Олег Верещагин - Там, где мы служили...

А пополнение так и не прибывало.

Дик разбудил Джека ещё затемно. Вечером юноша лёг поздно и меньше всего сейчас хотел вставать. Не открывая глаз, он попросил:

— Потом, а?

Дик хмыкнул:

— Что потом?

— Всё, — отрезал Джек решительно, стараясь спрятать голову под подушку — и начисто забыв, что подушки-то нет, а спит он на патронной сумке. Дик, засмеявшись, весьма бессердечно потряс его за плечо:

— Поднимайся, поднимайся. Сам, между прочим, вызывался за барахлом ехать.

— Давай днём, — предложил Джек, уже чувствуя, что сон прошёл, но ещё надеясь отбрыкаться.

— Давай, — покладисто согласился Дик. — Конечно, на сумке намного удобней, чем на подушке.

— Ох, — Джек сел, попытался спрыгнуть со второго яруса, забыв, что в этом блиндаже он всего один. — Ну вот зачем мне всё это надо?!

— Вот потому ничего и нет, что никому ничего не надо, — поучительно заметил Дик. — Встанешь ты, наконец?!

— Встал я уже, встал… — Джек поднялся. — Ччччччёрррт… где у них умывальник?

— Он пока не работает, — напомнил Дик.

— Тррррижды чёрт… Полей мне, пошли. Как там, снаружи?

— Дождь, — Дик был лаконичен.

— Правда, что ли? — поморщился Джек.

— Правда. Зима наступает. Снег скоро пойдёт… — Дик проследил, как англичанин недовольно высовывает наружу нос. — В госпиталь к Эндрю заедем?

— Конечно… Сигарет ему надо отвезти, найдём где-нибудь по дороге.

Когда рассвело, дождь стал ещё более мерзким. Правда, не похолодало ничуть, но «багги» бросало на бездорожье, мокрые холмы казались безрадостными, а люди на постах — усталыми. На бывшей нейтралке теперь располагались подтягивающиеся тылы, и трудно было поверить, что ещё недавно в этих самых местах приходилось патрулировать и сражаться, что здесь погиб Ласло, погибло отделение О'Салливана… За тылами, по слухам, уже тянулись и переселенцы.

Они проехали через две деревни. Храмы Ала Шамзи, этого «властелина боли и пожирателя солнца», были сожжены, торчали сырые головёшки. Жители, судя по всему, попрятались, и было ясно, что теперь их ждёт одна судьба — постепенные деградация и полное вымирание.

— Дымящееся Зеркало… — задумчиво пробормотал Дик, лихо крутивший руль. Дождь хлестал по натянутым на головы капюшонам, бил в лица — пришлось натянуть очки. «Багги» ныряла в ложбины, выскакивала из них, словно подброшенная катапультой, шла юзом…

— Что? — не дослышал Джек, державшийся за каркасную трубу.

— Дымящееся Зеркало, — повторил Дик. — Всё-таки странно…

— А что за Дымящееся Зеркало? — Джек вспомнил предмет, виденный на стене во вражеском блиндаже, где они тогда захватили так загадочно потом исчезнувшего бандитского командира.

— Штука такая, — довольно туманно ответил новозеландец. — Вообще, Джек, в нашем мире очень много странного осталось после Безвременья. Не разберёшь даже, откуда что взялось и что какая вещь значит. А есть и такие вещи, которым, по здравому разумению, вовсе неоткуда было браться, а они — реальны.

— Что-то я не пойму, что ты говоришь, — слегка раздражённо отозвался англичанин. — И так погано, а тут ещё твои загадки.

Дик хмыкнул, снова крутнул руль — «багги» околесила, подняв целую волну жидкой грязи, глубокую пенящуюся воронку.

— Многие люди — умные люди — говорят, Джек, что всё, что происходило с людьми до Войны — это часть чьего-то плана. Кто-тозачищал нашу планету от нормального человечества, заменял его мутантами и моральными уродами. А когда шарахнула ядерная война — они это попытался повернуть в свою пользу… и почти выиграл. И сейчас всё ещё пытается повернуть мир на свою сторону… Да не бери в голову, я с этим сам ещё не разобрался. Может, если хускерлов фирдовских поспрашивать — они больше расскажут, если захотят.

