянул его охраннику.

– Поаккуратнее с ним. Подарок жены.

– И нож, – кивнул тот на «НР-2», беспардонно проигнорировав мою блистательную шутку.

– Шнурки можно оставить? – отцепил я с пояса инструмент.

– Да, – подтвердил мордоворот со всей серьёзностью, отразившейся на квадратной физиономии с узкой полоской лба. – Проходи.

Подвергнувшись напоследок мануальному надругательству, которое, впрочем, так и не выявило закреплённого между лопаток кинжала, я покинул коридор-пыточную и очутился в храме любви.

Обожаю хорошие бордели. Даже не за их прямое предназначение, хотя это, безусловно, важная составляющая. Мне они всегда внушали чувство комфорта и прямо-таки домашнего уюта. Не буквально, разумеется. Моя бетонная конура, пропахшая солониной и оружейным маслом, – это совсем иной уют. А здесь… здесь мягкие диваны, алый бархат, золотая парча, накрахмаленные простыни и полуголые девки, пахнущие ванилью. Здесь другой мир. Оазис посреди суровой пустоши. Бывало, получив расчёт, я проводил по двое-трое суток в арзамасской «Загнанной лошади» безвылазно. Знал всех работниц в лицо, по именам и на вкус. Я жил бы там, будь моя воля. Но, увы, деньги имеют неприятное свойство заканчиваться, а с ними заканчиваются и сладкие денёчки. Дьявол… И откуда у меня такие пристрастия? Ведь казалось бы… Наверное, всё дело в Хашиме и упущенных возможностях. Слишком многого я был лишён в детстве.

– Вечер добрый, – подрулила миловидная жрица любви, покачивая бёдрами в такт моему участившемуся сердцебиению. – Чего желаете?

Чего я желаю? О, детка, поверь, после долгого воздержания я желаю такого, о чём ты не захочешь слышать.

– К вам доктор из госпиталя заходил?

– Простите, – учтиво улыбнулась она, запустив стандартную процедуру вежливого посыла нахуй, – мы не интересуемся личной жизнью и профессией клиентов, так что я не совсем понимаю…

– У него дом горит.

Кокетливо прищуренные глазки моей визави округлились и забегали, понукаемые сомнением в правильности стандартного подхода.

– Я сейчас, – выдохнула она наконец и ускакала вверх по лестнице, стуча каблучками.

Вот так всегда. Чем отработаннее схема поведения, тем легче её сломать. Это как пуля и ствол. Пока их калибр совпадает, всё летит на ура. Но стоит только подать на вход нечто иное, отличное от штатного, как жёсткую конструкцию разрывает к ебене матери.

Буквально через пять секунд после того, как её каблучки отстучали последнюю ступеньку, на лестницу вылетел взлохмаченный тип в майке и расстёгнутых штанах с подтяжками. Он, едва не споткнувшись от поспешности, сбежал вниз и без лишних проволочек умчался вон как был.

На такую прыть я не рассчитывал. А потому, забыв на время про реквизированный арсенал, выскочил следом и помчался за шустрым «погорельцем». До того шустрым, что нагнать его удалось в каком-то проулке, пробежав чуть ни полгорода.

– Да стой уже! – ухватил я похотливого докторишку за подтяжки.

– А!!! Пусти! Ты кто такой, бля?! – попытался он вывернуться, но был отправлен пинком на сыру землю и, закрывшись руками, приготовился получать пиздюлей.

– Поговорить надо.

– У меня дом горит!

– Пока нет. Но если продолжишь орать, я это исправлю.