Сергей Недоруб - Новая Зона. Вертикаль власти

— Забей, — махнул рукой Хрюс. — Не бери в голову. Просто, если бы ты сидел, было бы проще все тут тебе показать. Я бы тогда просто растолковал, в чем разница между настоящей тюрьмой и «Вертикалью»… Короче, суть вот в чем. Мы все тут сталкеры — кроме тех, ущербных, что внизу.

— Ты про «семигранников»?

— Ну да. — Хрюс хотел сплюнуть, но сдержался. — Так вот, сюда шлют людей из Зоны. Чаще всего сталкеров, иногда и военных, если кто провинился. Здесь всего один блок. Снаружи блока есть свои комнаты — медицинский отсек, предвариловка и карцер. В другом конце — столовая, где просто дают равные пайки. Ничего интересного. Внутри блока — три этажа.

— Кто выше, тот и круче?

— Да нет, в общем-то… ну, так получилось, что военные сталкеры тусуются на первом этаже, занимая весь дальний угол.

— И сколько их там?

— Никогда не считал.

— Так можно же во время переклички вычислить.

— Наверное, — задумался Хрюс. — Мне это не интересно. Хотя они вроде на перекличку не выходят. Так вот, когда ты попадаешь сюда, то тебя держат в предвариловке. Там ты сидишь один. Ну, ты все это помнишь. Потом переводят в каюту где-то здесь. Живут все тут по двое.

— А ты с кем жил?

— Да с чуваком каким-то. А что?

— Почему тебя перевели ко мне?

Казалось, Хрюс не понял вопроса.

— Нас тут постоянно переводят, — ответил он. — Такие тут порядки. Братва переходит из одной камеры в другую. Только «семигранники» всегда на одних и тех же местах.

— Почему?

— Не знаю. Кто-то так решил, и мы слушаемся. Вот и все дела.

Борланд не отрывал взгляда от камер в нижнем дальнем углу. Он пытался понять логику руководства «Вертикали». Ему уже не казалось, что тюрьмой заведует ЦАЯ. Раньше он и не пытался оспаривать эту мысль. Но сейчас ему казалось, что здесь замешана еще некая могущественная сила. Иначе никак не объяснить, почему у военсталов свои распорядки. Одно дело — раздобыть чипсы, и совсем другое — самостоятельно выбирать, в какой камере жить и выходить ли на перекличку.

— У нас здесь нет того, что называют «гражданские права», — сказал Хрюс. — Нет связи с правительством, нет адвокатов, нет передачек со стороны. Жены тоже не приходят. Посещений нет. Уныло.

Противоречивая манера Хрюса изъясняться вызывала у Борланда некоторый интерес. Возможно, его сосед пережил контузию. Некоторые слова давались Хрюсу тяжелее других. Ему было бы намного проще рассказать про вертухаев, паханов и опущенных, но на «Вертикали» таких понятий не было, и найти более близкие аналогии он не мог.

— Ну, что еще сказать? — задумался он. — Охрану мы видим редко.

— Как она выглядит?

— Охрана? Да просто челы в масках и без шевронов.

— Ясно.

— В стенах тут камеры. В каютах их нет, хотя, может, и смотрят. Перекличка два раза в день, через рупор. Охрана на перекличку не выходит. Будь это просто колония, такой режим был бы как санаторий, но все портят эти тупые… гражданские права, которых у нас нет. По большему счету, всем тут по фигу, живы мы или уже в могиле. Поэтому здесь никто не устраивает бардаков.

— Договорились.

— Самое главное, что тут надо понять, — сказал Хрюс, — два закона «Вертикали». Их надо выучить, чтобы от зубов отскакивало. Закон первый: с «Вертикали» невозможно убежать, потому что отсюда есть только один путь — вверх. А над нами есть только другая тюрьма. Орловский централ.

— Знаменитый Орловский централ, — кивнул Борланд. — Легендарное место.

— Для того, кто «совок» застал. Короче, отсюда не убежишь. Чтобы свалить, тебе надо сначала смотать удочки отсюда, пролезть в другую тюрьму, снизу, и сбежать из нее уже наверху.

— Намек понял. А второй закон?

— С «Вертикали» нельзя ничего передать наружу.

— Ничего?

— Вообще ничего. Никому и никак.

— А как тогда сюда доставляют чипсы?

— Чипсы? Какие чипсы?

— Да это я так, к слову.

— А, это лотерея, — ухмыльнулся Хрюс.

— Лотерея? — переспросил Борланд. — Какая еще лотерея?

— Главная фишка «Вертикали». Проводится в столовой при каждой кормежке. Сталкерам выдают пакеты с едой, и в некоторых из них может оказаться клевый хабар.

— А ну, поподробнее с этого места.

Хрюс принял вид человека, мысленно обратившегося к любимой им теме.

— В столовой мы питаемся сухими паями. Их раздают в одинаковых кульках. Хавка внутри одна и та же у всех. Но, кроме нее, в некоторые кульки могут кинуть что-то еще. Скажем, шерстяные носки или банан. Но это редко бывает, потому что пакеты становятся разными по весу, и можно догадаться, что там лежит что-то еще. И обменять пакет.

— Обменять? Такое разрешается?

— Да. Так что хабар обычно мало весит. Мне один раз попались ватные палочки для ушей. Я их выменял на тушенку из сухпая.

Борланд попытался представить неизвестного ему сталкера, которому ватные палочки показались бы важнее тушенки, и не сумел.

— Короче, снаружи сюда поставляют всякие прикольные штуки, — продолжал Хрюс. — Пакеты с хавкой, шмотки для заключенных и прочую лабуду. Все это добро выпадает заключенным во время кормежки, кому как повезет. Каждый раз, когда бродяги получают сухпайки, то в них может оказаться подарок. Может выпасть бинт, бутылка лимонада или валенок. Чаще ничего не падает. Запрещается драться за добычу, но разрешено передавать ее добровольно.

— Добровольно — широкое понятие.

— Это точно, — улыбался Хрюс. — Кстати, уже в столовку пора.

— Секунду, — сказал Борланд. — Я тут кое с кем поговорю.

Борланд зашагал вниз по ступенькам. Хрюс пошел за ним. С левой стороны блока загорелась зеленая лампа, через секунду послышался звуковой сигнал, напоминающий сильно извращенный школьный звонок. Бродяги оторвались от стен, побросали все свои дела и дружно направились через автоматические двойные двери, достаточно широкие, чтобы быстро пропустить всю толпу. Военные сталкеры остались сидеть. Борланд направился прямо к ним, не обращая внимания на предупредительные жесты Хрюса.

Нужная ему камера находилась всего в десятке метров, когда путь ему преградил здоровяк, весивший, казалось, не менее пары центнеров. Он был обрит налысо, борода торчала неровными рыжими клочьями. Шрамы на шее и руках могли бы рассказать много увлекательных историй.

— Заблудился? — спросил он. Голос здоровяка напоминал шум Ниагарского водопада.

— Мне нужно поговорить с одним из ваших, — сообщил Борланд.

— Гуляй, — прогремел дядька.

— Почему я не могу поговорить? — настаивал Борланд.

Вопрос разбился о каменное выражение широкого, невозмутимого лица.

— Ты новенький? — послышался голос. К Борланду подошел еще один, в черной майке. Видимо, дресс-код на «семигранников» не распространялся. Ничего военного в его облике не чувствовалось, на сталкера он был похож гораздо больше. Он не уступал Борланду в телосложении, но рядом с первым дядькой смотрелся невыразительно. Борланд получил представление о том, как бы он выглядел сам на его месте.