Олег Верещагин - Там, где мы служили...

— Простите, — Жозеф покачал головой, — но мы лишь пришли отдать вам снимок. Он немного в крови. Это ничего? — валлон продолжал держать снимок в руке.

— В крови? — Мирэй нахмурилась.

— Да, — Жозеф приподнял угол рта. — Шарло очень заботился о нём, но всё равно… немного попало.

— Так бедный мальчик убит? — Мирэй сделала сочувственную гримаску. — Ужасно, ужасно…

— Зачем тебе это было нужно? — спросил Жозеф, перейдя на «ты» и не сводя с неё глаз. — Ты же его никогда не любила. Зачем? Хотелось узнать, как это будет с мальчишкой, который почти мужчина?

Похоже, Мирэй наконец сообразила, что её оскорбляют. Красивое лицо девушки сделалось величественно-гневным.

— По какому праву вы вообще что-то мне говорите?! Кто вы такие?!

— Мы — его друзья, как вы точно заметили, — тихо сказал Жозеф. — А вот кто ты? Ведь он был… он был солдат! А ты… где твоя душа?!

— Вот что! Хватит! Поль! — повысила Мирэй голос. Эрих, до сих помалкивавший, усмехнулся неприятно:

— Да не выйдет твоя подстилка. Я таких не люблю, а он чует, вон как нюхом дёргал…

— Поль, звони в полицию! — взвизгнула Мирэй. Её красивое, нежное лицо стало злой маской.

Жозеф методично разорвал фотографию — надвое, начетверо, на восемь и — с силой — на шестнадцать мелких кусков. Потом швырнул обрывки в лицо жестокой куклы из дурной старой сказки и, тщательно выговаривая слова, произнёс:

— Это на прощанье — с презрением к вам от глубоко вас неуважающих сослуживцев погибшего героя… — он коротко поклонился и кивнул Эрику: — Пошли, капрал.

Но Эрих ещё задержался. Глядя в глаза Мирэй, он с наслаждением произнёс:

— Dirne du, — и повторил на английском: — Кур-ва. Курва ты, — и лишь потом повернулся и зашагал по дорожке. Заметил на пальто грязную полосу, рывком, срывая пуговицы, дёрнул его и швырнул на чёрную, с пятнами снега, клумбу, не глядя.

Темноволосый парнишка-скаут всё ещё стоял у забора, глядя во все глаза — большие и потемневшие. Губы его шевелились.

— Какой у тебя пистолет? — вдруг спросил Жозеф, остановившись рядом с ним.

— Пистолет? — тот замешкался. — Откуда…

— Ладно, не ври, — усмехнулся Жозеф. — Покажи.

Мальчишка, помедлив, достал небольшой пистолет с вытертым воронением. Жозеф узнал старый «вальтер» 22-го калибра и усмехнулся снова:

— Ты что, блох из него стрелять собрался? — валлон достал из кармана плаща свой браунинг. — Вот, держи. Можно свалить медведя, если он не в бронежилете.

— Мне?! — глаза мальчишки вспыхнули, но в них появилось и недоверие. — Правда?!

— Держи, — Жозеф вложил оружие в руку мальчишки — небольшую, в набитых трудом и тренировками мозолях — та дрогнула под боевой тяжестью, но тут же отвердела, надёжно приняла пистолет. — Владей.

— Пойдём, — окликнул Эрих. — Мне ещё надо купить пальто. Холодно…

В Шарлеруа снова шёл дождь. Поезд через Вупперталь должен был идти ещё через сорок минут, и юноши вышли на привокзальную площадь. Они молчали — говорить было не о чем — и смотрели на большую распечатку статьи о софийской трагедии, висящую на стене вокзала. Прямо на листе наискось было написано красным от руки — как требование и как приговор:

— Может, останешься? — спросил наконец Эрих.

— Прости — нет, — без запинки ответил Жозеф.

— Как же мы без такого глухаря?

Ответить Жозеф не успел. До них донеслась музыка — играли в парке, отсюда не было видно.

— Что это? — Эрих насторожился.

— Баллада, — ответил Жозеф. — Посмотрим, если опоздать не боишься?

— Посмотрим, — кивнул Эрих, поправля перчатки.

Они пересекли площадь и вошли в аллею. Теперь в её конце, возле памятника, хорошо была видна толпа людей, неподвижно стоящих под редким дождём. Подойдя поближе, юноши увидели, что тут в основном молодёжь. Неподвижно, тихо, тесными рядами и группками, стояли они и слушали в полном молчании.

— Что тут? — спросил Эрих у подростка, державшего руки на плечах своей подружки, стоя позади неё. Тот обернулся, смерил немца взглядом и тихо ответил:

— Играют… Сегодня из Шарлеруа уходит пятьдесят человек… кто в нашу армию, кто в Роты. Для них играют. Да вы послушайте сами, — и отвернулся.

Играли трое мальчишек, судя по светлым волосам и глазам — фризов. Очень похожие и очень красивые — наверное, братья, лет 10–11, 13–14 и 15, барабанщик, гармонист и гитарист. Играли прямо под дождём. Играли и пели — как люди, взрослые люди, понимающие, что до конца дороги далеко, и по ней — тяжёлой и единственной — придётся идти и им…

До Каспера оставалось миль пять, когда через дорогу начала методично переползать колона танков. Плоские, цвета хаки «свипхвэйты» [47] «Swiрhwауt» FV.0011- средний танк Англо-Саксонской Империи. Производился в 20 г. Серых Войн — 5 г. Реконкисты, состоял на вооружении имперской армии (использовался даже в начале Первой Галактической Войны, но только в ополчении) и армий некоторых других государств. Масса — 60 т., максимальная скорость передвижения — 62 км/ч, экипаж — 5 чл. Вооружение: 175-мм гладкоствольное инженерное орудие, 1х2 30-мм автоматическая пушка, 2 7,62-мм пулемёта, 4х6-ствольных блока активной защиты. с наглухо закрытыми люками, украшенные латными кулаками герба Имперских Кирасиров, рыча на форсаже, подскакивали носом, грохались на старую дорогу и, вскидывая корму, спрыгивали с неё уже по другую сторону, оставляя после себя гул и рёв.

Свернув фургон на обочину, бородатый возница надвинул на глаза шляпу и, отпустив поводья, зевнул:

— Надолго.

Майкл вздохнул, посмотрел на танковую ленту. Подцепил из-под ног мешок и кивнул:

— Спасибо. Удачи!

— Пешком, что ли, пойдёшь? Посиди, чего…

— Да мне не привыкать. И места знакомые, — Майкл решительно выскочил наружу, хлопнул дверцей передка, поднял руку, махнул благодарно. В ответ приподнялась шляпа…

…От дороги давно осталась только насыпь из щебня. Дожди, снег, морозы, ветер и оттепели загубили полотно полностью. Майкл шагал, стараясь выбирать сухие и чистые — хотя бы относительно — участки, ориентируясь на видимый на горизонте ряд ветряков. Их лопасти яркими отблесками вращались на фоне низкого, серо-чёрного клубящегося неба. Ветер с гор пахнул холодом и влажным камнем. Справа от дороги тянулись молодые посадки клёнов, слева — поле, ещё покрытое снегом.