Павел Стретович - Вернуться в осень

Ответ был. Он был где-то на краю сознания и заключался в самом вопросе. Он горел тревожным огоньком в голове и заставлял заново вспоминать и переосмысливать все некогда узнанное и сказанное…

Сергей вспоминал. Он вспоминал все, что когда-то говорил ему Харон, все, что он сам видел и узнал в Рохе, все, что рассказывала ему принцесса и другие люди. Но дело было совсем не в этом. Он чувствовал, что ответ был прост и лежал на поверхности, что он уже знал его, что он уже сталкивался с ним и просто однажды не обратил внимания. Просто пропустил мимо и не закрепил в сознании…

Это — как первое впечатление. Всегда остается самое яркое и то, что бросается в глаза, поэтому можно случайно пропустить основное и главное… Стоп. Что-то в этом есть. Одну минуту. Первое впечатление…

Сергей наморщился, пытаясь собрать вместе бегающие мысли. Так. Его первое посещение мрак-шахты. Или тот далекий сон в беспамятстве — черные глаза и черные волосы? «…Не высовывайся в Ушет-Гурде. И мрак-шахта — здесь. И — очнись…» Нет, не это. Спуск вниз, в темную бездну, хватаясь пальцами за неровную каменную кладку. Так… Воды не оказалось — безнадежным огоньком горит внизу факел. Потом наверх. Потом…

В голове всплыла картинка — он стоит на краю такого же, как здесь, ограждения и смотрит вниз. «Кажется, я понимаю, в чем тут дело… Понимаю? Не слишком ли много я понимаю? Может, и слишком…» Потом делает шаг вниз. Свой самый первый шаг… «К Даличу…» Стоп!!!

К Даличу. Далич — это не название местности. Это имя… Имя, возможно, — не одного человека в Шеоле. Но он попал именно к нужному. Так. Вот так дела… «Что же ты за порождение все-таки такое?» — Он сощурился, разглядывая темноту внизу. Ты подчиняешься разуму. Но кого? Того, кто через тебя летит, или кого-то еще? Загадка не из простых… Ладно.

Он оперся руками о парапет и соскочил вниз, успев поймать себя на пижонстве. «Рада, Рада Ассанская, дочка Астора, внучка Ангурда…» — Он говорил все, что только знал, чтобы не ошибиться, чтобы попасть туда — куда надо, чтобы все-все-все получилось…

В голове опять замелькали картинки: все те же летящие навстречу полосы тумана, мелькнувшими росчерками уносятся назад какие-то развалины, холмы и болота, солнце впереди темнеет и становится багровым, и вдруг — вокруг наступает полная темнота, как будто кто-то взял и выключил свет…

«Мозговая терапия, елки-палки, — подумал он, тряся головой на дне колодца. — Привыкну я к этому когда-нибудь?» Через пять минут он поднялся в просторную пещеру и остановился на пороге, задумчиво окидывая взглядом туман вокруг. Все было как-то странно. Странно и… беспокойно. Солнце какое-то багровое, туман слишком плотный, травы — хоть какой-то — почти не было, и воздух… и воздух странный — с запахом.

Он привычно сосредоточился и… удивленно вскинул голову. Совсем не из-за тварей, хоть и тварей, в общем-то, хватало. Далеко впереди, на пределе видимого им Эфира, начиналась полная темнота. Полная, непроницаемая темнота, конец света и цвета, конец обозримого, конец реальности — потому что как может быть реальна темнота днем, да еще когда светит солнце? Черный плотный туман? «А позади всего этого потихоньку наступает ночь», — всплыли в голове слова старого Харона.

Сергей вздохнул и двинулся вперед, с каждым шагом набирая скорость — его не оставляло предчувствие надвигающейся опасности, и казалось, что он может куда-то опоздать… Местность быстро понижалась, в мутных клубах совсем исчезли силуэты деревьев, под ногами все чаще начали попадаться камни. Потом исчезли и камни, и он осторожно ступил на ровную, как стол, и растрескавшуюся поверхность пересохшей глины. Земля слегка подрагивала под ногами, из густой сетки мелких трещин поднимались струйки пара… «Это что, гейзер под ногами? — мелькнула испуганная мысль. — А если провалиться?» Но ощущение беды нарастало, и он почему-то верил этому… Может быть, потому, что очень боялся опоздать. Ноги быстро понесли через трещины…

«Вот. Вот оно… Только это может быть чем-то, потому что если иначе — то я просто грубо ошиблась…»

Шульга нахмурилась, внимательно разглядывая развалины какого-то строения, похожего на храм. Ничем не примечательные развалины — обвалившаяся внутрь крыша, широкие взмахи почерневших крыльев-колонн по бокам, кое-где тоскливо белеют остатки лепных украшений… Если бы не одно — они находились как раз на границе Голубой Черты. Голубой туман пересекал развалины, оставляя дальнюю часть расплывшейся и замутненной — уже по ту сторону, в другом и непонятном мире. И еще одно…

Шульга два часа непрерывно наблюдала за развалинами из кустов и ни разу не заметила ни единого движения. Мир за туманом всегда жил, там время от времени возникали силуэты пауков и разных тварей — нечисти Роха, они жили — появлялись из глубины и исчезали, возникали и пропадали, — занимаясь какими-то своими, неведомыми делами. А в развалинах никого не было. Там никто не появлялся, никто не ходил, не бегал, не ползал… И это давало надежду. Надежду на то, что там может оказаться шахта…

Шульга вздохнула. Она никогда не видела мрак-шахт — никто бы не рискнул подводить человеческих детей до клятвы верности Магрому к порталам-мостам, но курс подготовки включал и эти знания. Это была бы очень крупная удача, настоящее везение… К тому же оставалось последней надеждой, самой последней…

Она обернулась и бросила продолжительный взгляд к горизонту, вдоль Голубой Черты — взгляд, полный тревоги и разочарования. Ибо там, уже в пределах прямой видимости, было видно окончание Голубого тумана. Там поднималась стена непроницаемой Ночи. Стена не тумана, а черной всепоглощающей тьмы, где не бывает солнца, не бывает света и никогда не бывает и не может быть жизни, нормальной жизни… Всеобъемлющая Наступающая Ночь.

Она прошла Голубую Черту почти из конца в конец, и только здесь нашла хоть что-то, заслуживающее внимание. Или это оно — то, что увидел перед смертью Энист и что не хотела, чтобы узнали другие, Эллоя, или все. Окончательное, предсмертное «все». Окончательное «все» своей жизни, надежде, будущему… И не было смысла тянуть до завтра — «завтра» не покажет ничего нового.

Шульга медленно приблизилась к развалинам, бросая вокруг настороженные взгляды. Ничего. Только тихо прошелестел ветерок, прокатившись волной по густой, разросшейся здесь траве и закачав широкие листья притулившихся к стенам лопухов. Ничего… Она перепрыгнула через поваленную колонну и, поднявшись по заросшим ступеням, заглянула внутрь широкого входа — под ногами хрустнули осколки битого кирпича. Также ничего. По крайней мере на этой стороне. Просторный, заваленный битым камнем и мусором зал без крыши пересекала мутная колышущаяся стена тумана; сквозь белесую мглу смутно чернел вход в следующую часть здания. Так…