Артем Мичурин - Полведра студёной крови

– Давай хотя бы мешок на голову наденем, – ответил второй. – Вдруг побежит за нами и кусаться начнёт. Был у меня один случай…

– Давай свой мешок, – прервал его третий.

И наступила темнота. Меня долго куда-то вели, задавая правильное направление пинками и тычками. Потом заскрипела последняя дверь.

– Здесь, – произнёс тот, кто предложил мешок, и в следующий момент меня толкнули. Короткий миг полёта и смех – последнее, что я помню.

…Холод, так же как курево, может усыпить, а может, наоборот, взбодрить и привести в чувство. Я пришёл в себя именно от него. Сознание, зрение и слух возвращались постепенно и нехотя, словно им был обещан более продолжительный отдых, а теперь вот насильно вернули к работе. Вместе с проступающими угловатыми контурами бетонных сводов в мой мир проникала звонкая капель сочащейся из стены воды, шорох крысиных лап и далёкие визгливые крики.

Попытка встать на ноги отозвалась тошнотой и болью в голове. К тому же обе руки мне теперь не помощницы. Правую я совсем не чувствовал, а левая зашлась в такой боли, что лучше бы я не чувствовал и её тоже.

Кое-как медленно встав при помощи одних только ног, я прислонился к холодной шершавой стене. Уже надо было отдохнуть.

Вырвало. Хотя вроде бы и нечем.

Похоже, в этот тоннель меня, как мусор, выбросили вон из той дыры под потолком, и при падении я неплохо приложился головой об заваленный всяким хламом бетонный пол.

Не очень-то тут заботятся об осужденных. А если я вздумаю подать апелляцию и меня оправдают?

Ни справа, ни слева света в конце тоннеля не было, зато со стороны сбойки пахнуло гарью. Где гарь, там огонь. А где огонь, там человек. А где человек, там уж как повезёт.

Я только двинулся в сторону ответвления тоннеля, когда откуда-то позади прилетел звук упавшего на бетон железа. Я замедлил ход и прислушался. Сквозь крысиное «пи-пи-пи» сквозняк, дувший как раз с той стороны, теперь доносил звук неторопливых шагов. Я остановился. Шаги прекратились. Немного подождав, я продолжил ковылять к сбойке. Шаги возобновились.

– Твою мать! – Эхо подхватило фразу и понесло её гулять по тоннелям.

– Кто здесь?

Тишина. Только завывание ветра в вентиляционном коробе, журчание ручейка мутной воды под ногами и всё тот же крысиный писк.

Ну и пошли нахуй! У меня своих дел полно, чтобы играть тут с вами в жмурки.

Сбойка явила мне своё нутро внезапно и напористо. В нос шибануло запахом жжёных костей и гнили, а под ногами захлюпала основательно разложившаяся субстанция.

Мухи здесь, на такой глубине и при такой температуре, видимо, не выживают, иначе над тёмной склизкой массой их роилось бы уже целое облако.

Что это? Местные отверженные во сне угорели или их на этом костре готовил кто?

Кстати, костерок бы не помешал. Болевой шок отпустил, и я в своём «неглиже» начал замерзать.

Не задерживаясь у местной достопримечательности, я прошёл дальше, в ещё один тоннель, оказавшийся шире и светлее предыдущего. Хотя для меня это было даже хуже. Мигающая люминесцентная лампа мешала рассмотреть, что творится в тёмных закоулках, превратив для меня пространство под собой в большое яркое пятно. Умение видеть в темноте в таких случаях играло против меня.

Дзинь.

Где-то далеко звякнула железка по одной из труб, тянущихся вдоль стен. Здесь они местами всё ещё имели истлевшую изоляцию, в отличие от тех, что доводилось видеть наверху.

Дзинь, дзинь.

Нескончаемый тоннель повернул направо, и я заметил блики живого света на бетонной стене.

Дальше по ходу был дверной проём и несколько ступенек, ведущих в небольшую комнату. Там горел факел.

Я не мог не зайти.

То, что я увидел, напомнило мне бойню на ферме у Хряка. Те же разделочные столы, те же инструменты, развешанные на стене. Даже плотный фартук, висящий на гвозде, похож. Вот только на крюках болтаются несколько иные туши.

Кап, кап. Тяжелая густая кровушка. Кап, кап. Это с крайнего. Видать, свежий.

– Бля…

Услышав мой голос, на столе в тёмном углу что-то зашевелилось.

– Помоги-и-и-и! – возопили оттуда.

Я сделал шаг в направлении источника голоса, но…

Дзинь, дзинь.

Где-то совсем близко.

– Нет, не уходи. Уходишь, гад. Не уходи. Он и тебя поймает. Всё равно поймает. От него ещё никто не спрятался. Не уходи, гнида-а-а-а!..

Теперь я ковылял раза в два быстрее, чем прежде. Однообразные бетонные стены тянулись от поворота к повороту. Всё так же со всех сторон капала вода, всё так же в щелях, коробах, трубах и шахтах подвывал сквозняк. Разнообразило картину только направление ветерка. Он приносил то смрад гниения и дерьма, то миазмы затхлости, плесени и сырости, то вонь гари. Один раз пахнуло бензином.

Мне показалось, что я плетусь по замкнутому кругу.

Да, точно! Вон та дыра, откуда я вывалился.

Дзинь, дзинь.

Он преследует меня?

Дзинь, дзинь.

Нужно быть внимательнее и как следует осматривать тёмные уголки. Должен же быть выход из этого лабиринта. Ага! А вот этого не было!

По бетонной поверхности пола будто щедро мазнули гигантской кистью, предварительно окунув её в бордовую краску.

Ну и кровищи! Волокли кого-то уже изрядно распотрошённого, но живого. Вон отпечаток пятерни на стене. Этот чей-то последний путь, чья-то кровавая тропинка в ад заворачивала… заворачивала… заворачивала в ту самую комнату с горящим факелом на стене.

Нет! Больше я туда ни ногой. Надо проскочить быстрее, но…

Дзинь, дзинь.

Это уже впереди. Повернуть назад? Да, и поскорее!

Дзинь, дзинь.

Силы начали покидать меня. Вернее, тот их сгусток, что удалось собрать после всего происшедшего. Нет больше сил, и выхода нет. Третий раз тащусь мимо дырки, откуда…

А может, туда? Может, это и есть выход? Но нет, не для меня. Слишком высоко, а с моими перебитыми руками вообще без шансов.

Дзинь, дзинь.

Надо спрятаться. Болтаться освежёванным на крюке не входит в мои планы.

Дзинь, дзинь.

Постукивает, гад, по трубе, словно знает, где его жертва, и не спеша загоняет её куда надо. Нужно спрятаться.

Я подошёл к трубе. Она была здоровенной и… тёплой. Наверное, какая-то до сих пор функционирующая теплосеть. Весь фокус в том, что забраться на неё в моем нынешнем состоянии не так просто. Кое-как, помогая себе локтями, я всё-таки вскарабкался на трубу и закатился в просвет между нею и стеной. В этот момент методичное позвякивание сменилось душераздирающим скрежетом. Теперь металлом не стучали, а просто вели по моей ржавой трубе. Скрежет всё нарастал по мере приближения этого кровавого жестянщика, и когда он был уже совсем рядом с тем местом, где спрятался я, внезапно прекратился.

– Куда же ты ушла, моя девочка? – спросили вкрадчивым, леденящим душу голосом. – Я ещё не закончил наряжать тебя.