Артем Мичурин - Полведра студёной крови

– Я пытался, – виновато потупил глаза Ткач. – Видит бог, пытался. Но подсудимый слишком силён. Я ничего не мог поделать.

– Слишком силён? – приподнял бровь долговязый, глянув в мою сторону. – Хм. Он не производит впечатления силача. В отличие от вас, Алексей.

Что это? Какой-то спектакль? Они явно что-то задумали. И мне это не нравится.

– Дело не в комплекции, – помотал головой Ткач. – Просто… подсудимый – не человек.

Зал охнул, будто вокруг меня внезапно заполыхало адское пламя и черти пустились в пляс, вырвавшись из преисподней.

– Поясните, – нахмурился долговязый.

– Он мутант.

По залу прокатилась волна вскриков, некоторые повскакивали со своих мест.

– И он способен на такое, что обычному человеку не под силу, – продолжил Ткач.

– Чем вы можете подтвердить свои обвинения? – привстал за кафедрой судья.

– Его глаза.

Ах паскуда!

– Ну… – прищурился долговязый, – они немного светловаты для карих, но это вряд ли что-то объясняет.

– Погасите свет.

– И что тогда произойдёт?

– Вы увидите, что я прав.

– Погасите свет, – распорядился судья.

Дежурный у дверей щёлкнул тумблером, и зал погрузился во тьму, в которой через секунду чиркнула кремнем зажигалка, и жёлтый огонёк осветил ухмыляющуюся рожу Ткача, подошедшего к клетке.

– Смотрите, – указал он пальцем в мою сторону.

На несколько мгновений в зале воцарилась гробовая тишина. И в этой тишине, как взрыв, прогремел истеричный бабий визг. Происходящее далее можно описать одним словом – пиздец. Нет, не просто пиздец, а ПИЗДЕЦ!!! Чёртовы ксенофобы, переворачивая скамьи и друг друга, голося на все лады, ломанулись к выходу. Ни включённый тотчас же свет, ни надрывные призывы к порядку под стук судейского молотка не возымели эффекта. Зал, наполнявшийся минут пять, опустел за десять секунд. Кое-где на бетонном полу остались размазанные подошвами следы крови из чьего-то разбитого в суматохе носа.

Ткач с чуть не лопающимся от улыбки ебалом захлопнул зажигалку и отошёл назад, к своему долговязому дружку, выглядящему неподдельно удивлённым.

– Обвинитель, – просипел судья пересохшими голосовыми связками, – у вас есть ещё вопросы к свидетелю?

Долговязый молча развёл руками, глядя на пустой зал.

– В таком случае, – продолжил дед с кафедры, – суд готов вынести приговор. Подсудимый Коллекционер признаётся виновным по всем пунктам обвинения и приговаривается к депортации из Убежища. Приговор вступает в действие немедленно и обжалованию не подлежит. Осуждённый, вам есть что сказать в своём последнем слове?

– Да, – кивнул я, глядя в ухмыляющуюся рожу Ткача. – Не спускайте с вашего свидетеля глаз. Иначе все вы тут подохнете. А впрочем… идите нахуй. У меня всё.

Частенько наши представления о жизни, вернее, то, что нам навязывают в качестве этих представлений другие, похожи на маринованный помидор, накачанный уксусом. С виду красный и крепкий, как свежий, при первом же сильном прикосновении он лопается, изрыгая фонтан кислой субстанции, не имеющей ничего общего с тем, что мы видели ещё секунду назад. То же и с общественным укладом Убежища.

Дорога от зала суда до тюремного блока заняла меньше времени, чем в обратную сторону. Конвоиры сильно торопились. Но до своей койки на этот раз я так и не добрался.

Как только все формальности судопроизводства были соблюдены, те цепные псы Малая, что охраняли и таскали меня на допросы, изнывая от невозможности располосовать арестанта на ремни, наконец получили своё.

Меня завели в глухую тёмную комнату и, не дав осмотреться, мощным ударом сшибли с ног. Били долго, умело и в охотку. Сдерживала их только всё та же формальность. Тело заключенного № 17 было необходимо выдворить за предел согласно оглашенному десять минут назад приговору.

Ведро воды в лицо и контрольный тычок носком ботинка под ребра – это то, с чего началась моя новая реальность. На какое-то время я остался один на один со своими проблемами. Только тень охранника на противоположной стене коридора, просматриваемой в светлом прямоугольнике дверного проёма, маячила, дергаясь в мерцающем свете лампы. Вскоре к ней добавилась ещё одна. Новая тень сунула первой объёмистый сверток, похлопала по плечу и подтолкнула прочь. Тут же сам проём был перекрыт широкоплечим силуэтом.

– Здорово. – Ткач наклонился надо мной. Наверное, чтобы убедиться – способен я ещё свернуть ему башку или нет.

Извини, Алексей, я взял паузу. Но ты не обольщайся.

– Пришёл просить прощения? – Я с трудом разлепил распухшие губы.

– С чего бы это? Какой смысл разговаривать с трупом?

– Ты уже… – Кашель не дал мне закончить фразу.

– Только чтобы узнать, подох ты или нет.

– Ты сильно рискуешь. Твои новые друзья могут заподозрить тебя в двойной игре.

– За меня не беспокойся. Я у них на хорошем счету, и моё новое положение меня устраивает. Здесь я нашёл то, чего мне не хватало по этой жизни; порядок, закон, дисциплина. Мои предки были военными. Можно сказать, я из семьи защитников Отечества. Охранитель. Хранилище – это моя стихия. Сохранить и преумножить для грядущих поколений запасы, накопленные нашими предками, это по мне. Я как нельзя лучше подхожу для этой работы.

– Охуеть!

– Убедительно получилось? – Ткач засмеялся. – Малаю понравилось. И остальным тоже.

– На что ты рассчитываешь, Ткач?

– Все уже на мази. Я присмотрел себе колымагу в гараже, что в секторе «Б». На ней мы и свалим.

– Мы? Ты уже и новым компаньоном обзавёлся! – Я приподнялся и сплюнул кровь.

– Алчность, Кол, – болезнь, пожирающая личность без остатка. Она легко подминает под себя и совесть, и рассудок. Ты сам был как малец, которого подразнили блестящей игрушкой. Думал, что хищник, что охотишься за мной, да? А в результате лежишь в собственной крови и блевотине. – Он воровато оглянулся и склонил голову к моему уху: – Тут есть доктор, имеющий доступ к сейфу с золотом. Местные шишки тоже любят хорошие зубные коронки, знаешь ли.

– Зачем ты мне всё это рассказываешь? Я же тебя заложу. Или встречу там, снаружи.

– Нет. Эту проблему я сейчас решу. – Ткач извлёк откуда-то из-за спины арматурину и замахнулся.

Я едва успел закрыться правой рукой, но после первого же удара она перестала слушаться и сползла на пол. То же самое произошло с левой. Ещё пару раз мне удалось увернуться, перекатившись к стене, но Ткач поставил колено мне на грудь и в очередной раз замахнулся.

В коридоре послышался звук шагов. Мой бывший напарник вскочил и метнулся прочь, едва успев разминуться с местными заплечных дел мастерами, пришедшими по мою душу.

– Этому можно клешни не связывать, – критически осмотрев меня, изрёк один из них. – И так подохнет.