— Всё ты знать хочешь, — заметил Джек. Дик пожал плечами:

— Конечно. Прошлый мир, если по большому счёту, погиб от невежества. Понимаешь… — «багги» перескочила ещё одну выбоину, меньше, — …люди того времени на самом деле были потрясающе невежественны. Точнее — они много знали, больше нашего во многом — и ничего не понимали… Они катастрофически не умели думать, сопоставлять знания и делать выводы. Вот скажи, тебе не кажется странным, что нашим государством, Англо-Саксонской Империей, управляет Император, а государственным строем официально назван коммунизм?

— А что тут странного? — удивился Джек.

— Ну, тебе это не кажется… — Дик подыскал слово не сразу, — …несовместимым, что ли?

— Нет, конечно, — ответил Джек, честно поразмыслив и слизнув с губ воду. — Почему это должно быть несовместимым? Я со школы помню: власть Императора, монархия — это же политическая форма правления. А коммунизм — социально-экономическая формация. Они не пересекаются. Ну, как нам объясняли: на фундаменте стоит дом. Фундамент и стены дома — это разные вещи и в то же время одно целое. И при желании их можно менять и комбинировать. Главное, с умом.

— Ну вот, — кивнул Дик. — А в головах у людей того времени на основе их «жизненного опыта» торчал суковатый клин: Империя и коммунизм несовместимы.

— Да почему?! — возмутился и засмеялся Джек.

— А я не знаю, — пожал плечами Дик. — Нет, наверное, какие-то причины изначально для этого были. Но это были причины конкретного отрезка времени. Время менялось, и очень быстро, а клин оставался. Как молитва, смысла которой не понимают, но которую читают заученно и верят, не думая.

— Как можно верить таким вещам — не думая? — не понял англичанин. — Чему же тогда ты веришь? Откуда знаешь, что это правильно?

— И этого я не знаю, как они там обходились. Лично я думаю постоянно. Даже когда не хочу.

— И я… — вздохнул Джек. Дик продолжал:

— Их вообще очень трудно понять. Ведь были и вещи, которым верить надо просто на ощущениях. Вот ты, например, знаешь, что такое добро?

— Конечно, — уверенно ответил Джек.

— Ну, объясни, — предложил Дик. Джек несколько секунд помолчал, потом признался:

— Не могу. Но я точно знаю, что это такое.

— Вот-вот… — кивнул Дик. — А тогда люди, считавшие себя самыми умными, могли потребовать с тебя доказательств того, что ты правильно понимаешь философскую категорию, которую не можешь даже выразить словами. Понимаешь, для них добро было не ощущением, а философской категорией! Кто-то из таких ничтожеств, я читал, только фамилию не запомнил, ёрничал: «Добро установить очень просто. Нужно просто собраться всем хорошим и убить всех плохих.» И ему чаще всего не осмеливались ответить, что по большому счёту ведь это действительно так! Не осмеливались, чтобы не быть обвинёнными чёрт те в чём. Была такая история — во время Второй Мировой войны несколько сумасшедших надзирателей одного лагеря для пленных делали из их кожи перчатки и абажуры для ламп. Это на несколько десятилетий стало символом чудовищного зверства так называемых «тоталитарных режимов». Когда же один «деятель искусств» незадолго перед Третьей Мировой выставлял на всеобщее обозрение «скульптуры» из высушенных человеческих тел — та же самая ополоумевшая орда «разоблачителей тоталитаризма» исходила слюной от умиления по поводу «нового слова в творчестве»… Джек, не пытайся искать этому объяснений. Эти люди были тяжело и массово больны психически. Так больны, что наши учёные только-только начинают с краешку разгребать довлевшие тогда над миром проблемы — изучать их сложно, потому что часто невозможно понять мотивы поступков наших предков… И вот почему я, Джек, искренне считаю, что в тот период Землёй целенаправленно руководила некая невероятно мощная и совершенно злая Сила. И она никуда не делась и сейчас, хоть и ослабела…