Артем Мичурин - Полведра студёной крови

Не тратя время на затяжные обходные маневры и долгие задушевные беседы, я схватил за плечо пытавшегося прошмыгнуть мимо меня тощего мужичка с носом характерного фиолетового цвета.

– А что, по средам у вас в городе наливают?

– Так ить и по средам, и по пятницам, тока места надо знать. – Прощелыга подобрал свалившуюся с головы от резкой остановки шапку и улыбнулся во все свои три зуба.

– Это вон там, что ли? – кивнул я в сторону узких запотевших окон.

– Не-е-е. Там Хряк, мясной лавкой заправляет.

– Степан?

– Ага. Стёпа-Хряк, чтоб он сдох. А наливают тут за углом у Прохора.

– Веди.

Водка – самая универсальная платежная единица, для меня ещё и едва ли не основной инструмент по добыче информации. Конечно, монета или гвоздодёр развязывают языки куда быстрее, но по пьяни народ выбалтывает порой то, что ему мешает рассказать алчный блеск или кровавая пелена в глазах. Главное – уметь подогреть клиента ровно настолько, чтобы он уже потерял бдительность, но ещё не потерял способность ворочать языком.

Вот и Вова-Бактерия живописно и обстоятельно поведал мне о житии-бытии известного мудака Стёпы-Хряка. Через полчаса я знал, что семейство Олиного дядюшки обитает в двухэтажном кирпичном замке с башенками, задние дворы которого выходят на поля, где нагуливает вес скотина. Тут же за лесополосой – коровники, пара свинарников и птичник. Чуть поодаль в низине – бойня.

А чо? Всё по уму. И близко, и деревья не пропускают вонь к жилью.

В самих Чашкинцах, по словам Бактерии, после того как там развернулся Хряк, больше никто не живет. Разве что невольнонаемные сельчане в двух крайних домах. Остальным Хряк надоел до смерти, буквально. Но несколько семей всё-таки унесли ноги. Нет, конкретных случаев душегубства Бактерия, конечно, не знал, но то у одного чашкинца дом сгорел, то у второго заворот кишок случился. А дёшево отделавшиеся – это те, кто, отдав Хряку в счет долга скотинку, подались от безысходности на заработки в город.

– Вон вишь Матвей рукавом сопли утирает? – Вован ткнул пальцем в сторону крепко сбитого, но изрядно потрепанного жизнью детины. – Имел бычка, двух тёлок, свинок с десяток и курей, гусей там всяких, так всё Хряку отошло. Теперь тут шаромыжит.

– И много таких?

– Ещё двоих знаю.

– А что у этого Хряка семья-то большая? – Я пополнил словарный запас Бактерии ещё чаркой, и речь моего собутыльника полилась в противоположном водке направлении, согревая мои уши ценной инфой.

На ферме и скотобойне всем, конечно, заправлял глава семейства и его второй по очереди на наследство отпрыск. В лавке же успевал старшенький, что не отменяло наездов папаши раз в два дня с новой партией свежего товара и обязательных пиздюлей сынку, чтобы не расслаблялся. Как раз к следующему полудню намечался очередной визит.

Жизнеописание березниковского мясника было бы неполным без рассказа о внутреннем убранстве лавки, и я его выслушал столь же внимательно, несмотря на то, что дрянная водка, поборов несколько соленых грибочков в моем пищеводе, добралась-таки до того места, где у меня уже сложился план дальнейших действий.

То, что Стёпа-Хряк и сам та ещё скотина, я понял многим раньше, но настоящим сюрпризом стала воистину «народная любовь» всех тех, с кем он пересекался по своим делам. Например, ещё один фермер из соседнего Чашкинцам урочища Пашковка, которого звать-величать Мироном Черным, вынужден был продавать свой товар в два раза дешевле и только через магазин Стёпы-Хряка. А всё потому, что пытался он сбывать парное мясцо то с колес, то у знакомого на городском базаре, и вдруг у его коровёнок начался какой-то то ли гемор, то ли тремор. Сам Бактерия – житель городской и в этих делах не разбирался. Вова готов был ещё пару бутылей рассказывать мне о злоключениях Стёпиных соседей и партнеров, но я постучал костяшкой пальца по опустевшей пол-литровой емкости, требуя внимания.

– А что, Мирон этот, серьёзный мужик или так – ссыкло?

– Понял, о чём ты, братан. Деревня деревней. Пообтерся бы в городе – давно угандошил бы этого Хряка.

– А Матвей и те двое, значит, пообтерлись?

– Ебать, – всплеснул Бактерия руками.

– Если сегодня к вечеру организуешь мне тут клуб обиженных Хряком селян с Мироном во главе, пять серебром твои. Понял?

– Как не понять? – Рожа Бактерии расплылась в улыбке. – Миронова телега вон у крыльца стоит. Здесь он, в лавке. Матвей, ты видел, вона дрыхнет. А Фильку и Гришку я подгоню. Тока… – Вован поскреб прыщавый подбородок грязными ногтями, – задатку бы надо на хлопоты, братан.

– Перетопчешься. Мужикам скажи, мол, новый хозяин Чашкинцев побазарить с ними хочет. – Я встал и вышел на улицу, оставив сидеть Бактерию с открытым на всю ивановскую ебалом.

У крыльца действительно стоял тяжеловоз, запряженный в крепкую телегу. Я огляделся по сторонам, соображая, с какого оружейного лабаза мне начать, и обратил внимание на название забегаловки, которое в спешке и не заметил при входе.

«Полная Чаша».

Эта чаша, может быть, и полная, а вот Чашкинцы придется завтра опустошить…

Ормагов в Березниках, как я успел выяснить, было аж три: «Крупный калибр» – по соседству с лавкой Стёпы-Хряка, метрах в ста левее, на противоположной стороне улицы Юбилейная; «Славный выстрел» – в начале той же улицы, ближе к реке, и какой-то унылый «Охотник» – возле пруда. Разумеется, первым делом я направился в ближайший. Тем более что крупные калибры мне всегда импонировали.

– День добрый, – поприветствовал я с порога мрачного хозяина оружейной лавки.

– Да уж, – отозвался тот и поскрёб щетину, на чём весь энтузиазм вкупе с радушием исчерпался.

– Хм, – бегло осмотрел я полупустые стенды, приютившие несколько двустволок, два помповика и три карабина, самым крупнокалиберным из которых оказался «СКС». – А пятидесяток когда завоз будет?

– Смешно. – «Бойкий» продавец, не меняя выражения лица, поковырялся грязным ногтем в зубах и сплюнул. – Ещё что-нибудь?

– Да, есть одно дело, – снял я с вешалки «лифчик» под акашные рожки. – Юбилей у друга скоро. Хочу подарок ему сделать.

– Ну так бери, хорошая вещь, – слегка оживился гений торговли, что, впрочем, не помешало ему в следующую секунду целиком погрузиться в изучение застрявших под ногтем ошмётков, только что выковырянных из зубов.

– Пожалуй, – «заинтересованно» разглядывал я кривые с болтающимися нитками швы. – Только вот боюсь, как бы он – друг-то мой – сам такую не купил. А то ведь неловко получится. И радости от подарка никакой.

– Да за последнюю неделю у меня их две штуки всего забрали.

– А не припомнишь, не было ли среди тех покупателей крепкого мужика моего примерно роста, волосы русые, коротко стриженные, глаза серые, в комке таком пятнистом? – указал я на похожую тряпку. – Не особо разговорчивый, как ты прямо.