Кирилл Шарапов - Москва атакует

– Они неопасны, – отмахнулся Иванчук.

Остался заключительный этап. Боевые группы пошли на штурм резиденции диктатора, но сопротивление оказалось очень вялым, двадцать человек из охраны просто сдались, открыв без боя главный вход. После этого предательства рухнула вся оборона. Феликс Дорохов подъехал к главному входу на «Тигре» и вышел из машины.

– Товарищ генерал, – подскочив к нему и отдавая честь, гаркнул Иванчук, – Кремль полностью у нас в руках. Потери – одиннадцать человек, противник полностью уничтожен, двадцать два человека сбежали, ещё тридцать восемь сдались в плен. Генерал Киприянов находится в своем кабинете под охраной.

– Молодцы, – пожимая руку, поблагодарил Феликс, – берите Кремль под охрану. Пора заканчивать с этим затянувшимся фарсом. Мир уже не будет прежним, надо строить его заново, налаживая отношения с соседями. Все как в четырнадцатом веке, мы всё начинаем с нуля.

Дорохов быстро поднялся по ступенькам и вошёл внутрь резиденции диктатора, здесь не было следов боя, только где-то на верхних этажах слышались редкие выстрелы, это спецназовцы добивали особо упёртых.

– Не буду желать тебе здравия, Семён Игоревич, – войдя в кабинет самозваного президента, превратившийся в больничную палату, произнёс Дорохов. – Слишком много ты наворотил, а мне теперь исправлять придётся. Что молчишь?

Бледный Киприянов полусидел на шикарном больничном лежаке и, обливаясь потом, молчал.

– Нечего тебе сказать? Да я, в принципе, и не жду ответа, – продолжал Дорохов. – Жаль, Ивана Михайловича рядом нет, он бы поддержал меня. Его смерть – моя ошибка, надо было ликвидировать тебя, кретина, уже давно, да боялся я твоих «Искандеров», не хотел новых жертв… А охрана твоя оказалась совсем паршивой… Что-то заговорились мы с тобой. Скажешь что-нибудь напоследок?

– Скажу, – разлепив пухлые губы, плаксиво произнёс диктатор. – Феликс Эдуардович, дай мне уйти как мужчине.

Дорохов задумался, но потом кивнул.

– Чёрт с тобой, не буду на себя грех брать. Я с безоружными не воюю, – он достал пистолет из кобуры, передернул затвор и выщелкнул обойму, потом положил оружие в ногах Киприянова. – Прощай, диктатор!

Дверь за ним закрылась, оставив жалкого сломленного калеку один на один с пистолетом, в котором был единственный патрон.

Через минуту за дверью грянул выстрел: не стало кровавого диктатора, а вместе с ним и имперских амбиций Москвы.

– Иванчук, – обратился Дорохов к замершему рядом полковнику, ожидающему приказов нового правителя Москвы, – связь с группировкой, а потом сразу с полковником Калюжным – пора мириться.

Тарановск. Сергей Ястребов. 30 июля 2015 г.

– Ну вот и всё, Сева, эта глава истории закончена, в ней поставлена точка. Киприянов мертв, Дорохов стал правителем Вольной Московской области. Когда-нибудь они вспомнят о нас, но не сейчас. Генералу придётся разгребать дерьмо, оставленное ему в наследство.

– Вы уверены, что он отказался от планов нападения, все-таки у него под рукой крупная группировка? – спросил Всеволод.

– Уверен. Мы говорили несколько часов, через неделю он прилетит к нам заключать союз. Ему нужен наш город, город нетронутый, город живущий. Сейчас тут настоящий наукоград, спасибо Тарану, что собрал здесь блестящие умы со всей страны. И мы заключим этот договор, и будем жить с ними в мире, пока они не задумают пакость, но к этому времени мы будем готовы.

– А «треугольник»?

– У «треугольника» своих забот хватает, – задумчиво произнёс Ястребов. – Я уже имел беседу с их лидерами, они тоже хотят союзный договор. Им меньше всех нужна война, а тем более на два фронта.

– С кем они собрались воевать?

– А что, в этом мире мало с кем можно воевать? Мир сильно изменился, сейчас он оправится от месяцев ужаса, избавится от последствий эпидемии и полыхнет в огне новой войны. Ушла эпоха финансовых и информационных войн, мир снова воюет по старинке каменным топором.

– А что с ядерным оружием, под чьим оно будет контролем?

Ястребов обернулся и пристально посмотрел на заместителя:

– Это очень сложный вопрос, Сева. Я не знаю на него ответа. А пока мы и дальше будем возиться с тобой в этой песочнице, строя песчаные замки. Что у нас на повестке дня?

Нижний Новгород. Игорь Корн. З1 июля 2015 г.

Игорь бродил как тень по пустой квартире, он постоянно натыкался на её вещи: то на забытую расчёску, в которой запутались золотые волосы, то на сумку. На самом деле у Ольги было мало вещей: кое-какая косметика с мародёрки, несколько украшений – и всё. Её труп сейчас приводили в порядок в городском морге. Генерал Строгов лично распорядился, чтобы Ольгой занялись вне очереди. Игорь взял ключи от «Нивы» и поехал в ритуальный зал. Там все уже было готово. Дорогой гроб стоял посреди зала, рядом с гробом неподвижно стоял Острог и смотрел на лежащую в цветах девушку.

– Почему мы с тобой не остановили её? – неожиданно спросил генерал, когда Игорь молча встал рядом.

– Потому, что её нельзя было остановить, – ответил Птах. – За это я Олю и любил. Она была живая, постоянно в движении, её нельзя было запереть в золотую клетку. Таран пытался, а она оказалась в моих объятиях.

– Не хотел сейчас спрашивать, но спрошу: что будешь делать?

– Острог, я не собираюсь уезжать, думаю, место для меня найдется… Только вот квартиру другую подобрать нужно… А теперь дай мне оплакать любимую женщину.

Генерал молча кивнул, обнял, слегка сжал за плечи, потом развернулся и вышел.

Игорь остался один. Он сидел и смотрел на Ольгу, лежащую в гробу, такую красивую и спокойную, такую, какой он её никогда не видел. Сколько часов прошло, Игорь не знал, он сидел и говорил с ней, долго говорил, он даже не помнил, о чём говорил. А потом тишина, нарушаемая только его голосом, прервалась. Двери в зал раскрылась, и внутрь вошли четверо мужчин, причем последний из них был на костылях. Старший из них подошел к Игорю и положил руку на плечо.

Птах узнал его, хоть и видел всего один раз: командир Ольги, её инструктор по стрельбе Страхов.

– Соболезную, капитан, – голосом, полным неподдельной тоски, произнёс пришедший. – Давай помянем покойницу. Хорошая была девочка, живая, настоящая.

Он сделал знак одному из мужчин, которые так и остались для Игоря безымянными, и тот, достав из пакета бутылку коньяка и шесть рюмок, быстро расставил всё это на столике, разлил всем, а шестую стопку накрыл коркой чёрного хлеба.

– Помянем, – чужим голосом сказал Корн.

Молча выпили. Четверо друзей Ольги постояли рядом с гробом, а потом, так же внезапно, как появились, ушли, оставляя Игоря один на один с его болью. Но теперь он знал, что очень много людей вместе с ним оплакивают смерть Ольги.