Александр Трапезников - Затерянные в Полынье

– Нет, я и сам не понял, что это было? Какой-то первобытный крик Тарзана.

– Кто же тогда? – Я задумался, чувствуя, что капитан говорит правду.

– Просто у тебя весь дом нашпигован всякими секретами и ловушками. Кто-то еще со вчерашней ночи попался, вот и стонет во весь голос.

– А зажигалки и спички ты украл?

– Ну, я.

– А пробки?

– Не выворачивал.

– Еще одна загадка.

– Слушай, Вадим, я думаю, у тебя тут действительно живет кто-то еще. Не привидение, конечно, но тот, кому очень не хочется, чтобы его увидели. Чтобы вообще знали о нем. Вот слушай. Когда я спускался в подвал, кто-то прошмыгнул внизу. Какой-то человечек, клянусь своим пистолетом.

– Ладно, пошли искать остальных. После разберемся.

Мы выбрались наверх через люк в мою комнату и направились налево по коридору.

– Смотри-ка! – шепнул Марков. – Там кто-то шевелится.

Дверь в комнату Ксении была отворена, а внутри стояли два человека, тесно прижавшись друг к другу. Они так страстно целовались, что даже не заметили нашего появления. И лишь луч фонарика заставил их разомкнуть объятия. Это были Комочков и Маша. Они испуганно посмотрели на нас.

– Все в порядке, – прошептал я. – Проверка документов.

Теперь я понимал, почему исчезла Маша и кто ее увлек за собой из зала. Но куда делась Ксения? Честно говоря, мне было все равно, чем они тут занимаются, хотя и несколько обидно за Сеню. А Марков повел себя более нравоучительно.

– Стыдитесь, скрытники. На Востоке вас обоих посадили бы в яму с крысами, прежде чем забросать камнями, – заявил он. – Совсем совесть потеряли. Вот я вам сейчас уши-то надеру!

– Пойдем, – остановил его я. – Это нас не касается. Обойдем дом с другой стороны по коридорам. Надо же найти нашу крикунью.

Но теперь вдруг и у меня как-то неприятно засосало под ложечкой: я представил себе, что и моя жена там, в зале, целуется с Сеней Барсуковым. А почему бы и нет? Что я знаю о них, об их тайной жизни? Что мы вообще знаем друг о друге? Мы видны лишь настолько, насколько сами хотим открыться другим, даже самым близким. А вся основная, самая большая часть души-айсберга скрыта во тьме. И мой фонарик не высветит то, что может там оказаться…

Мы прошли через все коридоры и помещения и снова уперлись в комнату Ксении, но ни Маши, ни Комочкова там уже не было. Тогда я открыл дверь в зал, и нашим глазам представилась следующая картина. Вновь горели свечи, а за «круглым столом короля Арсения» чинно сидели все пятеро наших друзей. Словно вообще ничего не случилось.

Чета Барсуковых держалась за руки и излучала любовь, Комочков невозмутимо смаковал глинтвейн, Милена мило улыбалась, рассказывая что-то смешное, а Ксения сидела, подперев ладонью голову. Она, видимо, засыпала. Но, приглядевшись внимательней, я вдруг понял, что наша гордячка и острословка вдребадан пьяна.

– Ну, и где же вы бродите? – строго спросила моя жена, оборвав свой рассказ на полуслове. – Мы нашли спички. Без вашей помощи.

– А что с Ксюшей? – Я кивнул в сторону ее подруги. – Она напоминает девушку-сомнамбулу после операции. Наркоз так подействовал?

– Мне пришлось влить в нее целый стакан водки, чтобы она успокоилась, – пояснил Барсуков.

– А ты выяснил, почему она так орала?

– Выяснил… Кто-то в темноте наступил ей на ногу. Вот нервы и сдали.

– Это был я, – хмуро сознался Комочков. – Случайно. Я не хотел, братцы.

– Ясно, – сказал я. – Непонятно только одно: от кого исходил первый вопль? И если никто из нас к нему не причастен, то действительно здесь есть кто-то восьмой. Тайный, как сама смерть.

Последнюю фразу мне произносить не стоило бы. Флюиды страха вновь стали витать в воздухе и обретать свое материальное воплощение. Но тут мне на помощь пришел Сеня, высказавшись довольно успокоительно и трезво:

– Поросенок еще не остыл, пора есть. Да и выпить по доброй чарке. Предлагаю продлить наше пиршество в Полынье, самом загадочном и мистическом месте на всей планете. А что еще нас ждет впереди? Подумать жутко. Но для всех нас это такие пустяки по сравнению с кончиной Березовского и Маргарет Тэтчер. Земля без них осиротела, кто же теперь для России гадости будет делать? Навальный, что ли? Мелковат парень. Масштаб Полыньи. Но мне здесь начинает нравиться все больше и больше, – заключил он свой геополитический спич.

– А Маркову надо придумать какое-нибудь наказание, – добавила Милена. – Предлагаю лишить его спиртного. Хотя бы на сегодняшний вечер.

– Это жестоко, – возразил Комочков. – Пусть лучше застрелится.

Тут Ксения очнулась, сфокусировав на мне и Егоре свой туманный взгляд. Потом громко икнула и нечленораздельно с заиканием произнесла:

– Брав-во! Один п-получил по г-глазу, д-другой – в лоб… Бис!

– Не отправить ли ее в постельку? – предложил Марков. Но Ксения вцепилась в краешек стола, словно он собирался от нее уплыть к озеру, где мы так славно покупались. При этом она резко замотала головой.

– Пусть сидит. Только глядите, чтобы не свалилась, – сказала Маша. – А то и третий из нас что-нибудь себе расшибет.

– Все-таки, Марков, ты настоящая сволота, хоть и раненая, – заметил Барсуков. – Ну зачем ты все это придумал? Эту дурацкую игру?

Тот не ответил, лишь с аппетитом накинулся на поросенка. А раскаты грома по-прежнему сотрясали стены нашего дома. Потом произошло и вовсе нечто непонятное: раздался такой грохот, будто бы на Полынью рухнул небесный свод.

– Это уже и вовсе похоже на какой-то взрыв артиллерийского склада, – предположил Комочков.

– Да это просто у меня в аптечке лопнула склянка с эфиром, – ответил я на чеховский лад.

– А не лучше ли нам вообще закончить наше ночное пиршество и разойтись по своим комнатам? Не пора ли спать? – предложила Маша.

– И то верно, – согласился Комочков, а за ним и все остальные.

Странно, но на всех нас внезапно, словно выскочивший из-за угла убийца, напала непонятная сонливость. Можно было подумать, что грозовые разряды, сверкавшие над крышей дома, обладали гипнотически-усыпляющим свойством. Снова «Закон Теслы»?

– Вадим, помоги мне отвести Ксюшу! – попросила Милена.

Лучше бы она сказала: «отнести», поскольку ее подруга вообще напрочь позабыла, что у нее где-то там существуют ноги. Мы взяли нашу крикунью под ее белые пьяные ручки и потащили в постель. Потом я на всякий случай вернулся в зал. Здесь уже никого не было, но свечи все еще горели, забыли их потушить… Не хватало еще сгореть заживо.

Один из подсвечников наклонился в опасной близости от вороха старых журналов, сложенных в углу. И свеча вот-вот должна была выпасть. Я подхватил ее, затушил и порадовался, что бог надоумил меня возвратиться в зал. Потом, осмотрев подсвечник, я призадумался. Странно, он был укреплен достаточно надежно и не мог наклониться. Если только кто-то не наклонил его нарочно.